Роман Афанасьев - Знак Чудовища
Такое сборище может означать только одно - случилось что-то важное. К сожалению, Сигмону не было видно - что. Он встал, вытянулся, но не смог ничего разобрать. Сначала он опасался, что горожане собрались поохотиться на него, затравить как дичь, но теперь стало ясно, - до этого еще далеко. Те, кто собираются на охоту, обычно не торчат на краю города лузгая семечки и пялясь на стражников.
Тан скользнул обратно в заросли и стал подбираться ближе к центру действия. Он старался идти бесшумно, но этого и не требовалось, - людское море шумело почти как настоящее: гудело, пришлепывало, порыкивало и недовольно ворчало.
Вскоре он стал разбирать слова - и одобрительные восклицания и брань. Подобравшись ближе, он увидел поваленное дерево, давно заросшее мхом, и встал на него обеими ногами. Теперь ему, наконец, стало хорошо видно, что заставило собраться горожан на краю леса. Слышно отсюда было тоже хорошо. Сигмон привстал на цыпочки и разглядел все, что хотел.
На самом краю леса росло огромное дерево похожее на древний дуб. Одна из ветвей, мощная деревянная ручища, тянулась в сторону города. Через нее была перекинута толстая веревка. Внизу, в окружении стражников, на высоком деревянном чурбаке, стоял человек с завязанным ртом и скрученными за спиной руками. Говорить он не мог, но судя по отчаянным гримасам, веревочная петля болтавшаяся напротив лица, не вызывала у него восторга.
Разглядев знакомые белые лохмы, Сигмон злорадно усмехнулся. Мошенник полуэльф попал в руки правосудия, и, судя по настроению толпы, вскоре должен был получить по заслугам. В драной холщовой рубахе, в порванных портах, с синяками на лице, он выглядел самым настоящим преступником. Босые ноги заметно дрожали. И не случайно - были горожане настроены серьезно, а процесс казни отлажен до мелочей: ветка, через которую перекинута веревка, сильно ободрана. Это, по мнению Сигмона, свидетельствовало о том, что ею часто пользовались. Именно в таких случаях.
Десяток стражников в старых кольчугах, начищенных по случаю казни, наставили на пленника длинные копья. Рядом с чурбаком стоял палач - кожаный капюшон с прорезями для глаз говорил о его профессии лучше всяких герольдов. Рядом с ним стоял бородатый толстяк с пергаментом в руках, а за его плечом возвышался седобородый старик с золотой цепью на шее - то ли судья, то ли городской глава.
Отрадное зрелище. Что может быть лучше, чем вид поверженного врага? Сигмон снова ухмыльнулся и поднялся на цыпочки, чтобы ничего не пропустить. Как раз в этот момент толстяку со свитком удалось перекричать толпу, и ближайшие к нему ряды затихли. Следом примолкли и остальные.
- Граждане города Сагема! - выкрикнул толстяк. - Как я говорил, обвиняемый пойман на месте преступления и его вина полностью доказана.
- Вдернуть его! - крикнули из толпы, и остальные поддержали его одобрительным ревом.
- Тихо! Тихо! - заорал толстяк, да так, что его щеки покраснели. - У нас тут суд, а не расправа. Потерпите немного.
Он вытер вспотевший лоб огромным клетчатым платком и продолжил:
- Найдено и орудие преступления.
Палач поднял руку и в ней блеснул огромный мясницкий нож.
- На самом обвиняемом найдена кровь жертв. Кроме того, ясен и мотив. Эльфы - старые враги людей и до сих пор их ненавидят. Этот выродок пробрался к нам в город с целью посеять средь мирных граждан Сагема смуту и раздор. И даже совершил убийство.
- Смерть ему! - снова крикнули из толпы. - Смерть выродку!
Толпа заулюлюкала и засвистела. Из первых рядов вылетело несколько комьев грязи. Все до единого попали в цель, превратив рубаху эльфа в пятнистое полотно.
- Тише! - закричал толстяк. - Тише, сучьи дети, дайте закончить процедуру!
Толпа не успокаивалась. Самый горластый, тот, что орал громче всех, выкрикнул старую частушку:
- Эльфы повсюду разносят заразу!
- Эльфа увидел - убей его сразу! - хором поддержала толпа.
Сигмон поморщился и вдруг понял, что не испытывает ни малейшей радости, наблюдая за толпой. Злорадство давно прошло, от него не осталось и следа. Внутри вдруг стало пусто, а в горле пересохло, и тан судорожно сглотнул. Он понял что происходит - эльфа собирались вздернуть за то, что совершил сам Сигмон. Нет, он не испытывал к мошеннику теплых чувств, но вешать одного за провинность другого - это несправедливо. Алхимик не виновен, его даже не было рядом, когда случилось убийство. Палачи не могли этого не знать, даже полный идиот мог понять, что тех двоих прикончили вовсе не мясницким ножом. Значит, эльф просто подвернулся под руку, и на нем решили отыграться. Его собираются убить за то, что он чужак. За то, что он не такой как все, потому что в нем течет другая кровь. Это неправильно.
Следом пришла скользкая мыслишка - может, это и к лучшему. Мошенника вздернут, причем заслужено - кто знает, сколько народа он успел обобрать. И тогда настоящий убийца, сам Сигмон, сможет спокойно вернуться в город, отмыться от грязи и продолжить поиски проводника. Все складывалось как нельзя лучше. Это прекрасный выход из ситуации, то самое чудо, на которое тан не смел даже надеяться. Надо только немного подождать, затаится в уголке, притихнуть на время и посмотреть, как будут вешать эльфа. За то, чего он не совершал. За то, что совершил сам Сигмон.
- Да тише вы, сукины дети! Капрал!
Стражники сделали дружных шаг вперед и пустили в ход древка копий. На первый ряд толпы, самый шумный, обрушился град ударов. Горожане шарахнулись назад, и недовольно ворча, отступили на пару шагов. Остальные примолкли, и лишь в задних рядах поднялась небольшая буча - кажется, поймали воришку, подрезавшего кошельки.
- Итак, - продолжил толстяк, развернув пергамент, - деяния обвиняемого рассмотрены городским судом и признаны преступными. Двойное убийство, возмущение спокойствия, подстрекательство к бунту. Приговор - смертная казнь через повешенье! Приговор привести в исполнение немедленно!
Толпа восторженно взревела, предвкушая зрелище, которое можно будет еще с месяц обсуждать в пивнушках. Сигмон понял, что толпе - все равно кого повесят. Эльфа, полуэльфа, обычного человека или оборотня. Лишь бы повесили, лишь бы состоялось зрелище, а кто будет болтаться в петле - дело десятое.
Седобородый склонился к толстяку, и что-то прошептал. Тот недовольно скривился, но потом закивал.
- Тишина! - крикнул он. - Капрал!
Первые ряды, не дожидаясь новых ударов, дружно отшатнулись подальше от копий, и разом замолчали.
- Последнее слово предоставляется виновному! - крикнул толстяк и махнул палачу. Тот поднял руку и сорвал с алхимика повязку, закрывавшую рот.
- Это не я! - тот час завопил квартерон. - Я тут не при чем! Я случайно наткнулся на этих двоих, случайно! Даже слепому ясно, что их мечом зарубили! И я не эльф! Я человек! И мама у меня человек, и папа и бабушка…
