Владимир Прягин - Дурман-звезда
Она стояла, рассеянно озираясь, и с аппетитом поедала ватрушку с румяной корочкой. Заметив Ясеня, почему-то вздрогнула и перестала жевать. Он не понял, чем вызвана такая реакция. Тянулись секунды, а девчонка вглядывалась в него, словно искала приметы, известные только ей. Или, может быть, надеялась на подсказку. Но он, конечно, ничего подсказать не мог, потому что видел ее впервые.
Наконец она, вздохнув, разочарованно отвернулась. Ясень пожал плечами, собираясь проехать мимо. И в этот момент солнечный луч коснулся ее лица; возникло странное ощущение, что сейчас оживает забытый сон, в котором незнакомая девочка вот так же ждет у дороги — ждет его, Ясеня, просто еще не знает об этом. И осталось только сказать, что он уже здесь, но почему-то нужные слова не приходят…
Он тряхнул головой, отгоняя глупые мысли; поторопил коня. Обоз заворачивал на соседнюю улицу. На углу Ясень оглянулся. Девчонка с недоеденной ватрушкой в руке смотрела ему вслед, задумчиво хмурясь; светлые локоны выбивались из-под платка, а глаза были похожи на осеннее небо — серое с голубым. И он понял, что еще увидит ее, потому что случайностей не бывает. И здесь, конечно, тоже не обошлось без хитрющей птицы, которая играет в непонятные игры, но думать об этом сейчас не хочется. А хочется поесть, наконец, спокойно, за нормальным столом…
…Сидя в харчевне, Ясень цедил дешевое пиво. Настроение было так себе. Вроде бы, все закончилось хорошо — из плена сбежал, руки-ноги целы. Но он чувствовал, что на самом деле это только начало. И жрец от него не отвяжется, и вестница тоже не зря пугала. Слишком многое случилось за эти дни, чтобы просто взять и забыть, выкинуть разом из головы. Никак не удавалось расслабиться, все вокруг его раздражало — и кислое пиво, и тощая костлявая подавальщица, и чадящие светильники на стене. Да еще за соседним столом бубнили поддатым голосом:
— Стоит и щерится, весь в кровище, только клыки блестят. Озирается, зенки мертвые. Воздух вокруг дрожит, и тень поднимается, как живая. Я под лавку забился, думаю — смерть пришла. Солнце ясное, спаси и помилуй! А он как будто услышал, повернулся и пасть раскрыл…
— Брешешь, — лениво отвечал собеседник.
— А вот не брешу! Три года прошло, а мне эта харя всюду мерещится. Веришь ли, заснуть не могу, пока глаза не залью…
— Верю.
— Только все зря, найдут меня твари. Одну завалили, другая вылезет. Может, сидит уже где-то рядом, слюну роняет. Они терпеливые, им три года — как тебе три минуты. Думаешь, нас в покое оставят? Держи карман шире. Без наших душ они под солнцем не выдержат, своих-то ведь не имеют…
Ясень отставил кружку и, бросив на стол монеты, вышел на улицу.
Уже стемнело. Воздух был холодный и свежий — до зимы осталось недолго. Ветер разогнал облака; ночной цветок сиял в вышине, манил серебряным светом. Его лепестки, закрученные в спираль, раскинулись на треть небосвода. Между ними клубился голубоватый туман, отчего цветок казался размытым. Только в центре свет уплотнялся, сжимался в ярко-белый комок.
Зрелище завораживало; Ясень стоял, потеряв счет времени. И чудилось, что кто-то смотрит на него сверху — пристально, изучающе, с недоверчивым удивлением.
11 (взгляд извне)Мишка сидел перед обзорным экраном.
С орбиты планета выглядела красиво. Ее огромный выпуклый бок, усеянный кляксами облаков, поворачивался неспешно, купался в лучах звезды. Единственный континент — размером чуть меньше Южной Америки — как раз уплывал из виду. Пронзительно синел океан. А если долго не отводить глаз, начинало казаться, что к этой синеве примешивается лиловый оттенок. В чем тут дело, Мишка не знал, а спрашивать было лень.
Планета занимала примерно половину экрана. А на другой половине, в бархатной черноте, мерцали серебристые спиралевидные шлейфы. Мишка вздохнул — к этой картине невозможно было привыкнуть. Еще никто из землян не видел Млечный Путь под таким углом. Корабль висел над галактическим диском, в десятках тысяч световых лет.
Рукава галактики напоминали цветочные лепестки. И был среди них один, короткий и тусклый, потерявшийся на фоне соседей, но все равно самый лучший и самый главный — рукав Ориона, в котором затерялась Земля-пылинка…
— Любуешься?
Ленка подошла, остановилась рядом.
— Угу, — сказал Мишка. — Сижу, аборигенам завидую. Представляешь, каждую ночь такая красотища на небе. Тем более, технической цивилизации нет, никакой городской засветки. Ляжешь на травку — и смотри, сколько хочешь. Стихи можно сочинять, девушкам в любви объясняться…
— На травке?
— На ней, — авторитетно подтвердил Мишка. — Такие вот мысли. А ты чего бродишь? Заняться нечем?
— Не-а, — Ленка плюхнулась в соседнее кресло. — А вообще, сейчас тут совещание начинается, Палыч по громкой связи предупредил. Не слышал, что ли? Всех зовут, даже нас с тобой. Думать будем. Идеи генерировать. Вот.
— Мы сгенерируем, как же…
— Здорово, салаги! — пилот Игорь небрежно махнул рукой; два года назад он окончил академию космофлота и теперь чувствовал себя звездным волком. — Бездельничаете? Марианна не пришла еще?
Ленка добросовестно огляделась и сказала со вздохом:
— Нету. О чем она только думает?
Мишка хрюкнул, а Игорь нахмурился. Его романтические чувства к навигатору Марианне стали на корабле притчей во языцех. Только сама навигатор ни о чем не догадывалась. А может, просто делала вид, кто ее разберет. Она была странная — за весь полет ни разу ни улыбнулась, молчала и думала о своем. Внешность, правда, имела кукольную — высокая, тонкая, с белыми волосами. Прямо-таки снежная королева.
Кают-компания наполнялась людьми. Биолог и врач Ашот, размахивая руками, что-то втолковывал капитану. Дмитрий Сергеевич, астрофизик и научный руководитель миссии, сел за стол и сразу же уткнулся в планшет. Бортинженер Олег рассеяно слушал Игоря, качал головой и говорил: «Нет, не видел». Часы на стене показали 17:00 по земному времени.
Марианна пришла последней. Устроилась в кресле, которое заботливо придвинул пилот, кивнула и всем своим видом изобразила подчеркнутое внимание.
— Начнем, пожалуй, — капитан сделал паузу, словно бы колебался. — Сообщу сразу, предвидя ваши вопросы: Олег закончил тестирование системы. Результаты, к сожалению, неутешительные. Дзета-прыжок по-прежнему невозможен.
— Тоже мне, новость, — буркнул Дмитрий Сергеевич, не поднимая глаз от планшета. — Если б он двигатель починил, не сидел бы тут с кислой миной.
— Строго говоря, двигатель совершенно исправен… — начал Олег.
— Ага, исправен. Только не летит никуда.
— Дима, — сказал капитан, — давай будем более конструктивны.
![Валерий Есипов - Академик Николай Амосов: «Я живу российскими интересами» : [по материалам беседы с Н. М. Амосовым]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
