Дэвид Геммел - Троя. Повелитель Серебряного лука
Геликаон заметил, что убийцы успокоились. Они вложили свои мечи, вышли вперед и, подняв труп, направились вниз по ступенькам. Аргуриос, смирив свой гнев, налетел на Ге-ликаона.
— Ты знал, что они будут здесь? Поэтому ты пригласил меня, троянец?
— Во-первых, Аргуриос, я — дарданец. Ты как посол на восточное побережье Зеленого моря должен понимать, что не все, кто живет в этих землях, троянцы. Здесь есть мэонийцы, ликийцы, карийцы, фракийцы. И много других народов. Во-вторых, разве я бы отправился этой дорогой с двумя микенскими воинами, если бы знал, что еще шестеро поджидают меня здесь, чтобы убить?
Аргуриос пристально посмотрел на него.
— Нет, вряд ли, — согласился он. — Микенец взглянул в глаза Геликаона. — Тебе дважды повезло сегодня. Такая удача не продлится долго.
Противоречие состояло в том, что Кайгона, несмотря на его худое телосложение, называли Толстым царем. Сегодня он был одет в простую тунику, ел без аппетита, внимательно наблюдая за своими гостями. Два посла из Египта почти ничего не пробовали и тихо переговаривались. Купец из Мэонии ел за троих так, словно перед этим голодал несколько недель: он жадно забрасывал в свой огромный рот пищу, пачкая свои несколько подбородков мясной подливкой. Геликаон, дарданский царевич, молча сидел рядом с бородатым Зидантосом. Двое микенских воинов, которые пришли вместе с ними, угощались говядиной, игнорируя предложенные деликатесы: мясо в медовом соусе, перченые овечьи глаза, сушеные почки, маринованные в вине. Геликаон тоже ел немного и был погружен в свои мысли.
Царь усталым взглядом окинул других своих гостей, большинство из которых были купцами из далеких стран, принесших ему в подарок шелк, стекло или, что гораздо важнее, золото и серебро. Кайгон почесал лицо и откинулся назад на троне, от всей души желая, чтобы время прошло, как можно быстрее. К нему подошел слуга и наполнил кубок чистой водой. Царь посмотрел на слугу и кивнул в знак благодарности. Было время, когда Кайгон продал бы свою душу за возможность служить во дворце, чтобы есть хоть один раз в день и укрыться от дождя и ветра под крышей.
Пир, казавшийся ему бесконечным, наконец завершался. Слуги унесли блюда и снова наполнили вином пустые чаши. Кайгон захлопал в ладоши, подав знак для начала представления. На выложенный мозаикой пол мегарона вышли танцовщицы с Крита, изгибая свои изящные атласные тела в такт музыке. Их тела блестели от масла. Темп танца нарастал, женщины кружились и прыгали. Гости отбивали ритм музыки по столу. Кайгон закрыл глаза и мысленно перенесся в прошлое. Отец уверял его, что счастье любого крестьянина состоит в тяжелой работе и преданной службе господину. Как и большинство юношей, он верил своему отцу и трудился на маленьком участке день и ночь. Он видел, как прошла жизнь его матери, как умерли братья, трех старших сестер продали в рабство, а отца убили египтяне во время своего третьего нашествия. Именно тогда Кайгон и понял, что составляет основу настоящего успеха. Успех заключается не в том, чтобы разрабатывать землю острыми палками, а в том, чтобы сильной рукой держать меч.
Музыка стихла, и танцовщицы грациозно удалились. Их сменили акробаты и фокусники, после которых певец из Угарита рассказал волшебную историю о чудовищах и героях. Это была скучная история, и Кайгон пожалел, что не пригласил на пир Одиссея. Двое египтян встали из-за стола во время рассказа, низко поклонились Кайгону и покинули зал. Голос певца стал слабее, когда они прошли мимо него, и царь заметил, что невежливые манеры гостей его смутили. Подняв руку, царь приказал рассказчику продолжать, но его собственные мысли были прикованы к удалившимся гостям.
Египтяне были странной парой. Они преподнесли ему браслет из слоновой кости, украшенный золотом, и кинжал, инкрустированный драгоценными камнями. И, хотя они обсуждали торговые сделки и покупку специй, эти египтяне не были купцами. Кайгон надеялся узнать истинную причину их визита и спрятал улыбку, когда старший, наконец, сказал:
— Есть одно дело, царь Кайгон, о котором мой господин поручил мне поговорить с тобой.
Купец рассказал о преступнике, который избежал правосудия в Египте, убив двоих царских стражников. Египтянин описал внешность этого человека: преступник был высоким и широкоплечим, с черной бородой.
— Он умеет только воевать, поэтому может попытаться наняться в вашу армию. Мой господин, понимая, что это может причинить вам некоторые неудобства, просил сообщить, что за его поимку обещана награда. Пять золотых слитков.
— Так ты говоришь, он большой?
— Именно так.
— Я прикажу моим капитанам искать его. У него есть имя?
— Он им не пользуется. Мы нашли капитана, который отвез человека, похожего на него, на Кипр. Этот человек назвал себя Гершом.
— Тогда, вероятно, вам следует искать его на Кипре.
— Что мы и делаем, как и в любой другой стране.
Рассказчик закончил свою историю, раздались вежливые возгласы. Он поклонился слушателям и, покраснев, покинул зал. Кайгон встал с трона, поблагодарив гостей за оказанную ему честь, после чего сделал знак Геликаону и микенцам следовать за ним и направился в свои покои. Там он вышел на высокий балкон и посмотрел на темное море. Ночной ветер был прохладным и свежим.
— Ты выглядишь немного усталым, — заметил Геликаон. Кайгон повернулся, чтобы поприветствовать его.
— Битвы менее утомительны, чем пиры, — ответил он и посмотрел на двух микенцев за спиной Счастливчика. Первый был худым, закаленным в боях воином с тяжелым взглядом. Его спутник был моложе, и в его глазах можно было заметить слабость. Он слышал, как Геликаон представил их, но не предложил им сесть. Комната была большой, здесь стояло несколько кушеток, ночной ветер через два открытых балкона колебал тусклый свет от ламп, висящих на стенах.
— Я слышал о тебе, Аргуриос, — сказал царь, наконец, когда его гости расселись. — Ты отстоял мост во время войны с мирмидонцами. В тот день от твоей руки пало семнадцать человек.
Он с удовольствием заметил удивление на лице воина.
— Я не думал, что слухи об этом распространились так далеко, — изумился Аргуриос. — Их было только девять. Другие были просто ранены и скрылись с поля боя.
— В историях о героях много преувеличивают, — вздохнул Кайгон. — Ты, насколько я понимаю, близкий друг царя Агамемнона.
— Меня удостоили чести быть соратником.
— Ты — второй соратник, удостоивший посещения мой берег. Коланос тоже здесь. Вы — друзья?
— Дружба, по большей части, крепнет на поле битвы. Я никогда не сражался рядом с ним, — ответил Аргуриос.
