Владимир Прягин - Дурман-звезда
Обзор книги Владимир Прягин - Дурман-звезда
Владимир Прягин
Дурман-звезда
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СТЕПЬ
В тот день, когда заплакало солнце, я был на пути в столицу.
Мы шли на крейсерской высоте над раскаленной степью. Попутный ветер наполнял паруса, и корабль развил неплохую скорость — десять, а то и все двенадцать лиг в час. Капитан обмолвился, что если так пойдет дальше, то уже к вечеру мы достигнем предгорий. Среди пассажиров эта новость вызвала оживление; я же только пожал плечами. С одной стороны, меня в столице ждали дела, и чем скорее мы прибудем, тем лучше. С другой — дела эти были такого рода, что любая задержка воспринималась как праздник.
Я стоял на палубе у перил и смотрел, как тень от корабля скользит по земле. Степь была ровной, только у горизонта виднелось несколько пологих холмов. Ветер гнал зеленые волны в белых клочьях ковыльной пены.
За моей спиной послышался детский смех, и сразу же кто-то проскрипел мерзким голосом:
— Юная леди! Ведите себя прилично!
Смех оборвался. Обернувшись, я увидел девочку лет восьми или девяти в сарафане и соломенной шляпке. Ее сопровождала пожилая аристократка. Впрочем, «пожилая» — это незаслуженный комплимент. Ходячая мумия — так, наверно, будет точнее. Лицо как застывший воск, глухое темное платье до подбородка и перчатки, несмотря на жару. Худая и прямая как палка. С такой опекуншей, понятное дело, не забалуешь.
Малышка стояла перед ней, смиренно потупившись. Водила туфелькой по полу и молчала, изображая раскаяние. Из-под шляпки выбивались светлые локоны. Милейшее создание, в общем. Даже любопытно стало, что она могла натворить. Слишком резво скакала на одной ножке? Показывала язык рулевому?
Дослушав нотацию, девчонка подняла голову, и я удивленно хмыкнул.
Черты ее лица были совершенны; такие бывают только у представителей древнейших родов, для которых чистота крови — навязчивая идея. Прежде я ни разу не видел, чтобы дети, рожденные в этих семьях, летали на обычных пассажирских судах. Древнейшие предпочитают личные яхты с толпой вооруженной охраны.
Сейчас телохранитель тоже имелся, но почему-то всего один — топтался поодаль и хмурил брови. Заметив, что я смотрю на девчонку, он сразу напрягся и стиснул рукоятку меча. Спасибо, хоть из ножен не вытащил. Я пожал плечами и отвернулся, демонстрируя безразличие, но мысли мои упорно возвращались к попутчикам.
Как эта малышка здесь оказалась? И где остальная свита?
Пожалуй, надо сразу оговориться — я не люблю загадки. Прямо-таки терпеть не могу. За последние полвека они мне надоели до зубовного скрежета. Но судьба рассыпает их передо мной, как пшено, и я, словно безмозглая курица, склевываю и склевываю по зернышку…
Наш корабль, тем временем, догнал одинокое облако и пристроился в его тень. На побережье, где воздух влажный, а небо низкое, особым шиком считается подняться до самых туч и царапнуть мачтой рыхлое брюхо. Но здесь, над горячей сухой равниной этот фокус бы не прошел — облако, под которым мы спрятались, висело чересчур высоко. К тому же, наши курсы не совсем совпадали, и через пару минут мы выскочили из тени.
Пожилая дама удовлетворенно кивнула и полезла в ридикюль за «глазком». Я внутренне усмехнулся. Золотое правило — если желаешь светской беседы, заговори о погоде. А если не знаешь, чем занять руки, возьми «глазок», посмотри на солнце и выдай что-нибудь о перспективах малого цикла. Желательно, с умным видом, но это уж как получится.
Темное, в серебряной оправе, стекло, которым вооружилась аристократка, было овальной формы, размером чуть ли не в две ладони. Такое найдешь, разве что, в антикварной лавке. Нынешние модницы предпочитают стекляшки не крупнее медного пятака — их полагается носить на шее вместо кулона.
Старая карга достала чистый платочек и тщательно протерла «глазок». Поднесла его и лицу и поморщилась. Смахнула еще одну невидимую пылинку. Наконец, запрокинула голову и взглянула сквозь стекло на солнечный диск. Несколько секунд стояла как изваяние, недоверчиво щурясь.
А потом вдруг взвизгнула совершенно по-бабьи.
Девочка в шляпке раскрыла рот. Для нее, похоже, стало сюрпризом, что опекунша умеет проявлять человеческие эмоции. А телохранитель, который до сих пор сверлил меня взглядом, резко обернулся и дернул из ножен меч, готовясь разить врагов на всех направлениях. Какое-то время он растеряно вертел головой. Затем, не обнаружив прямой угрозы, спросил осторожно:
— Леди?
Аристократка посмотрела на него, словно не узнавая, покачнулась и судорожно вцепилась в перила. С трудом отдышалась и прошептала:
— Плачет… О, боги, плачет…
Удивительно, но ее услышали, кажется, в самых дальних закоулках нашего судна. Буквально через минуту палуба кишела людьми. Здесь были все — от юнги до капитана; даже кок в засаленном фартуке стоял среди пассажиров и, стиснув толстыми пальцами закопченное стеклышко, пялился в небо. Телохранитель, забыв про меня, тоже достал «глазок» и застыл неподвижно. И белокурая девочка, и матросы на мачтах, и рулевой, оторвавшийся от штурвала…
А я лихорадочно пытался соображать. Десятки и сотни мыслей — радостных и панических, дельных и бестолковых — пронеслись в голове за эту минуту, но главная из них сводилась в тому, что в столицу я уже не успею. Никак. Ни при каких обстоятельствах.
Потому что солнце не просто плакало — оно буквально истекало слезами.
На желтом диске виднелась черные пятна. Пять… нет, даже шесть были отчетливо различимы. Еще два я заметил, тщательно сфокусировав взгляд. И, вроде бы, совсем крохотная крапинка с краю, но утверждать не буду. Впрочем, неважно. Шесть крупных, с ума сойти! В прошлый раз было всего лишь три, и то ведь мало не показалось…
И, что хуже всего, самое большое пятно сейчас — точно в центре, как будто зрачок таращится с неба. Жутковатое впечатление…
Народ вокруг загомонил и задвигался. Кто-то выругался сквозь зубы, кто-то, кажется, начал читать молитву. Раздался истерический смех. Капитан насупился, спрятал в карман «глазок», больше похожий на окуляр от бинокля, и раздельно произнес:
— Господа!
Сказано было так, что все моментально смолкли. Только ветер шумел, и скрипели снасти. Облако, с которым мы разминулись, медленно уходило на юго-запад.
— Господа, в свете вновь открывшихся обстоятельств мы корректируем курс и график движения. Ориентировочно, через два часа совершим посадку.
— В Белом Стане, я полагаю? — вежливо спросил дородный купец в камзоле с серебряным знаком гильдии.
— Именно так, сударь. Это ближайший город в пределах двадцати лиг. Там мы переждем, пока все закончится.
![Валерий Есипов - Академик Николай Амосов: «Я живу российскими интересами» : [по материалам беседы с Н. М. Амосовым]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
