Из дневников Босоногого мага (СИ) - "DOBROmood"

— Обрати свой взор к небу! Ты должен обрести силу.

Он посмотрел на небо, и небо посмотрело на него большим глазом. Ма’Ай закричал. Когда крик его заглох, мать исчезла.

«Прими мою силу, — предложил голос. — Молись мне, и ты сможешь всё»

«Нет, — подумал Ма’Ай. — Ашран бы никогда его не бросила. Это ложь. Всё ложь. Ничего этого нет. Мне кажется»

Он крепко зажмурил глаза, сжимая веки до слёз, и чтобы перекрыть голоса в голове, отчаянно закричал на пределе возможностей:

— Ашраааан!

И тут же почувствовал, как его тело падает вперед, Ма’Ай распахнул глаза, подставляя руки. Он вновь был в поселении Хоку и из всего происходящего с ним реальным был только его крик имени Ашран.

Элоиза и Ашран обернулись и посмотрели на него, пока он стоял на четвереньках.

— Занятный малыш, — заметила Элоиза, заинтересованно глядя на него. — Ты смог выбраться? Да так быстро…

Он не знал, выбрался он или нет, но заметил, Холгуна и Румпеля застывших в остолбенении.

Элоиза хотела ещё что-то сказать, но с неба ударила молния, оставив после себя мужскую фигуру в плаще с длинными белыми волосами, которые тут же подхватил ветер. Его плащ двигался против порывов бесноватого ветра, колыхался и двигался, окружая мужчину, словно живой. Мужчина посмотрел на Элоизу, затем на Ашран, его глаза светились в темноте красным. У Ма’Айя возникло ощущение, будто он нырнул в ледяную воду, он задрожал, как от холода.

— Господин, — упала на землю Элоиза.

— Разве я поручал тебе что-то такое? — ласковым, нежным голосом поинтересовался мужчина. Так разговаривает отец со своей дочерью.

— Нет, господин, — сокрушенно призналась Элоиза.

Было пугающе страшно от того, что мужчина не обращал на них никакого внимания, словно можно и не принимать их в расчет.

— И? — протянул мужчина.

— Они помешали изготовлению камня и разрушили школу, — оправдывалась Элоиза. — Я осталась без ничего. А она… она, полукровка. Незапечатанная кровь.

— Я разве говорил, что мне нужна незапечатанная кровь?

— Нет, господин. Простите меня за моё своеволие ради тьмы, — Элоиза приподняла голову и посмотрела наверх, её взор пылал преданностью и покорностью.

— Хорошо.

Мужчина отвернулся от Элоизы.

— Мы покинем вас. Вы против? — спросил он, обращаясь к Ашран.

Пола его плаща закрывала половину лица, оставляя открытыми лишь красные глаза.

— Нет, — ответила Ашран.

Он кивнул, подошёл к Элоизе и накрыл её своим плащом. С неба ударила молния прямо в мужчину, и они оба исчезли. Румпель с Холгуном пришли в себя. Румпель осел на землю, по его лицу текли слёзы, а Холгун выглядел слегка дезориентированным, но быстро пришёл в себя:

— Что… что произошло?

— Я думаю, нас посетил Адалстан, — ответила она.

— Ты его отпустила?! — воскликнул Холгун.

Ашран стояла с опущенной головой и молчала. Румпель утёр слёзы и подал руку Ма’Айю, прося помощь подняться.

— Ашран с ним не справиться, — сказал Румпель. — Изучая информацию о том, что имеется на его счёт у меня большие подозрения, что Адалстан — демон инкубного типа, от того, все его последователи, женщины.

— Демонов же не существует?

— Как и полукровок теперь, — заметил Румпель. — Ашран поступила умно, иначе нам всем было не выжить.

— Румпель прав, — с чувством вины в голосе призналась Ашран. — К тому же вас могла захватить тьма.

Ма’Ай не знал, что за кошмар переживал Холгун, но его передернуло от воспоминаний.

— Ладно, мы все целы, поехали домой, — подвёл итог Холгун.

Ма’Ай подошёл к Ашран и тронул за руку.

— Ты не должна отвечать за всё одна, — сказал Ма’Ай. — Я научусь. Обязательно научусь.

— Ещё бы, — улыбнулась она. — Я в тебе и не сомневаюсь. Ты разорвал путы тёмного сна и даже не понял как, да?

Позже, когда они остановились в ближайшем жилом поселении на ночь, где привели в порядок одежду и потчевались вчерашним ужином от Кантора. Посвежевший Румпель заметил:

— Я тут припомнил, перстень на руке того, кого мы считаем Адалстаном.

Все заинтересованно посмотрели на него.

