Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип

Элис закусила губу. Малкольм беспомощно смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова. Что-то и раньше подсказывало ему, что Элис недовольна своей внешностью. Но сейчас ему оставалось лишь наблюдать на ее лице сложную смену чувств, далеко не все из которых он мог бы выразить словами. Но вот, наконец, все прошло – и губы Элис изогнулись в ее обычной полупрезрительной усмешке.

– Вы врете, – сказала она. – Отпустите мои ноги.

Женщина повиновалась и снова заплакала, но уже не так, как раньше: Малкольм понял, что она рассталась с последней надеждой, и ему внезапно стало жаль ее от всей души.

Но что было делать?

Он пододвинул ларчик к ней поближе и молча пошел прочь. Элис двинулась следом, прижимая к груди тихо спящую Лиру.

Обернувшись напоследок, Малкольм увидел, что женщина сидит на траве и задумчиво вертит драгоценный ларчик в руках.

– Рано или поздно она его откроет – и что тогда? – прошептала Элис.

– Она его ни за что не откроет.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что она – не механик.

Лодка оказалась цела и невредима, и Малкольм вздохнул с облегчением: он за нее беспокоился. Придержав борт, чтобы Элис могла забраться внутрь и усесться с Лирой на носу, он снова запихал рюкзак под скамью, а потом сел сам, взял весло и повел «Прекрасную дикарку» прочь от зачарованного острова.

Глава 22. Смола

Среди потопа новостей, последовавшего за водным, – новостей о рушащихся зданиях, отважных спасательных операциях, об утопших и пропавших – весть о том, что некая религиозная община в пригороде Оксфорда скорбит о гибели нескольких монахинь и обрушении средневековой надвратной башни, прошла почти незамеченной. Многие другие селения и сообщества пострадали куда сильнее. Выудить из этого бесконечного информационного паводка какие-то достоверные факты оказалось нелегко как для Дисциплинарного Суда Консистории, так и для «Оукли-стрит». Впрочем, у последних благодаря доктору Ханне Релф имелось некоторое преимущество, так что искать мальчика, девочку и младенца на каноэ они начали раньше конкурентов.

Зато ДСК мог похвастаться лучшим оснащением. В распоряжении «Оукли-стрит» было всего три судна: лодка, которую Бад Шлезингер арендовал в Тилбери, и две цыганских – одна для лорда Наджента, другая для Пападимитриу. А у ДСК – целых семь, и среди них – четыре быстроходных, моторных. С третьей стороны, в лице цыган «Оукли-стрит» заполучила в высшей степени сведущих и опытных проводников по всем водным путям в округе. ДСК мало на что могли положиться, кроме разве что страха, который они вызывали у местного населения и который вынуждал людей отвечать на вопросы, хотелось им того или нет.

Итак, обе стороны пустились на поиски «Прекрасной дикарки», ее команды и пассажиров: «Оукли-стрит» – из Оксфорда, а ДСК – из разных точек, расположенных ниже по течению.

Погода, увы, отказывалась сотрудничать: потоп сметал все на своем пути, и в умах царило смятение. Вскоре лорд Наджент обнаружил, что начинает сомневаться в естественном происхождении стихийного бедствия. Ему и его спутникам-цыганам в душу закралось подозрение, что у наводнения есть иной источник, кроме погоды. Слишком уж удивительные иллюзии сопутствовали паводку, и слишком уж необычно вела себя вода. В какой-то момент вся земля пропала из виду, – впору было подумать, что их вынесло в открытый океан. В другой раз лорд Наджент готов был поклясться, что видит некую тварь, обликом подобную крокодилу и по меньшей мере с лодку длиной; она тайно следовала за ними, не поднимаясь на поверхность. А однажды ночью под водой внезапно вспыхнули таинственные огни, и до пассажиров донеслись звуки оркестра, наигрывающего музыку, какой ни один из них в жизни не слыхивал.

Вскоре лорд Наджент мельком услышал от цыган некую фразу, описывающую все эти явления, – но смысл ее остался ему непонятен. Они называли потоп вкупе со всеми его чудесами частью тайной страны. Он спросил, что они имеют в виду, но цыгане ничего не ответили.

Так или иначе, поиски шли своим чередом, но «Прекрасная дикарка» успешно от всех ускользала.

