Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип
– Там водопад! – сказала она. – Слышишь?
– Да. Сейчас нам придется туго. Хотя вообще-то он еще далеко.
Да, он был еще далеко, но очень быстро приближался. Малкольм изо всех сил стал грести вправо, ему это было легче, чем влево. Но сколько он ни старался грести быстрей, это ровным счетом ничего не меняло.
В звуке водопада было и еще кое-что странное: он шел словно бы изнутри острова, глубоко из-под земли. Малкольм проклял себя за то, что не заметил течения раньше и не выгреб из него, пока оно было еще совсем слабым и могло его отпустить.
– Держи голову ниже! – прокричал он: их влекло прямо на темный край острова, густо поросший какой-то зеленью, и поток мчался все быстрее.
А потом был грохот, треск, хлещущие ветви, острые сучья, и Малкольм едва успел закрыть лицо руками, как они уже оказались в тоннеле, в полнейшей темноте, и гром воды отдавался от низко нависающих над головой сводов.
Он хотел было крикнуть: «Крепче держи Лиру!» – но вовремя понял, что об этом Элис напоминать не надо. Он продел левую руку в лямку рюкзака, покрепче прижал ногами весло и вцепился в борта.
Рев водопада уже был совсем рядом. Вот он накрыл их, и каноэ яростно рванулось вперед и вниз. Малкольма окатило ледяной водой, мощно тряхнуло… Элис закричала от страха, и он заорал в ответ:
– Держись! Держись!
Тут раздался самый маловероятный из всех звуков на свете – взрыв веселого детского смеха: Лира была вне себя от восторга. Ничто в целом мире, ничто из того, что она до сих пор видела или слышала, не доставило ей большей радости, чем этот безумный прыжок в водопад в непроглядном мраке.
Она явно оставалась на руках у Элис… Но как там сама Элис?
Малкольм снова закричал, и его мальчишеский голос прозвучал совсем тонко и испуганно на фоне ревущей стихии:
– Элис!.. Элис!.. Элис!..
И в этот миг внезапно снова стало светло, будто включили свет. Каноэ вылетело вон из пещеры, прочь из водопада, из кромешной тьмы и закачалось мирно, влекомое тихим течением, меж зеленых берегов, озаренных тысячами сияющих фонарей.
– Элис!
Она лежала без чувств, крепко обнимая Лиру. Бен вытянулся рядом с ней, такой же неподвижный.
Трясущимися руками Малкольм схватил весло и быстро повел каноэ к левому берегу, где гладкая лужайка сбегала к маленькому причалу. Как только они пристали, Аста перенесла Пана на берег, а Малкольм вынул Лиру из рук Элис и положил на траву, где она сразу же принялась что-то счастливо щебетать.
Наклонившись над лодкой, мальчик как можно мягче приподнял голову Элис. Лодка так ее тряхнула, что она ударилась головой о планшир – но крови не было, и она уже зашевелилась.
– Элис! Ты меня слышишь?
Он неуклюже обнял ее и тут же отстранился, потому что она забилась, пытаясь сесть.
– Где Лира?!
– Там, на траве. С ней все в порядке.
– Вот поганка. Решила, что это игра такая!
– Она до сих пор так думает.
С его помощью Элис кое-как выбралась из лодки на пристань. Бен неуверенно пошел следом. Асте не терпелось проверить, как там Пан, так что они поскорее уселись на траве рядом с девочкой, измученные, дрожащие и недоверчиво озирающиеся вокруг.
Они очутились в большом саду с тропинками, цветочными клумбами и бескрайними газонами мягчайшей травы, сиявшей яркой зеленью в свете фонарей. Но фонарей ли? Огромные цветы свисали с каждой ветви каждого дерева, сияя теплым неярким светом. Деревьев было так много, что свет лежал коврами по всей земле, хотя наверху царил непроглядный бархатный мрак глубиной то ли в миллионы миль, то ли всего футов в шесть.
Газоны полого поднимались к великолепному дворцу, блиставшему светом из всех окон. За окнами двигались люди, слишком маленькие, чтобы их можно было разглядеть на таком расстоянии, – кажется, там давали бал или прием для каких-то важных гостей. Люди танцевали в освещенных залах, болтали на террасе, прогуливались в саду среди цветов и фонтанов. До сидевших на траве путешественников доносились обрывки вальса, который наигрывал большой оркестр, и обрывки разговоров.
