Джон Толкин - Властелин Колец
— Проснитесь, хозяин! Пора идти дальше.
Словно разбуженный неожиданным звоном, Фродо мигом встрепенулся, поднялся и посмотрел на юг, но когда перед его глазами открылись пустыня и Гора, он снова дрогнул.
— Я не могу справиться с этим, Сэм, — проговорил он. — Такой груз тащить, такой груз.
Ещё не успев открыть рот, Сэм знал, что это напрасно и что такие слова принесут скорее вред, чем пользу, но, охваченный жалостью, он не мог смолчать.
— Так позвольте мне понести его немного за вас, хозяин, — сказал он. — Вы знаете, я сделал бы это, и с радостью, до тех пор, пока у меня остались хоть какие-то силы.
Глаза Фродо дико вспыхнули.
— Отойди! Не прикасайся ко мне! — крикнул он. — Оно моё, говорю я. Прочь!
Его рука рванулась к рукояти меча, но затем голос Фродо быстро изменился.
— Нет, нет, Сэм, — произнёс он печально. — Но ты должен понять. Это моё бремя, и никто другой не может нести его. Теперь уже слишком поздно, Сэм, дорогой. Ты не можешь помочь мне опять таким способом. Теперь я почти в его власти. Я не смог бы отдать его и сойду с ума, если попытаюсь сделать это.
Сэм кивнул.
— Я понимаю, — сказал он. — Но я думаю, мистер Фродо, что тут есть вещи, без которых мы вполне можем обойтись. Почему бы немного не облегчить груз? Теперь мы пойдём вон туда, так прямо, как только сможем. — Он указал на Гору. — Не стоит тащить то, что нам вряд ли понадобится.
Фродо снова провёл глазами по направлению к Горе.
— Нет, — сказал он. — Нам не понадобится много на этом пути. А в его конце — ничего.
Подняв с земли свой оркский щит, он швырнул его прочь, а вслед за ним полетел и шлем. Затем, скинув серый плащ, он расстегнул тяжёлый пояс и уронил его на землю вместе с мечом в ножнах. Сорвал и раскидал лохмотья от чёрного плаща.
— Ну вот, я больше не орк! — воскликнул он. — И я не несу оружия, чистого или грязного. Пусть хватают меня, если хотят!
Сэм поступил так же: он снял свое оркское снаряжение и вынул все вещи из своего мешка. Каждая из них стала в некотором роде дорога ему хотя бы уже потому, что он нёс их так далеко и с такими великими трудами. Тяжелее всего было расстаться с кухонной утварью. Глаза его наполнились слезами при мысли, что придётся её бросить.
— Вы помните того кролика, мистер Фродо? — спросил он. — И наш привал под тёплым склоном в краю капитана Фарамира, в день, когда я видел слона?
— Нет. Боюсь, что нет, Сэм, — сказал Фродо. — По крайней мере, я знаю, что всё это было, но я не могу представить это. Ни вкуса пищи, ни ощущения воды, ни звука ветра, ни воспоминаний о деревьях, или траве, или цветах, ни того, как выглядит луна или звёзды, не оставлено мне. Я гол во тьме, Сэм, и никаких завес нет между мной и колесом огня. Я начинаю видеть его даже с открытыми глазами, и всё остальное меркнет.
Сэм подошёл к нему и поцеловал его руку.
— Тогда, чем скорее мы избавимся от него, тем скорее отдохнём, — произнёс он, запинаясь и не находя лучших слов. — Разговорами тут не поможешь, — пробормотал он себе под нос, собирая все вещи, которые они решили оставить. Ему не хотелось оставлять их валяться посреди пустыни кому-нибудь напогляд. — Похоже, Вонючка подобрал ту оркскую кольчугу, и он не должен добавить к ней меч. Его руки достаточно плохи и когда пустые. Да и кастрюли свои я ему пачкать не дам!
С этим Сэм отнёс всё к одной из зияющих расселин, которыми была перечерчена вся местность, и швырнул вниз. Грохот его драгоценных кастрюль, падающих в темноту, был для его сердца подобен похоронному звону.
Затем Сэм вернулся к Фродо, отрезал от своей эльфийской верёвки короткий конец для пояса своему хозяину и плотно обвязал серый плащ вокруг его талии. Остаток верёвки он заботливо свернул и положил обратно в мешок. Кроме этого он сохранил лишь остатки галет и бутылку с водой, а также Разитель, всё ещё висевший на его поясе, а также глубоко засунутый в нагрудный карман на рубахе фиал Галадриэли и маленькую коробочку, которую она подарила ему.
Теперь они наконец повернулись лицом к Горе и отправились в путь, уже не заботясь о том, чтобы прятаться, и направляя слабеющую волю лишь на одно: идти вперёд, вопреки усталости. В сумеречном свете этих мрачных дней мало кто сумел бы обнаружить их даже в этой стране неусыпной бдительности, разве что оказавшись совсем рядом. Из всех рабов Чёрного Властелина только назгулы могли бы предупредить его об опасности, которая ползёт, маленькая, но упорная, в самом сердце его охраняемого королевства. Но назгулы с их чёрными крыльями были заняты другим: они собрались далеко за его пределами, отбрасывая тень на движущиеся войска Полководцев Запада, и в ту же сторону была обращена мысль Чёрной Крепости.
В этот день Сэму казалось, что его хозяин обрёл новые силы, гораздо более значительные, чем можно было бы объяснить небольшим облегчением бремени, которое ему приходилось нести. За первые переходы они ушли дальше и быстрее. Чем надеялся Сэм. Местность была пересечённой, враждебной, и всё же они сильно продвинулись, и Гора постепенно приближалась. Но под конец дня, когда тусклый свет начал быстро и чересчур рано меркнуть, Фродо опять сник и начал пошатываться, словно сделанный ими рывок растратил его последние силы.
Наконец он опустился на землю и сказал:
— Я хочу пить, Сэм.
И замолчал. Сэм дал ему глоток воды; осталось только ещё на один глоток. Сам он обошёлся без этого, и теперь, когда ночь Мордора в очередной раз сомкнулась над ними, все его мысли заполнили воспоминания о воде, о каждом ручейке, речке или роднике, которые он когда-либо видел под зелёными тенями ив или искрящимися на солнце, рябящими и играющими к его вящему мучению перед ничего не видящими глазами. Он чувствовал холодный ил под пальцами ног, когда бултыхался в пруду Приречья с Йолли Хлопкинсом, Томом, Нибсом и их сестрой Рози.
— Но это было годы назад, — вздохнул он. — И очень далеко. Обратный путь, если только он существует, идёт через Гору.
Ему не удавалось заснуть, и он принялся спорить сам с собой.
— Что ж, ладно, у нас вышло лучше, чем ты надеялся, — решительно заявил он. — Во всяком случае, начало хорошее. По-моему, мы, прежде чем остановились, прошли половину дороги. Ещё один день — и дело сделано.
Тут он перебил сам себя.
— Не будь дураком, Сэм Скромби, — возразил ему его собственный голос. — Он не сможет идти ещё один день так же, как этот, если только сможет идти вообще. Да и ты долго не протянешь, отдавая ему всю воду и большую часть пищи.
— Я смогу продержаться ещё добрый отрезок пути, и я дойду.