Наводнение тем временем продолжалось. Воды потопа катились величественно, словно исполинская река, вроде Амазонки или Нила (Малкольм читал о них в книге). Невообразимая масса воды беспрепятственно текла вперед – ни тебе коряг, ни камней, ни отмелей. Ни бури, ни даже легкого ветерка – ничто не нарушало зеркальной гладкости потока.

Солнце зашло и уступило место луне. Малкольм и Элис плыли молча; Лира крепко спала. Малкольм думал, что и Элис тоже уснула, пока с другого конца лодки внезапно не раздался вопрос:

– Ты там голодный?

– Нет.

– Вот и я тоже. Думала, мы о-го-го как проголодаемся. Давно ведь ничего не ели.

– Лира, между прочим, тоже.

– Эльфийское молоко, – напомнила она. – Интересно, что оно с ней сделает… Наверное, станет немного фэйри.

– Мы тоже ели их еду.

– Яйца. Да, было дело.

Они плыли вперед по пронизанной лунным светом воде, словно обоим снился один и тот же сон.

– Мал.

– Что?

– Откуда ты узнал, как ее обдурить? Я думала, ни за что не получится, но как только она смекнула, что перепутала имена…

– Я вспомнил Румпельштильцхена и подумал, что имена для фэйри – дело важное, так что попробовать стоит. Но если бы ты сама первой не назвала ей не настоящие имена, то действительно ничего бы не вышло.

Прошла еще минута в молчании. Потом Малкольм спросил:

– Элис, мы с тобой убийцы?

Она некоторое время думала, потом сказала:

– Он, может, еще и не умер. Тут наверняка не узнаешь. Убивать его мы не хотели, не было у нас такого умысла. Мы просто защищали Лиру, правда?

– Вот и я стараюсь думать так же. Ладно, пусть мы не убийцы, но воры – уж точно.

– Это из-за рюкзака-то? Никакого смысла не было бросать его там. Кто-нибудь все равно бы его забрал. И потом, если бы не та коробка… Мал, это было гениально. Мне бы такое даже в голову не пришло. Ты нас всех спас. И Лиру вытащил из того большого белого монастыря…

– Мне все равно скверно.

– Из-за Боннвиля?

– Ну да.

– Ну, еще бы… Остается только…

– А тебе от этого не плохо?

– Плохо. Но тогда я вспоминаю, что он сделал с сестрой Катариной. И… Я ведь тебе не говорила, что он мне сказал?

– Когда это?

– Ну, в тот первый вечер, когда я его встретила. В Иерихоне.

– Нет…

– И что он сделал тоже…

– А что он сделал?

– Он сначала купил мне рыбы с картошкой, а потом и говорит, пойдем, мол, с тобой прогуляемся в лугах. А я и подумала: ну, а что, он вроде такой милый…

– Это же уже ночь была, нет? Зачем ему понадобилось ночью гулять в лугах?

– Ну, он… он хотел…

Малкольм вдруг почувствовал себя очень глупым.

– А, ну да, – сказал он. – Я… прости. Да.

– Не бери в голову. Не так уж много мальчиков этого от меня хотело. Вроде как я их сама отпугиваю. Но он был настоящий взрослый мужчина, и я не устояла. Мы двинули по Уолтон-уэлл-роуд и через мост, и там он меня поцеловал и говорит, мол, ты красивая. Вот и все. И я почувствовала… столько всего, о чем и сказать не могу, Мал.

Что-то блеснуло у нее на щеке. К своему бесконечному удивлению, Малкольм понял, что из глаз Элис бегут слезы. Когда она снова заговорила, голос ее немного дрожал.

– Но я всегда думала, что если это когда-нибудь случится… ну, то есть если это когда-нибудь случится со мной, то деймон другого человека будет… хорошо обращаться с моим. Так всегда рассказывают. Так люди говорят. Но Бен, он…

Ее деймон – сейчас в облике грейхаунда – ткнулся головой ей в руку. Она потрепала его по ушам. Малкольм слушал и молчал.

– Эта его проклятая гиена… – продолжала она, всхлипывая, – эта чертова тварь… это было ужасно… невозможно, так не бывает. Уж она-то милой не была. Он – был. Боннвиль был, он хотел и дальше меня целовать… но я не могла, только не когда она рычит и кусается и… и ссыт. Она делала это так, будто это ее оружие…