Наталия Ипатова - Куда глядят глаза василиска
— Ты же хотел спать, — напомнила ему Джейн. — По крайней мере, Хайпур позволит тебе провести здесь несколько ночей без опасений за свою жизнь.
Амальрик встал и церемонно поклонился.
— Благодарю, принцесса. Я покину тебя с твоего позволения.
— Странно, однако, — промолвила Джейн ему в удаляющуюся спину, — что Рэй дождался Солли. Мне всегда казалось, что ему нравится Сэсс. Между нею и Рэем разница в возрасте меньше, чем между Рэем и Солли. И уж, разумеется, трудно предположить, будто принц Черного трона не совмещает любовные игры с политическими.
* * *
Однако же это было не так, или почти не так. Солли имела для Рэя и самостоятельное значение. Он всерьез увлекся ею, прочие свои заботы на время частых отлучек предоставив Удылгубу. Они перестали быть друзьями, и он старался, чтобы новая ипостась их отношений не разочаровала Королеву эльфов. И он своего добился. Энергичная и живая, Солли, с немалым облегчением расставшаяся с первичной застенчивостью, оказалась на редкость способной и инициативной ученицей, и вскоре он уже сомневался, является ли он сам в их партнерстве безоговорочно ведущей стороной.
Она всегда сама звала его, посылая птиц, выговаривавших его имя, или же передавая послания эстафетой шумящих древесных крон. И Рэй не пренебрегал ее зовом, зная, что каждая новая встреча обнаружит новую грань в бесценном бриллианте, что зовется Королевою эльфов.
То в венке из ромашек, то в короне из багряных листьев клена и бронзовых — дуба, то в драгоценных шелках, то лишь в гирляндах цветов, то в пушистой мантии из миллионов мельчайших перышек, то нагая, в нитках речного жемчуга, с ракушками в волосах, то в деревенском холщовом платье на козлах воза, весьма двусмысленно нагруженного сеном, правящая собственноручно парой ленивых волов, то — с телом, причудливо разрисованным разноцветным ягодным соком, то розовым утром, то золотым вечером, то ясной ночью, когда звезд на небе больше, чем смородины на кусте, каждый раз по-иному, каждый раз сама — иная, то с хохотом бросающаяся ему на шею, обвивая его руками и ногами, то молчаливая, ускользающая, заставляющая его разгадывать загадки. Тысячи женщин, скрывающихся за этим худеньким личиком в форме сердечка. На подаренной им белой быстроногой кобылице Королева носилась по своим владениям, сидя без седла, по-мужски, но, когда они встречались, Рэй пересаживал ее к себе, и кобылица порожняком плелась за Расти, пока хозяева жадно целовались, мешая волосы и дыхание.
Потом же, когда они отдыхали, слушая ли плеск близкой, игравшей на перекате реки, где полоскались кудри Королевы, глядя ли вверх, в высокие кроны деревьев, зелеными фильтрами смягчающие яростный блеск солнечных лучей, Рэю приходилось выслушивать уйму разного рода бреда, касающегося занятных особенностей птиц, зверей, трав, цветов или же мелкой безобидной нечисти. Иногда она донимала его жалобами и сокрушениями по поводу большей частью выдуманных недостатков своей фигуры, заключавшихся, главным образом, в слабой, на ее взгляд, развитости груди. /Сколько Рэй помнил, ни одна из женщин, с которыми ему доводилось иметь дело, не была на этот счет удовлетворена собой./ Иногда же ей приходило в голову поинтересоваться его мнением насчет того, не лучше ли ей будет покрыть все тело замысловатой татуировкой или же покрасить волосы в зеленый цвет. Ей было всего лишь пятнадцать лет, и теперь, когда она уже не стремилась говорить «взрослые вещи», обнаружилось, что она совершенно не в состоянии удерживать свое внимание на каком-то одном предмете дольше полуминуты.
Желание вернуться к интересующей теме пришло к нему однажды в полудреме, и, мгновенно всверлившись в мозг, никак не желало убираться прочь. Впрочем, можно предположить, что изгонялось оно не вполне добросовестно. Рэй разом открыл глаза, покосившись на Королеву, безмятежно отдыхавшую на золотой волне своих кудрей. Надо отдать ему должное, он немного колебался. Потом, сорвав попавшуюся под руку ромашку, провел цветком по улыбающимся губам Королевы, по осененному нежным завитком виску, по боку с пульсирующей синей жилкой и по кокетливо выгнутому бедру. Последнее подействовало и, брыкнув в воздухе длинными ногами, она проснулась.
— Ну чего тебе?
В сонном голосе слышались неуверенное желание отделаться и нерасположенность к спорам. Если он собирался просить, это надо было делать сейчас. Сейчас она согласится на все. Ромашка, клонясь тяжелой головкой на жестком волокнистом стебле, вновь коснулась ее щеки.
— Отдай мне Амальрика, — прошептал он.
— Не слышу, — сердито сказала она, пытаясь повернуться на другой бок, но Рэй удержал ее. Властно, чтобы она почувствовала его силу.
— Ты слышишь.
Она села, обхватив руками колени и, к великому сожалению Рэя, скрывшись под водопадом волос. Настроение минуты изменилось, на солнце наползла туча.
— Мы уже говорили об этом, — не глядя на него, сказала Солли. — И, по-моему, ты поступаешь не очень-то порядочно.
— А кто вообще сказал, что я намерен или должен поступать порядочно?
Рэй улыбнулся, приглашая к пикировке. Хоть и не вышло, попробовать стоило. Но Солли не намерена была обратить все в шутку. Королева порывисто встала и вскинула руки вверх. Рэй глядел на нее сквозь стебли высокой метельчатой травы, и она казалась ему одним из них, самым главным стеблем. Впрочем, возможно, на каком-то из уровней обобщения так оно и было. Он давно заметил, что при ходьбе Солли не приминает траву, а та расступается перед ней. Воздух наполнился метелью белых крыльев, и на плечи к ней, и на ее вытянутые руки устремилась добрая дюжина белых голубей.
— Я хочу в принципе разрешить этот вопрос, — сказала Королева, поглаживая птиц. — Ты что же, думаешь, мое слово ничего не стоит? Ты считаешь, что я, раз сказав, могу изменить свое решение?
— Я полагаю, что ты могла бы внимательнее отнестись к моему желанию ликвидировать маленькое осложнение между нами.
— Маленькое? А каким оно станет, ответь я на твою просьбу согласием? Мрачной каменной стеной, вот чем. Рэй, неужели ты думаешь, что ради тебя я позабуду, кто я?
— Сказать по-правде, именно на это я и надеюсь.
— Не надейся бесплодно. Рэй, ради этой сказки я бросила дом, Тримальхиар, отца и маму. Может быть, ты думаешь, что для меня эти жертвы ничего не значили? Ты что же, думаешь, ты весишь в моем сердце больше?
Он не знал, каково это — иметь все это, а потому не мог здраво оценить свой вес.
С тобой очень хорошо, но играть собою я тебе не позволю. Ты не толкнешь меня на предательство. Кому я смогу смотреть в глаза после этого?
— Мне.