На другом берегу неширокой реки было… совсем ничего не видно. Густой туман скрывал абсолютно все, что было выше воды. Время от времени его что-то взбивало и закручивало, словно он должен было вот-вот расступиться… но этого так и не происходило. И было совершенно непонятно, то ли тот, другой берег такой же ухоженный, красивый и богатый, как этот, то ли там мертвая пустыня.
Некоторое время Малкольм и Элис сидели на стороне реки, где был сад, дивясь то одному чуду, то другому: сияющему всеми красками фонтану, дереву, отягощенному золотыми грушами, стайке радужных рыбок, слаженно выпрыгивающих из воды и разом поворачивающих к ним головы с изумленно вытаращенными глазами.
Малкольм поднялся на ноги: все тело у него затекло и болело.
– Ты куда? – спросила Элис.
– Хочу вытащить каноэ. Надо просушить вещи.
На самом деле от странности происходящего у него немного кружилась голова, и он надеялся, что занявшись чем-то скучным и… ну, похожим на нормальную работу, быстрее придет в себя.
Он принес сумку с вещами Лиры, разложил промокшие одежки на досках причала и заглянул в жестянку с печеньем. Оно все раскрошилось, зато не намокло. Потом он развернул тент из угольного шелка и тоже расстелил на просушку. Рюкзак с драгоценным грузом вымок только снаружи: холстина оказалась достаточно прочной, чтобы защитить бумагу, и алетиометр уютно лежал в своем гнезде из промасленной ткани.
Малкольм аккуратно разложил все на пристани и вернулся к остальным. Элис играла с Лирой, держа ее так, что земли касались только ножки, и притворяясь, что девочка ходит сама. Ребенок все еще пребывал в приподнятом настроении. Бен, превратившись в дрозда, помогал Пантелеймону взлететь как можно выше, но даже до нижних ветвей светоносного древа им добраться не удалось.
– Что будешь делать дальше? – поинтересовалась Элис, когда Малкольм вернулся к ним.
– Хочу пойти посмотреть на тот дом. Вдруг там кто-нибудь сможет нам сказать, где живет лорд Азриэл. Никогда не знаешь, где тебе повезет. Они там все выглядят как настоящие лорды и леди.
– Ну, тогда пошли. Можешь немного понести Лиру для разнообразия.
– Может, мы и поесть чего-нибудь найдем. И где ее переодеть заодно.
Лира была легче, чем рюкзак, зато гораздо неудобнее: вес рюкзака приходился целиком на плечи, а вот чтобы тащить Лиру, требовались обе руки, да и пахла она сейчас не очень… Элис радостно взвалила на плечи рюкзак, и они двинулись к дому. Лира недовольно возилась и хныкала на руках у Малкольма.
– Нет, – объяснял он ей, – ты не можешь все время быть с Элис. Тебе придется терпеть и меня. Как только доберемся вон до того красивого дома на холме – видишь, сколько там огней? – сменим тебе подгузник и покормим. Все равно тебе больше ничего не надо. Ну, ладно, ладно, уже скоро…
Однако на дорогу ушло куда больше времени, чем они думали. Тропинка к дворцу бежала через сад, среди усыпанных фонарями деревьев, мимо клумб с розами и лилиями и всякими другими цветами, мимо фонтана со светящейся водой, и другого – где влага сверкала искрами, и третьего, где вверх била струя не воды, а чего-то вроде одеколона… Но сколько бы всего ни встречалось им на пути, каким-то необъяснимым образом к дому на холме они не приблизились ни на ярд. При этом снизу было видно всё, как на ладони: каждое окно, каждая колонна, каждая ступенька лестницы, ведущей к огромным распахнутым дверям и к сияющим залам за дверями. Было видно, как за высокими окнами прохаживаются и беседуют люди; были слышны звуки музыки, будто там и правда давали бал, – но Элис и Малкольм все еще оставались не ближе к дворцу, чем когда только пустились в путь.
– Это не тропинка, а какой-то чертов лабиринт, – проворчала Элис.
– Тогда пошли прямо по траве, – предложил Малкольм. – Если двинемся напрямик, никуда не сворачивая, вряд ли промахнемся.
Так они и сделали. Наткнувшись на дорожку, они переходили ее поперек. Упершись в фонтан, огибали его и продолжали шагать в том же направлении. Если на пути встречалась клумба, брели напролом.
