Марианна Алферова - Небесная тропа
– Ах, сволочи, что со страною-то сделали! – закричала мать (его не настоящая, а только биологическая мать, казавшаяся ему теперь старухой). – Не стало людям никакой жизни. Раньше мне хоть на работе зарплату платили. А теперь ни завода, ни работы. Разворовали страну! – Она принялась сгружать с подножки связки картона и сумки, потом выскочили Орестик с Клавкою, и, наконец, ЭРик подал ей тележку.
– Небось ты сам из эти новых, шустрых, – проговорила «старуха», стоя уже на мостовой и снизу вверх взирая на странного человека в трамвае, – и пес у тебя дорогой, породистый. Дай на деток хотя бы десятку.
ЭРик сунул руку в карман и – о черт! – обнаружил, что карман абсолютно пуст – не было даже ключа от квартиры мамы Оли.
– Я бы дал, – смущенно пробормотал ЭРик. – Но денег не взял с собой.
– Жмот, как и все нынешние, – резюмировала «старуха» и, взвалив на спину рюкзак и, схватив в каждую руку по пакету, поволокла добытое добро.
Орестик обернулся и сморкнулся в сторону «приставалы», сопля, правда, далеко не улетела, прилепилась мальчишке на футболку.
– Тебе их жаль? – спросил Плевок, когда трамвайные двери закрылись.
– Мне больно, – отвечал ЭРик.
– Бродячих собак усыпляют, – сказал Плевок, – а люди должны жить, несмотря ни на что.
– Я боюсь желать им смерти, – сказал ЭРик. – Я бы пожелал им собраться с силами. Но у них нет сил – только инстинкт выживания.
– А ты их не любишь.
– Моей любви не за что зацепиться.
– Поэтому я предпочитаю ненависть – у нее всегда найдется горючий материал, – почти всегда в любом разговоре последнее слово оставалось за Плевком.
Трамвай, скрежеща, подполз к следующей остановке. Красно-коричневый дом с желтой лепкой по фасаду, в котором проживали Танчо и Серж – каждый на своем этаже и в своем мире – возник за мутным стеклом.
– Насколько я понимаю, мы прибыли, – сообщил Плевок.
Серж отворил им и застыл на пороге. Он даже не попытался захлопнуть дверь – страх его буквально парализовал.
– Рик, ты, дружище… – выдавил Серж, щелкая зубами. – А я уж думал…
– Похоронил друга, а? – усмехнулся ЭРик.
– Нет, что ты, я…
– Светка у тебя?
– Нету, – поспешно сообщил Серж. – Нету, и сегодня не видел.
– Да ты не бойся, – ЭРик похлопал его по плечу. – Я убивать тебя не стану.
– А я не боюсь. – Серж скорчил немыслимую гримасу и покосился на Плевка, восседавшего бронзовым черным монументам за спиной ЭРика.
– Пойдем-ка к тебе в комнату, потолкуем.
– Ну да, конечно, пойдем, – пробормотал Серж, отступив в глубь квартиры.
Узкая, как рукав, комната, нисколько не изменилась со времени ночного бегства. Сколько с той ночи прошло? Сто лет? Тысячелетие?
– У меня тут пузырь есть, может, тяпнем? – Серж заискивающе улыбнулся.
– Не за тем пришел. Короче, рассказывай, кто велел меня пасти, а потом нашинковать.
– Не знаю! – взвизгнул Серж. – Я его видел-то один разок, клянусь! Невзрачный такой чувак без особых примет.
– А в результате выплывает Хорецкая морда господина Милослава и ненавязчивый бизнес агентства «Милос».
– Нет, нет!
– То есть да, да! И много он тебе заплатил?
– Ничего! То есть обещал, конечно, но ничего не дал, кинул, короче.
– Правильно, что не заплатил. Как видишь, работа выполнена некачественно.
Серж скорчил гримасу, будто подавился.
– Не расстраивайся, Серж, я тебя убивать не стану. Мне другое надобно. – ЭРик указал пальцем на макушку шкафа, где под пыльными газетами пряталась старая обувная коробка.
– Что?.. – У Сержа дрогнули губы. – Да там… Там нету ничего.
– Нету? – переспросил ЭРик. – Ну, тогда тем более давай ее сюда.
Серж хотел метнуться наперерез, но Плевок, угрожающе гавкнув, предупредил:
– Очень не хотелось бы, сударь, брать вас за штаны, но, как видно, придется.
Серж медленно осел на пол, не отводя помертвевшего взгляда от говорливой собаки.
ЭРик тем временем вскочил на стул и сдернул со шкафа набитую карточками коробку.
– Короче, рассказывай, друг мой верный, на кого работаешь? На ментов? Или на мафиози? Или на тех и других одновременно?
– Нет, ты не въехал, это чисто для души.
– Так ведь все для души такими делами занимаются, даже если им за это платят. Итак, посмотрим, что у тебя для души хранится на букву «Х»? Ага, вот! «Милослав Хорец, хозяин фирмы «Милос», смотри «Милос». За ним два мокрых дела, оба не раскрыты. Заключает договора с пенсами, а в подходящий момент их ликвидирует. Сначала продает вещи, потом спихивает хаты. Вещи, добытые при квартире антиквара…» Разве так выражаются, Серж, – «при квартире»?
– У меня с русским всегда было дерьмово.
– Сочувствую. Так, что дальше… «вещи, добытые при квартире антиквара Думачева, пришлось распродать за полцены. Слишком уж заметные». А вот и самое интересное: адресок Милослава.
– Господи, Хорец меня прикончит, – запричитал Серж.
– Вполне вероятно.
ЭРик вновь стал перебирать карточки.
– Да тут много новенького появилось с прошлого раза. К примеру: «Белкина Танька…» Так, это мы уже читали. А вот и кое-что свеженькое: «Этой телкой интересуется Хорец и его хозяин. По матери она – Крутицкая, родственница бабки (см. Крут.)». Интересное кино. Ну а теперь посмотрим, что на буквочку «Г» тут хранится. «Гребнев Арсений, приемный сын Крутицкой О.М. Продал двенадцать бриллиантов. Все камни – осколки одного большого…» Серж, да ты просто кладезь премудрости!
– Только никто не ценит.
– «…Гребнева заказали, чтобы придурок не мешал при дележе добычи», – продолжал читать ЭРик. – Господи, как же все просто! А если еще посмотреть на букву «К»? «Крутицкая Ольга Михайловна, одинокая бабка, живет в клевой двухкомнатной квартире. Добра навалом – Гребнев стырил оттуда двенадцать бриллиантов (см. Гребнев). Теперь там объявился Рик, выдает себя за воскресшего сына. Никто не слышал про Перунов глаз». Что за «Перунов глаз»?
– Не знаю! – замахал руками Серж, будто парировал невидимые удары.
– Но ты же написал эту фразу.
– Ну и что?! Написать – написал, а знать ничего не знаю! Некто мне ее продиктовал, понимаешь, НЕКТО! Высшая сила. Вот.
– И где обитает твоя высшая сила?
Серж покорно кивнул в угол комнаты. ЭРик поднял на стене лоскут многослойных обоев. Несколько кирпичей в стене было вынуто, и в тайнике покоилась книга в алом сафьяновом переплете. ЭРик осторожно вынул книгу и перелистнул страницы. Все они были ослепительной белизны и шелковистыми на ощупь. Кроме одной, заложенной красной тесьмой. На этой странице значилось:
«Т. Белкина – правнучка штабс-капитана Крутицкого».
«Арсений продал камни – осколки одного большого».
