Колыбельная для вампиров 4 (СИ) - Борисова Светлана Александровна

Жанна исследовала перелом и озабоченно нахмурилась.

— Да, парень, не повезло тебе. Таких сложных переломов я ещё не видела. Как бы гангрена не началась, тогда точно останешься без руки.

«Пожалуйста, помоги!» — беззвучно выкрикнул мальчик, испуганный её словами, и внутренний советчик снова пришёл ему на помощь. Осколки кости зашевелились, образуя единое целое и он закусил губу, чтобы не закричать от боли.

— Боже! — потрясённая девушка молитвенно сложила руки. — Да ты у нас уникум. То-то я думаю, чего Архангел возится с тобой. Можно я посмотрю? Не бойся, я осторожно.

Она вновь исследовала руку Томаса.

— Болит? — спросила она и мальчик кивнул. — Тогда для верности давай наложим шину. Хуже точно не будет. Когда пополнишь регенерационный запас, кость окончательно срастётся.

Закончив бинтовать, Жанна весело глянула на мальчика.

— Как тебя зовут, прекрасное дитя?

— Томас, — сообщил он, хотя не намеревался этого делать.

У него была голова кругом. Он всё ещё не понимал действительно ему повезло или это отсрочка перед новой чередой издевательств.

— Том, значит. А фамилия у тебя есть? — не унималась девушка.

— Отвяжись, — буркнул Томас, не желая сообщать, что у него есть лишь кличка как у собаки. — Слушай, а этот ваш старший сильно дерётся, когда злой? — закинул он удочку.

— Кто, Михаэль, что ли? — улыбнулась девушка. — Да нет, он у нас не дерётся, но когда злится, мало не покажется. Так посмотрит, что можно описаться.

— И это всё? — скептически фыркнул мальчик.

Жанна пожала плечами.

— В общем-то, да. Ну или убьёт, если сочтёт, что его предали.

— Это нормально, — кивнул Томас.

— Нормально? — удивилась девушка.

— Конечно. Он же вожак, — сказал Томас и поинтересовался: — А что это за школа, о которой он говорил?

— Недавно открыли. Михаэль считает, что дети должны обязательно учиться, поскольку они наше будущее. Он говорит, что нам пора создавать своё государство, где во главе угла будут стоять закон и порядок. Что-то типа того, когда девственница с мешком золота на плечах может пройти по дороге и её никто не тронет.

— Что? — изумился Томас. — Он точно не псих?

— Сам ты псих, — обиделась Жанна. — Михаэль лучший из всех, кого я знаю.

Она вздохнула.

— Такой красивый парень, а сердце камень. Сколько девчонок к нему подбивали клинья, а всё без толку.

Услышав это, Томас напрягся.

— Может, ему мальчики нравятся?

— Скажешь тоже! — фыркнула девушка. — Говорят, он всё ещё страдает по какой-то девице из прошлого. Ну не знаю, что там за красавица, чтобы так по ней убиваться. Ну что, идём? — спросила она.

— Идём, — согласился Томас.

«Похоже, их вожак действительно интеллигентный хлюпик, а раз так, то я не пропаду», — решил он и встал с лавочки. Сделав шаг, он задохнулся от боли в груди — это напомнил о себе пинок Рубуса.

— Так! А чего ты кособочишься? — забеспокоилась Жанна. — Понятно, рёбра. Ну-ка, раздевайся, я посмотрю, насколько плохи твои дела. Давай помогу снять рубашку… Господи! Надо же, какое невинное создание. Да не бойся ты так! Я тебя не съем.

— Я сам, не лезь! — предупредил Томас, мрачно глядя на девушку. Он на дух не переносил, когда к нему прикасались.

Когда он задрал рубашку, Жанна исследовала его ребра и заявила, что, на его счастье, переломов нет, а есть только трещины, и соорудила ему корсет. Закрепив концы бинтов при помощи булавок, она с жалостью посмотрела на мальчика.

— Да, не сладко тебе пришлось, — сказала она и, порывшись в сумке, протянула ему шоколадку. — Бери! Не вредничай. Наверняка же голодный. Мало того, что весь в синяках, так ещё все рёбра наперечёт.

Томас уже был на пределе и слова, полные участия, оказались последней каплей. Он плакал так, что перепуганная девушка попыталась его обнять, но он отпихнул её здоровой рукой, а затем, наревевшись, содрал фольгу с шоколадки и целиком запихал её в рот.

