Джон Толкин - Властелин Колец
Сэм не мог видеть этой дороги прямо над собой, там, где она была ближе всего, потому что его отделял от неё крутой склон, но он полагал, что, если только ему удастся пробиться ещё немножечко вперёд, они попадут как раз на эту тропу. К нему вернулся проблеск надежды. Они всё-таки покорят Гору!
— Ну, её, видно, недаром проложили! — сказал он сам себе. — Не окажись её здесь, мне пришлось бы признать, что меня таки побили под конец.
Тропа была проложена, разумеется, не для Сэма. Он глядел, не зная этого, на дорогу Саурона из Барат-дура к Саммат Наур, Палате Огня. Она выходила из огромных западных ворот Чёрной Крепости, перекидываясь через глубокий провал по бесконечному железному мосту и затем, спускаясь в долину, на протяжении лиги бежала между двумя дымящимися пропастями и так достигала длинной наклонной насыпи, которая вела вверх по восточному склону Горы. Там она, опоясывая Гору с юга на север, поднималась, наконец, к верхнему конусу, но всё ещё гораздо ниже его курящейся вершины, подводя к тёмному входу, который смотрел вспять, на восток, прямо в Окно Глаза в окутанной тенью твердыне Саурона. Часто заваливаемая и разрушаемая возмущениями в горнилах Горы, она постоянно восстанавливалась и снова расчищалась трудами бесчисленных орков.
Сэм глубоко втянул в себя воздух. Тропа была, но как ему добраться до неё по этому склону, он не знал. Сначала он должен дать отдохнуть своей ноющей спине. Некоторое время он лежал плашмя рядом с Фродо. Оба они молчали. Свет постепенно усиливался. Внезапно Сэма, непонятно почему, охватило ощущение необходимости спешить. Это было почти так, словно его окликнули: "Сейчас, сейчас, или будет слишком поздно!". Он взял себя в руки и поднялся. Фродо, похоже, тоже почувствовал этот зов. Он, шатаясь, встал на колени и выдохнул:
— Я поползу, Сэм.
Так, шаг за шагом, словно маленькие серые насекомые, они ползли вверх по склону. Они добрались до тропы и обнаружили, что она широка и утрамбована пеплом и мелким щебнем. Фродо вскарабкался на неё, затем медленно, словно по некоему принуждению, повернул лицо к востоку. Вдали висела теневая завеса Саурона, но — не то разорванные порывом ветра из внешнего мира, не то двинутые изнутри каким-то сильным беспокойством — густые тучи всклубились и на мгновение разошлись, и тогда Фродо увидел вздымающиеся вверх чёрные — гораздо чернее и темнее безбрежной тени, посреди которой они стоят, — беспощадные шпили и железную корону самой верхней башни Барат-дура. Всего на миг проглянула она, но оттуда, словно из какого-то громадного окна на неизмеримой высоте, ударила в северном направлении красная вспышка, пронзающий блеск Глаза, а затем тени сдвинулись снова и ужасное видение пропало. Глаз был обращён не к ним: он уставился на север, туда, где были загнаны в западню полководцы Запада, и туда сейчас была направлена вся его злоба, поскольку Сила готовилась нанести свой смертельный удар; но Фродо при виде этой страшной вспышки упал, как заколотый насмерть. Его рука нащупывала цепочку на шее.
Сэм опустился рядом с ним на колени. Он услышал как Фродо слабо, почти беззвучно шепчет:
— Помоги мне, Сэм! Помоги мне, Сэм! Удержи мою руку. Я не могу остановить её.
Сэм взял руки хозяина, сложил их вместе, ладонь к ладони, и поцеловал их, а потом бережно зажал в своих. Внезапно к нему пришла мысль: "Он заметил нас! Всё кончено, или будет кончено очень скоро. Вот теперь, Сэм Скромби, это окончательный конец".
Он снова поднял Фродо на спину и потянул его руки вниз, к своей груди, оставив ноги хозяина болтаться. Потом он склонил голову и побрёл вверх по дороге. Путь был не таким уж и лёгким, как показалось сначала. Но по счастью огненные реки, выплеснувшиеся в полном беспорядке, когда Сэм стоял на Кирит Анголе, хлынули в основном по южным и западным склонам, а с этой стороны дорогу не завалило. Однако во многих местах она осыпалась или была пересечена зияющими трещинами. Некоторое время она поднималась к востоку, потом круто повернула под острым углом к самой себе и потянулась к западу. Здесь, на повороте, тропа была глубоко врезана в древнюю выветрелую скалу, когда-то, очень давно, извергнутую из горнил Горы. Отдуваясь под своей ношей, Сэм свернул, и в тот же миг краем глаза заметил, как со скалы падает что-то похожее на небольшой обломок чёрного камня, который сорвался, когда он проходил мимо.
Неожиданная тяжесть обрушилась на него, и он рухнул ничком, ободрав тыльную сторону ладоней, которые всё ещё сжимали руки хозяина. Потом он понял, что произошло, так как, ещё лёжа, услышал над собой ненавистный голос.
— Лживый х-хозяин! — прошипел он. — Лживый х-хозяин обманул нас, обманул Смеагорла, горрлум. Он не долж-ж-жен идти этой дорогой. Он не долж-ж-жен вредить Прелес-с-сти. Отдай её Смеагорлу, да-с-с, отдай ей нам-с-с!
Яростно поднатужившись, Сэм вскочил, мгновенно обнажил меч, но — не мог сделать ничего Горлум и Фродо сцепились друг с другом. Горлум рвал одежду на хозяине, пытаясь схватить цепь и Кольцо. Возможно, это была единственная вещь, способная раздуть угасающие угольки сердца и воли Фродо: нападение, попытка вырвать у него его сокровище силой. Он отбивался с неожиданной яростью, которая поразила Сэма и Горлума тоже. Но даже так дело могло обернуться совсем по-другому, если бы сам Горлум не изменился; однако те страшные, одинокие, голодные и безводные тропы, которые он прошёл, гонимый всепожирающей страстью и неимоверным ужасом, оставили на нём тягостные следы. Он превратился в высохшую, умирающую от голода, измождённую тварь: лишь кости да туго натянутая землистая, желтоватая кожа. Глаза его горели неистовым огнём, но прежней хватки под пару его злобе у него уже не было. Фродо отшвырнул Горлума и поднялся, сотрясаемый крупной дрожью.
— На колени, на колени! — выдохнул он, прижав руку к груди так, что нащупал и схватил Кольцо через кожу прикрывавшей её рубахи. — На колени, ползучая тварь, и прочь с моей дороги! Твоё время кончено. Теперь ты не можешь предать меня или убить.
И тут внезапно, как тогда, у подножья Эмин Муила, Сэм увидел этих двух соперников в ином облике. Припавший к земле силуэт, чуть больше, чем тень живого существа, тварь полностью изничтоженная и потерпевшая окончательное поражение, однако исполненная отвратительного вожделения и неистовства, а перед ней стоит суровая, теперь уже недоступная для жалости фигура, одетая в белое, но держащая на груди огненное колесо. И оттуда, из огня, донёсся приказ:
— Прочь отсюда, и не тревожь меня больше! Если ты когда-либо коснёшься меня снова, ты сам кинешься в Роковой Огонь!
Съёжившаяся на земле тварь попятилась с ужасом, но одновременно и с неутолимой жаждой в моргающих глазах.
