НИЭННАХ ИЛЛЕТ - ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ
– Встань, – изрек, наконец, Манве с явным удовольствием. – Каково будет решение ваше, о Могучие Арды?
– Пусть поведает о деяниях Мелькора, – молвил Намо. – Все, что знает.
– Язык отказывается служить мне, о Великие, едва вспомню я о чудовищных злодеяниях Врага. Все, чего касается он, становится извращенным, гнусным, источающим зло. Леса, дивное творение Владычицы Йаванны, наполнил он мраком и ужасом, и страшными тварями, жаждущими крови, населил их в насмешку над созданиями Ороме, Великого Охотника Валар. Не смог покорить он воды Средиземья, но отравленные злом, горьки, как отрава, стали они, и молчат голоса их, как ведомо Повелителю Вод Ульмо. Разрушает он все, что может, и уродливым становится лик Арды, ибо глумится он надо всем, что сотворил ты, о Ауле, Великий Кузнец, милостивый господин мой. И отвратительные наваждения, туманящие разум, измыслил он, о Ирмо, Повелитель Снов, так, что каждый видящий их, может сойти с ума. И ты, о Намо, знай, что называет себя Враг Владыкой Судеб Арды, нарушая волю Единого. И прекрасных Детей Единого пытками и черным чародейством обращает он в мерзостных Орков, кровожадных чудовищ, полных ненависти ко всему живому, принуждая их служить себе, и готовит войну против вас, о Могучие. Приносят они кровавые жертвы, терзая невинных тварей живых, и гнусные пляски устраивают они во время этих сборищ, о прекрасная Нэсса; и птицы избегают владений его, где никогда не бывает весны, о вечно юная Вана.
Плачь, о Целительница Эстэ: чудовищны муки любого, кто отдан во власть Врага! Плачь, о милосердная Ниенна: страшны раны, что наносит он Арде!
Но даже это не самое страшное из деяний Врага. Ибо есть среди слуг его те, кто сохранил несравненную красоту Эльфов, но их души отравлены злом. Черными Эльфами называют они себя, и гораздо опаснее они, чем Орки, ибо облик их прекрасен и благороден, но искусны они во лжи. И всю историю Арды искажают они, о мудрая Вайре, и возносят хулу на Единого, и почитают Врага – да будет он проклят навеки! – Творцом Всего Сущего. И ведут они еретические речи о множестве миров, и говорят, что не ты, о пресветлая госпожа Варда, зажгла звезды, но что были звезды прежде Арды, и не Единый создал их. А Хозяин их, Мелькор, в гордыне своей Владыкой Арды провозглашает себя, и повелителем всего в Арде, и сильнейшим среди Валар…
– Довольно! – взревел Тулкас. – Пора покончить с гнусным мятежником!
– Помедли, о могучий Тулкас, – сказал Манве. – Велика сила Врага…
– Прости, о Великий, что смею говорить без твоего позволения…
– Говори, – тут же разрешил Король Мира.
– Мощь его не столь велика, как думает он. Он не ждет войны, ибо уверен, что никто не осмелится напасть на него. Слуги его слабы и неискушенны в деле военном, Орки же покуда немногочисленны. Собери войско, о Король Мира, и да возглавит его могучий Тулкас, неодолимый воитель. Я же знаю укрепления Врага и укажу вам дорогу.
Тогда восстал с трона Манве, Король Мира, и молвил:
– Да будет так. Ты же, Курумо, получил прощение Великих, и ныне ждем мы, чтобы деяния твои стали порукой словам твоим. И будешь ты в чести среди народа Валар.
И, пав на колени, припал младший брат Гортхауэра к руке Манве. И младший брат Мелькора не отнял руки.
ВОЙНА СВЕТА. 502 Г. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ. ВОЙНА МОГУЩЕСТВ АРДЫ
«Тогда сказал Манве Валар: „Таков совет Илуватара, открывшийся мне в сердце моем: вновь должно нам принять власть над Ардой, сколь бы велика ни была цена, и должно нам избавить Квенди от мрака Мелькора“. Тогда возрадовался Тулкас, но Ауле был опечален, предвидя, что многие раны причинит миру эта борьба… Долгой и тяжелой была осада Утумно, и много было битв перед вратами Черной Твердыни, о которых не дошло до Эльфов ничего, кроме слухов…»
Так говорит «Квента Сильмариллион».
Эленхел. Имя – соленый свет далекой звезды. На языке Новых, Пришедших, оно прозвучало бы Элхэле, звездный лед. Зеленоватый прозрачный лед, королевской мантией одевающий вершины гор, цветом схожий с ее глазами.
Он сказал как-то – Элхэ. Имя – горькое серебро полынного стебелька. Назвал так – и не ошибся. И вправду похожа на стебель полыни – невысокая, хрупкая, тоненькая. И этот невероятный цвет волос – почти серебряные, словно водопад светлого металла. Огромные, на пол-лица глаза – прозрачно-зеленые, как горные реки зимой…
Она редко плакала, но смеялась еще реже. Она была – мечтательница, умевшая рассказывать чудесные истории, но иногда взгляд ее становился горьким и пристальным – тогда немногие могли выдержать его, ибо была она – Видящей.
Непредсказуемая, она могла часами беседовать с Книжником или Магом, расспрашивать Странника об иных землях, и они забывали за разговором, что ей лишь шестнадцать – слова ее, печальные и мудрые, казалось, не принадлежали подростку; – а потом вытворяла что-нибудь по-мальчишески лихое и отчаянное. Ну кто, кроме нее, отважился бы летать в полнолуние в ночном небе, оседлав крылатого дракона? Дети восхищались и втайне завидовали, Учитель хотел было отчитать за хулиганство, но был совершенно обезоружен смущенной улыбкой и чуть виноватым: «Но ведь он сам позволил… Знаешь, Учитель, ему понравилось…»
Подолгу сидела она со своим братом Дэнэ и рассказывала ему о звездах и Арте. Ей говорили: «Послушай, ведь он же ничего не понимает – ему же так мало лет; погоди, пусть подрастет немного…» Она улыбалась и отвечала: «Нет, он понимает и будет помнить…»
В последнее время так случалось все чаще: она уходила одна в горы, в леса, к реке и возвращалась молчаливой и грустной. Одиночество – священный дар; никто не расспрашивал ее, но задумчивость и некоторая «поэтическая меланхоличность», как с усмешкой определил отец, появившаяся в ее облике, и та мягкая женственность, что внезапно открылась в ней, наводили на мысль, что пришло время оттаять сердцу маленькой Снежной Королевы. Мать лукаво и ласково улыбалась, отец недоумевал – что же скрывать-то? – юноши гадали, кто стал счастливым избранником…
Из цветов и звезд сплету я венок тебе, сердце мое: звезды неба и звезды земли, травы разлуки и встречи, жемчужины скорби вплету я в венок тебе,
Крылатая Тьма; тонкой нитью жизни моей перевью цветы…
…Такая сумасшедшая выдалась весна – никогда раньше не было такой. Он-то видел все весны Арды и помнил их – бессмертные ничего не забывают. Сумасшедшая весна – словно кровь бродила в жилах, как молодое вино. Как-то получилось, что он оказался совсем один – всех эта бешеная круговерть куда-то растащила. Утром он столкнулся с Гортхауэром – глаза у того были большущие и совсем по-детски восхищенные. Он смотрел на Мелькора и словно не видел его, вернее, никак не мог понять, кто перед ним.
