Меир Узиэль - Демоны Хазарии и девушка Деби
Было это нормально, но вдруг стало и вправду хорошо. И тогда вспомнила, что он спрашивал, и в одну из ночей сказала ему: «Помнишь, ты меня спрашивал, хорошо ли мне?
«Помню», – сказал он.
«Так это просто невероятно хорошо».
«Да?» – он вскочил на четвереньки на шкуре и все расспрашивал и расспрашивал, что я чувствую? С каких пор я чувствую? Он может быть иногда невыносимо нудным. Но он любит меня, и я его очень люблю. Лишь иногда он меня пугает. Например, сегодня, он обварил кипятком свою жену в сауне.
Тита вложила два пальца в рот и свистнула. Тут же к ней подбежала старая жирная служанка и стала бить поклоны, вытирая руки о фартук.
«Возьми моего гуся, – приказала Тита, – зарежь, приготовим его с яблоками для Олега»
«Что?» – услышал гусь, вытянул вверх свою длинную пятнистую шею, глядел, не веря своим глазам, на Титу. Но она отвернулась от него. Он начал убегать, взлетая и хлопая крыльями, короткими перебежками, но перья его были подрезаны. Поймали его, и он визжал, призывая: «Тита, Тита!» Ответа не было.
В тот же вечер она подала Олегу гусиную печенку, испеченную на углях.
«Я никого не обязана любить, – сказала ему Тита, глядя, как он глотает печенку, – я люблю только тебя».
Глава сорок вторая
Прибыли Олег и Тита к концу своего путешествия, приближаясь к дому Олега.
В тот момент, как замок Олега возник на утесе, раздался его свист.
Лошади остановились, телеги замерли. Вся дружина в месте с Олегом сошла на землю и начала молиться. Тита начала дрожать, плакать. У нее начались рвоты.
«Что случилось?» – подбежал к ней Олег.
Она пыталась что-то бестолково объяснить, но он лишь понял, что она боится его жены, боится того, что с ней произойдет теперь, когда они прибыли на место, где все чужое. Где она принадлежит другим.
Олег успокоил ее. Она и только она его любимая. Ей нечего бояться. «Всем объявлю, кто ты и кем являешься, как только приедем», – сказал он. Так и было.
Но все прошло не так гладко. Жена кипела от злости, обвиняя его в подлости и никчемности. Она бросала на Титу такие взгляды, что та почти совсем не выходила из своей комнаты, и лишь смотрела через окно на снег, который стал обильно падать в эти дни, на белые дали, замерзшие, туманные, сумрачные, и лишь ждала, когда ее посетит Олег. Так прошли долгие месяцы. Только иногда, когда Олег одевал ее, брал за руку и вел с собой в трапезный зал, где восседала масса народа, она сидела рядом с ним, прижавшись к нему и не проронив ни звука.
В один из весенних дней пришла к ней жена Олега со сладкой улыбкой и букетом желтых цветов. Она предложила Тите немного украсить комнату к приближающемуся празднику шведов. Она рассыпала цветы по комнате и с явным интересом разглядывала простыни.
«Ты должна побеспокоиться об их стирке», – и голос ее тоже был сладок, – Олег не должен тебе на это указывать. Это некрасиво».
И Тита вся сжалась внутри, словно ее избивали ногами наглые мужики ее села.
«Пойдем, – сказала жена Олега, зажигая пучки травы на подносе, – покатается на лодке по озеру».
Трава, горящая медленным почти невидимым огнем, неприятно пахла, и жена поставила поднос около кровати.
«Пойдем, сейчас так чудно на озере. Погребем. Ты увидишь, насколько прозрачны воды, так, что ясно видно дно», – легкий смешок сорвался с губ жены Олега, и было что-то неприятное в этом смешке.
Она тащила за руку Титу, и обе вышли из дворца и спустились по тропе и зеленеющей травами земле. Тита все спрашивала себя, чего она ее так боится.
Сели в лодку, жена Олега затянула какую-то печальную песню на каком-то старинном диалекте и начала грести на середину озера. Сидела Тита и думала об этом странном сближении и о том, что прав Олег: бояться ей нечего. Она сердилась на себя за этот упадок духа.
Озеро было прозрачным, и горы дышали мощным покоем. Травы и листья виднелись сквозь воды, ни одной льдины не осталось на поверхности озера. Жена Олега перестала грести и предложила малышке сесть за весла.
Тита встала.
«Что? думаешь, ты красивее всех?» – спросил жена Олега.
«Нет, госпожа», – сказала и про себя успела отметить, что сейчас она вернется в кухню, в шалаш служанок. Но эта молниеносная мысль не завершилась, лишь повисла в воздухе.
Тут жена Олега столкнула ее в воду, и быстро погнала лодку к берегу.
Тита закричала, холодные воды сдавили ей грудь, и словно острый кол вонзился ей в сердце. Она еще успела увидеть жену Олега, рассыпающую с подноса пепел, следя, как он колышется на воде, затем забросила в воду и поднос.
Лишь спустя несколько дней, вспомнив эту картину, Тита поняла, что то был пепел от сожженных женой Олега трав. Стесненность и напряжение выступили на лице жены Олега, когда внезапный порыв ветра швырнул пепел на ее одежды. И она сбежала оттуда с испуганным выражением лица.
Но Тита не утонула, несмотря на студеную воду и тяжесть одежды. Она боролась с замерзанием, благодарная Олегу, который научил ее плавать. Она сбросила с себя одежды, и они ушли на дно, и так доплыла до берега. Благодаря плавательным движениям она согрелась, но на берегу тепло это стало уходить. Выкарабкавшись на отмель, она не смогла подняться, держалась за деревянный столб. Не помнила, как выбралась на берег. Но так случилось, что рыбак, пришедший на берег спустя час, нашел Титу, голую, лежащую на солнце, тяжело дышащую, смутным взглядом смотрящую на солнечные блестки, пляшущие в воде.
Он закутал ее и вернул к любимому. Дворец сотрясался от криков. Тита лежала в своей комнате. Ее согревали тлеющим углем. К вечеру зашел к ней Олег. Он был одет по всей форме, цепи вокруг шеи, меч на праздничной перевязи. Он спросил, как она себя чувствует.
Чувствовала она себя хорошо, но никто ей не верил, и ее все укутывали до подбородка.
Он рассеянно прислушивался к ее просьбе перевести ее в кухню, затем исчез. Она подошла к окну, слыша шум расставания внизу, увидела его, уносящегося верхом по тропе, ведущей вглубь страны. Белый конь его был покрыт шелковой попоной, выделанной в Багдаде, спадающей из-под седла. Эту попону она помогла ему выбрать. Вернее, просто сказала: «Это красиво», когда он перебирал ткани на одном из рынков по пути. Сказал: «Ты говоришь – красиво, значит – красиво. Сколько стоит?» Последние два слова он сказал с ноткой угрозы, так, что продавец быстро назвал цену и протянул Тите пакет, перевязанный лентой: «Для вас, госпожа».
Она вопросительно посмотрела на Олега, но он не понял ее, лишь улыбнулся и потрепал ей волосы. «Отправь это в мои тюки на корабле», – попросил он и тут же обратился к другим делам. Это был первый раз, когда ее назвали «госпожой», и Олег не поправил продавца.
Теперь она глядела на него через толстое стекло окна, видя, как он галопом удаляется и исчезает. Весь вечер она ждала, свет дня тянулся долго, в ночь. Но затем солнце снова взошло. Было позднее утро. Олега не было видно на тропе, ведущей в горы. Оборвалось у нее в животе, и она постанывала про себя.