— Я видел этот перстень и ранее, — сказал он. — На учителе-огневике в высшей школы магии, что мы посещали недавно. Вроде тот учитель как бы погиб во время пожара. Имя не вспомню. Я учился в другом отделении.

— Мне тоже, показалось странным, что заклинание огненной стены не сняли и не придали ему значения при расследовании, — заметила Ашран.

— Это может означать лишь одно, — протянул Холгун.

— Совет магов с ним за одно, — закончила за него Ашран. — Цели Адалстана предположить мне сложно в этом союзе, но маги… Это заговор.

— Но против кого? — задумчиво произнес Румпель.

— Единственные против кого могут быть маги — это эльвиры. В Империи лишь в регионе Верлиоки власть не принадлежит магическим советам, — заключила Ашран.

— Надо сообщить это эльвирам, — сказал Холгун.

«Всё-таки он им предан» — подумал Ма’Ай.

— Вот ты и сообщи, — сказала Ашран. — Что-то мне подсказывает, что мы ещё встретимся с Адалстаном. Возможно, не скоро, но судя по размаху, они никуда не торопятся. Время у нас ещё есть подготовиться.

— Тоже обратил внимание на время, — добавил Румпель. — Если их не беспокоит конечность жизни. Совет магов принадлежит тьме? Они, как и моя мать не меняются…

Голос Румпеля всё-таки дрогнул на слове «мать», напомнив присутствующим, как глубоко пущены корни зла.

Глава четырнадцатая. Сладко-синяя

"я ʙᴄᴇᴦдᴀ быᴧ ᴄᴛᴩᴀнныʍ, нᴀд᧐ ʍн᧐й чᴀᴄᴛ᧐ ᴨ᧐дɯучиʙᴀᴧи. я нᴇ зᴀᴛᴇʍ жиʙу, чᴛ᧐бы ʙᴄᴇʍ нᴩᴀʙиᴛьᴄя, чᴛ᧐бы ʍᴇня ʙᴄᴇ ᴧюбиᴧи. ʍнᴇ хʙᴀᴛиᴛ и ᧐дн᧐ᴦ᧐ чᴇᴧ᧐ʙᴇᴋᴀᴨ᧐ᴧуᴋᴩ᧐ʙᴋи϶ᴧьɸᴀ…"из днᴇʙниᴋ᧐ʙ б᧐ᴄ᧐н᧐ᴦ᧐ᴦ᧐ ʍᴀᴦᴀ

В землях Империи время обозначалось иначе. Здесь было четыре сезона. Зимний сезон с его холодными дождями и штормами на море сменялся коротким весенним, в котором город и прибрежные скалы заполоняли перелетные птицы — ласточки, а затем наступало лето.

Лето Ма’Айю нравилось. Город замедлился, стал неспешным под действием солнцепека. Хоть прогревало солнце не так старательно, как у него на родине, но с него хватит и того, что у Ма’Айя перестали мерзнуть ноги, и он мог себе позволить ходить босиком даже по ночам. Именно в это лучшее, по мнению Ма’Айя время в городе стали убивать людей.

Неизвестный убийца потрошил людей, раскидывая внутренности по округе, оставляя на стенах огромные надписи кровью жертвы на неизвестном языке. Учёных мужей в городе было достаточно, чтобы вскоре достоянию общественности стало известно две вещи. Первое, что надпись сделана на эльфийском языке, и второе — то, что та надпись была именем собственным — Ашран Квинламин.

Как только это стало известно его друзьям, они устроили ему форменный допрос и выдвинули запрет на общение с Ашран с её играми в службу решения дел. За’Ар прямо так и сказала. Он пытался возразить и пригрозил, что уйдёт из дома. Даже кинулся собирать вещи. Это было его ошибкой. Ста’Арх с Кураном его быстро скрутили и запихнули в каморку Шивы под лестницей, пока не одумается. У него не было и шанса против этих двоих. Силой не вышел, боевыми навыками не обладал, а ведь он считал их друзьями. Еду приносила сестра с глазами, полных сочувствия, под наблюдением некогда его лучших друзей, так что он даже не пытался сопротивляться. Что говорить? Они заодно, если даже Шива уступила свое убежище.

Сначала он хотел их просто извести, не давая спать по ночам. В первую же ночь Шива приказала Курану его связать и вставила в рот кляп для надежности. Ужасная ночка была у него. Прошло пять дней. Больше он не шумел особо. В его голову пришла новая идея. Он решил уболтать Ста’Арха его отпустить. Ещё с детства ему всегда с легкостью удавалось уговорить здоровяка на разные глупости. Хотя тогда это были вовсе не глупости, но это не важно. Важно то, что Ста’Арх был исключительно добр и всегда поддавался. А сейчас и удачный момент, ведь все ушли на работу. Для начала нужно было привлечь его внимание. Ма’Ай принялся колотить в запертую дверь, крича: