Джон Толкин - Властелин Колец
Но сейчас она дрожала под усеянной звёздами мантией и смотрела на север, поверх высоких серых нагорий прямо в око холодного ветра, где, очень далеко, небо было суровым и ясным.
— Что вы ищите, Эовин? — спросил Фарамир.
— Не там ли лежат Чёрные Ворота? — отозвалась она. — И не сейчас ли он должен был прийти туда? Семь дней прошло с тех пор, как он уехал.
— Семь дней, — подтвердил Фарамир. — Но не думайте обо мне плохо, если я скажу вам: они принесли мне одновременно радость и боль, каких я и не думал узнать. Радость видеть вас, но и боль, потому что теперь страх и сомнение этих злых времён действительно стали темны. Эовин, я не хочу, чтобы этот мир сейчас кончился, не хочу так скоро потерять то, что я нашёл.
— Потерять то, что вы нашли, господин? — молвила она, однако серьёзно взглянула на него внимательными глазами. — Не знаю, что нашли вы в эти дни такого, что могли бы потерять. Но тише, мой друг, не будем говорить об этом! Не будем говорить совсем! Я стою у какого-то страшного края, и в бездне под моими ногами совершенно черно, но я не могу сказать, есть ли какой-нибудь свет позади меня. Потому что я пока не могу обернуться. Я жду какого-то удара рока.
— Да, мы ждём удара рока, — сказал Фарамир.
И они замолчали, и показалось им, стоявшим на стене, что ветер умер, и свет померк, и солнце затмилось, и все звуки в Городе и окрестных землях смолкли: ни ветра, ни голоса, ни птичьего свиста, ни шороха листвы, ни собственного дыхания не было слышно, само биение их сердец стихло. Время остановилось.
И пока они стояли так, руки их встретились и сжались, хотя они не заметили этого. И они всё ещё ждали, не зная чего. Затем им внезапно почудилось, что над хребтами отдалённых гор поднялась другая, безбрежная, гора тьмы, которая воздвиглась, словно волна, готовая поглотить мир, и молнии сверкали вокруг неё, а затем земля дрогнула, и они почувствовали, как затрепетали стены Города. Звук, похожий на вздох, поднялся со всех окрестных земель, и сердца их внезапно забились снова.
— Это напоминает мне Нуменор, — произнёс Фарамир и удивился, услышав свой голос.
— Нуменор? — переспросила Эовин.
— Да, — сказал Фарамир. — Страну Запада, что погрузилась в пучины, и огромную чёрную волну, поднявшуюся над зелёными землями и выше гор и надвигающуюся, как необоримая тьма.
— Так ты думаешь, что приближается Тьма? — спросила Эовин? — Необоримая Тьма?
И неожиданно она тесно прижалась к нему.
— Нет, — ответил Фарамир, глядя в её лицо. — Это была мысленная картина. Я не знаю, что происходит. Здравый смысл говорит мне сейчас, наяву, что великое зло случилось и мы стоим у конца дней. Но моё сердце говорит "нет", и все мои члены легки, и надежда и радость вернулись ко мне, чего никакой здравый смысл не в силах отрицать. Эовин, Эовин, Белая госпожа Ристании, в этот час мне не верится, что осталась хоть какая-то тьма!
И он умолк и поцеловал её в лоб.
И так они стояли на стенах Города Гондора, и поднялся и задул сильный ветер, и их волосы, вороные и золотые, смешавшись, развевались в воздухе. И Тень исчезла, и солнце прояснилось, и свет вспыхнул, и воды Андуина сверкали, как серебро, и во всех домах Города люди запели от радости, что хлынула в их сердца, но источника которой они не могли назвать.
И прежде, чем солнце успело скатиться далеко за полдень, с востока прилетел большой орёл, и он принёс от Владык Запада вести, превосходящие любые надежды, прокричав:
Пойте, вы, люди Башни Анора,
Навеки кончена власть Саурона,
И пала Чёрная Крепость.
Ликуйте и пойте, вы, люди Сторожевой Крепости,
Ибо стража ваша не была тщетной,
И разбиты Чёрные Ворота,
И Король ваш вошёл в них,
И он — победитель.
Пойте и ликуйте, вы, дети Запада,
Ибо Король ваш вернётся опять,
И он будет жить среди вас
До конца ваших дней.
И на смену засохшему вырастет новое Дерево,
И Король посадит его в высоком дворе,
И благословен будет этот Город.
Пойте все, вы, люди!
И люди пели на всех улицах Города.
Последующие дни были золотыми, весна и лето соединились и соперничали в полях Гондора. И теперь с быстрыми гонцами пришли с Каир Андроса вести обо всём, что было сделано, и Город готовился к приходу Короля. Мерри был вызван и уехал с повозками, которые везли запасы добра к Осгилиату, а оттуда кораблями к Каир Андросу, но Фарамир не ушёл, потому что теперь, после выздоровления, он принял на себя свои полномочия и правление, хотя лишь на краткий срок, и его долг был приготовить всё для того, кто займёт его место.
И Эовин не пошла, хотя её брат прислал слово, приглашающее её прийти на поле Кормаллен. И Фарамир удивился этому, но он видел её редко, будучи занят многочисленными делами; и она так и жила в Лечебницах и гуляла одна по саду, и лицо её снова побледнело, и казалось, что во всём Городе она одна была больна и печальна. И Смотритель Лечебниц был встревожен, и сообщил Фарамиру.
Тогда Фарамир пришёл и отыскал её, и опять они стояли на стенах вместе; и он спросил её:
— Эовин, почему вы медлите здесь и не идёте на празднование в Кормаллен за Каир Андросом, где ваш брат ожидает вас?
И она ответила:
— Вы не знаете?
Однако он сказал:
— Этому могут быть две причины, но какая истинна, я не знаю.
Она ответила:
— Я не хочу играть в загадки. Скажи яснее!
— Тогда, если вам угодно, госпожа, — сказал он, — вы не идёте потому, что вас позвал только ваш брат, и вид господина Арагорна, наследника Элендила, в его триумфе не принесёт вам сейчас радости. Или потому, что я не пошёл, а вам всё же хочется быть близ меня. И, может быть, по этим двум причинам вместе, и вы сами не можете выбрать между ними. Эовин, вы не любите меня или не хотите любить?
— Я хотела быть любимой другим, — ответила она. — Но я не хочу мужской жалости.
— Это я знаю, — сказал он. — Вы хотели получить любовь господина Арагорна, потому что он высок и могущественен, а вы хотели известности и славы, и быть поднятой высоко над толпой, что ползает по земле. И, как великий полководец молодому солдату, он показался вам несравненным. Поскольку он именно таков: владыка среди людей, величайший из живущих ныне. Но, когда он подарил вам лишь понимание и жалость, тогда вы не пожелали ничего, кроме доблестной смерти в сражении. Посмотри на меня, Эовин!
И Эовин посмотрела на Фарамира долгим и ровным взглядом, и Фарамир сказал:
— Не пренебрегай жалостью, что есть дар доброго сердца, Эовин! Но я не предлагаю тебе своей жалости. Ибо ты высокородная и доблестная госпожа и сама завоевала славу, которая не померкнет. И я считаю тебя госпожой прекрасной настолько, что даже на языке эльфов нет подходящих слов, чтобы выразить это. И я люблю тебя. Некогда я сострадал твоему горю, но сейчас, будь ты беспечальна, без страха, обладай всем, будь ты блаженной королевой Гондора, я всё равно любил бы тебя. Эовин, ты не любишь меня?