Штейн до сих пор помнил её горько-сладкий вкус.

***

Глава СБ очнулся от тяжёлых воспоминаний и на его лице появилось смущённое выражение. «Чёрт! Может, я действительно слегка того… с учётом прошлого? — озабоченно подумал он, но как только он представил себе однополые объятия, его затошнило от омерзения. — Ну нет! Прости, Мика, ради тебя я готов на многое, но только не это».

Пламенно рыжая шевелюра девушки из прошлого навела его на мысли об Эльзе Тероян, и он недобро ухмыльнулся. «А вот от одной лисички я бы не отказался. В последнее время она слишком часто крутится поблизости. Хвостом машет, а в руки не даётся. Дразнишься, дорогуша? Это ты зря! Дай только время, я быстро отучу тебя от глупостей».

Он нажал кнопку вызова секретаря.

— Вы что-то хотели, герр Штейн?

— Тебя, Марта, тебя! И чтобы без этих твоих новомодных вывертов. Только старые добрые наручники и хлыст.

Вернувшись домой ближе к ночи, Штейн побродил по молодому саду — он жил за городом, в отдельном особняке — а затем поднялся в спальню, но, растревоженный воспоминаниями, никак не мог уснуть. Стоило только закрыть глаза, и перед его мысленным взором возникало страдающее лицо Марка. И как он ни гнал от себя это воспоминание, оно упорно возвращалось.

«Чёртова Кошка совсем меня растревожила!» Не выдержав, Штейн сел в кровати и, запустив пальцы в волосы, помассировал голову. «Mein Gott! Хватит уже думать о прошлом… Сволочь! До сих пор не даёт мне покоя!.. Вот чего я мучаюсь? Неужели поверил этому лживому шакалу? Да с ним всё было бы точно также как с Пабло!»

Штейн вскочил и опрокинул в себя полный стакан водки, а затем, взяв бутылку, вернулся в кровать. Сидя в позе врубелевского демона, он устремил невидящий взгляд в темноту за окном. «Проклятье! Столько лет прошло, а в сердце по-прежнему пустота. Дружеских привязанностей навалом, а настоящей любви как не было, так и нет», — подумал он с горестной миной на лице. «Будем!» — выдохнул он, налив себе ещё один стакан. Затем водка кончилась, а опьянение так и не пришло. Тогда он достал пистолет и выпустил всю обойму по мишени, стоящей в изножье кровати.

Когда рассеялся пороховой дым, Штейн уже крепко спал. Встав рано утром, он споткнулся о бутылки из-под водки, разбросанные рядом с кроватью, и витиевато выругался. «Hol's der Teufel! Пора жениться, пока я действительно не стал первым в истории вампиром-алкоголиком», — с досадой подумал он.

Проходя мимо мишени, Штейн раздражённо сдернул листок с карикатурным портретом Марка, нарисованным его ночными выстрелами и, смяв, забросил в утилизатор. «Хорошо бы и кое-какие воспоминания выбросить из памяти подобным образом…»

Глава 11

ГЛАВА 35. Немного о бедной почве, из которой произрастают пышные цветы фантазии

За закрытыми окнами роскошной квартиры беззвучно буйствовала непогода. Порывистый западный ветер, как всегда, принёс в Петербург дожди и небольшие наводнения. Тёмные тучи, гонимые сильным ветром, неслись бесконечной чередой по серому низкому небу, вызывая чувство глухой тоски и безнадежности. Не переставая, плакали окна — по ним текли целые потоки холодной воды.

Лиза зябко куталась в оренбургский пуховый платок. Этот реликт, символизирующий достаток из жизни застойных времен, достался ей от бабушки Дарьи Вадимовны. Она забрала к себе девочку совсем ещё маленькой, где-то в возрасте пяти лет. Дочь была беспутной и гулящей. В кого она такая удалась Дарья Вадимовна не понимала, — ведь сама она была скромной женщиной и выросла в интеллигентной семье, которая всячески скрывала свою принадлежность к избранной богом национальности. По паспортам вся семья числилась украинцами, не имея к любителям сала прямого отношения.

***

Заметки на полях, или эссе о национальной проблеме

Время было такое, когда из-за так называемого «пятого пункта» евреи не имели возможности устроиться на работу по своему желанию. Их сильно прижимали из-за национальности, установив, в том числе, определенную квоту на приём в многочисленные оборонные предприятия. Впрочем, это им не очень-то мешало. Во всяком случае, в ленинградских НИИ их работало предостаточно.