Е. Кочешкова - Шут
Беглецы остерегались привлечь внимание излишней спешкой и сдерживали возбужденных лошадей, принуждая их идти быстрым шагом, не позволяя пуститься вскачь. Когда до причала осталось миновать лишь пару домов в переулке, Шут знаком велел своим спутникам остановиться. Поманил к себе Хиргу.
— Оставь коня и ступай вперед, — велел он шепотом, — тебя никто не знает. Поднимись на корабль, проверь все ли там спокойно, нет ли засады… Да узнай, как долго еще до отплытия. — Шут проводил мальчика глазами, пока тот не исчез за поворотом, затем перевел взгляд на королеву. Элея была бледна, но держалась решительно. Упрямо сжала губы, высоко подняв голову. Перед самым выездом Шут, блеснув своим балаганным опытом, основательно изменил лицо королевы: используя одну только каминную золу и ржавчину с железного карниза, превратил ее в хмурого южанина вроде Хирги. Нарисовал угольные брови и синяк под глазом, заострил скулы и подбородок. Ворот и рукава простой коричневой куртки Шут еще с вечера щедро пропитал дешевым пивом. По его мнению, Элея выглядела великолепно, никто не признал бы в ней сейчас королеву…
— Ваше Величество… — негромко попросил он, — будет лучше, если вы перестанете сидеть так ровно и держать голову столь гордо… Это не свойственно простолюдинам… — сам он, напротив, постарался перенять осанку и манеры королевы: если им все же не повезет, и у причала будет засада, никто не должен усомниться который из всадников — Элея.
Время тянулось точно налипшая на зуб карамель. Медленно и невыносимо. Шут успел проводить взглядом несколько крыс, перебегавших от дома к дому, и тощую кошку с отвисшими сосками, что стремительно кралась вдоль канавы.
Хирга возник как всегда неожиданно и вовсе не там, где его ждали — выскочил из какого-то темного переулка за спиной у Шута. Глаза — что две плошки, полные страха.
— Они ждут! Господин, Патрик, они там! Стражники! Много! — мальчик вцепился в сбрую своей пегой лошадки, пытаясь унять дрожь в руках.
Шут сжал челюсти, так что желваки заходили на скулах.
— Сколько? Говори же!
Но Хирга так переволновался, что едва мог совладать с собой.
— Ну… Там… Десять! Не меньше!..
— Точнее, болван! Подумай, тебя учили считать или нет?! — Шут редко когда бранился, но им тоже овладел страх. Тут уж не до церемоний.
Мальчишка, беззвучно задвигал губами, вспоминая.
— Восемь! Я насчитал восемь. Все того… при мечах… и один лучник. Стоят возле корабля, но… но сходни открыты! — Постепенно Хирга взял себя в руки, и тихий голос его зазвучал ровнее. — Не загородили они их. Въехать можно. Я… того… на корабль прошел, ну, как юнга… капитана спросил… Он говорит, чхать хотел на стражу, не указ они ему, коли заплатим как договорено было. Только он теперь еще сверху требует. За риск. Пять золотых… И сразу он сходни поднимет. Мы спрячемся, а в матросов лучник не посмеет стрелять. Он местный, его потом того… на полоски порубают. Только… как мимо проскочить… не знаю…
Шут вздохнул поглубже и прикрыл глаза.
Хотелось прочесть какую-нибудь хорошую молитву, но все они вдруг позабылись, только песенка Далы крутилась в голове. Еще один глубокий вдох.
Не бояться. Не бояться!
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Все. Пора.
Он снял с плеча свой мешок, протянул мальчишке.
— Тут деньги. Бери. Ты первый поскачешь, — Шут обернулся к Элее. — А вы, Ваше Величество, следом. Только быстро. Очень быстро. Стрелять они не будут, а задержать вас не успеют. Только не медлите на сходнях. Они попытаются загородить — скачите, не глядя, умоляю вас! Отбегут, когда поймут, что вы не остановитесь.
Королева нахмурилась.
— Патрик, а ты?.. Что ты задумал?
— Да как и прежде решили, — он улыбнулся ей, скрутив страх в тугой жгут. — Прорываемся. Все будет хорошо! Хирга, пошел! — И Шут что было силы хлопнул обеих кобыл по крупам. А потом — спустя два удара сердца — рванул следом.
Выскочив на набережную, Шут сразу увидел этих стражников. Они стояли почти у самых мостков. Вернее, уже не стояли, а пытались последовать на корабль за королевой и мальчиком, что стремительным галопом ворвались на палубу 'Болтуньи', не промедлив — хвала богам! — у сходней. Отскочившие в сторону от копыт лошадей, стражники уже ринулись на деревянный трап, выхватывая свои мечи, чтобы отпугнуть матросов, пытавшихся втащить сходни.
И тогда Шут завизжал.
Так громко и пронзительно, точно ему в штаны упала большая жирная мокрица. Стражники разом обернулись на этот истошный визг и сами взревели от радости:
— Да вот же она! Вот она! Держи! — они забыли о паре 'юношей', уже скрывшихся в глубине корабля. Перед ними была королева.
А Шут стрелой летел через набережную, и кричал дурным бабьим голосом:
— Отдавай концы! Отчаливай! Уходите! Уходите скорее! Хирга, береги ее! Береги! — его уже окружили со всех сторон, кто-то схватил коня под уздцы, и гнедой, почуяв беду, отчаянно бил копытами, стараясь вырваться. Шут видел за спинами стражников как медленно начал отходить от причала большой неповоротливый корабль капитана Улитки. Как несколько человек с оружием запоздало попытались остановить его, учуяв подвох… Увидел он и две фигурки на палубе, одна из них тянула к нему руки:
— Патрик! Патрик! Зачем?!.. — а парусник, между тем, набирая скорость, все больше отдалялся от берега. Кому-то из матросов хватило ума увлечь королеву прочь с палубы, когда лучник на берегу уже натянул тетиву.
Шута стащили с коня, не грубо, но решительно. Заломили руки за спину. Стражники были незнакомые, не из королевской гвардии. Наверняка, местные, ульевские. Но возглавлял их тот самый парень со странным лицом, новый приспешник Руальда.
— Ишь ты! — бормотали вокруг Шута. — Бежать хотела!
— Да ты полегче! Королева все же!
— Какая она теперь королева, монастырь уж заждался.
— Пэм, куда ты веревку дел? Вяжи, да гляди не порань руки-то!
— Эй, братцы! Глянь, а чего руки-то такие странные?
— Ба! И впрямь! Да она ли это?
В следующий миг Шут лишился своего платка вместе с косой. Треснуло по швам платье, раздираемое десятком рук.
— Мужик! Вот же ж демоны треклятые!!! А королева-то где?! — восемь пар глаз уставились на него. И не было в этих глазах ничего хорошего… — Да кто ты такой?! А?!
Шут стоял среди разъяренных мужчин и глядел вслед уходящему кораблю… Кто-то толкнул его, другой стражник наотмашь ударил по лицу, разбив губу. Еще миг и Шут оказался на земле, но преследователи королевы уже потеряли к нему интерес: поняв свою роковую ошибку, они бросились искать любое судно, чтобы плыть вдогонку настоящей Элее. Только один остался, чтобы затянуть веревки на руках и ногах пленника. Невероятная суета захлестнула, казалось, всю набережную: кто-то кричал, кто-то бежал, искали капитанов, требовали отчалить немедленно. А Шуту — голому и связанному королевскому дураку, лежащему с окровавленным лицом на холодных камнях набережной — было спокойно, как в лоне матери, он почему-то твердо знал, что никто не догонит его королеву.
