Вадим Филоненко - Завещание змееносца
А мальчик лежал, потрясенный, и повторял про себя: «Мозги прочистил… Ума лишит… Буду слюни пускать и под себя ходить…»
Следующей встречи с родителями он ждал со страхом, опасаясь, что отец и в самом деле лишит его рассудка. Интуиция подсказала выход – Мюрр выстроил в своем сознании нечто вроде сундука, куда «запер» все личное – чувства, мысли, знания.
Отца он встретил с бешено бьющимся сердцем и напряженно стиснутыми зубами. Акар посмотрел на сына с легким удивлением, привычно проник в его разум и тут же натолкнулся на «кладовую».
– Ого! – не удержался от изумленного возгласа Проклятый. – Кто тебя этому научил?
– Никто. – Мюрр попытался унять нервную дрожь и вытер вспотевшие ладони о штаны. – Я сам.
– Вот как… – Акар сделал паузу, задумчиво разглядывая мальчика. – Я могу взломать, но тебе будет больно. Очень. Лучше открой сам.
В одно мгновение Мюрр испытал множество противоречивых эмоций. Упрямый кураж: «А пусть попробует!» Панику: «Не только попробует, но и сделает!» Тоску: «Не хочу! Пожалуйста, не надо…» Обиду: «За что?!» Огромным усилием воли он загнал эти мысли в дальний уголок сознания и улыбнулся виноватой, заискивающей улыбкой:
– Конечно, как скажешь. – «Ведь ты сильнее. Пока…»
Акар намеревался тщательно вычистить из памяти сына все следы «кладовой», но разум Мюрра отчаянным усилием сумел-таки удержать крохи воспоминаний – легкие, почти незаметные частицы. Чтобы с их помощью полностью восстановить память, потребовалось полгода. Еще столько же ушло на то, чтобы найти способ не только создавать, но и прятать «кладовую». В конце концов, Мюрру это удалось. Во время очередного визита Акар прочитал разум сына, не заметив спрятанной «кладовой», кое-что подчистил – так, по мелочи, и удовлетворенный убрался восвояси. После его ухода Мюрр тихо сполз по стеночке – ноги не держали, а в голове пульсировало ликующее: «Я выиграл! Выиграл!»
А потом пришла горечь – за что? Почему родители так относятся к нему, за что наказывают? Что он делает не так? Или он настолько отвратителен, что его просто невозможно любить?
Сколько бессонных ночей мальчик провел, размышляя об этом. Искал причину и не находил. Однажды он попытался поговорить с матерью, просто сказать, что любит ее. При первых же словах Ксантина отшатнулась, ее лицо скривилось, словно она собиралась заплакать. Отец схватил сына за руку, посмотрел в глаза и потребовал:
– Поклянись, что никогда больше первым не заговоришь с ней! Что будешь только коротко отвечать на вопросы и все!
– Почему?! За что?!
– Поклянись! Иначе…
Глядя на отца, Мюрр вспомнил миг своего рождения, вспомнил, как породивший на свет намеревался еще тогда убить его. Сейчас черные глаза отца светились той же решимостью. Мальчик привычно загнал поглубже свои чувства и улыбнулся – искренне и немного заискивающе:
– Я клянусь, отец.
– Не называй меня отцом! – прорычал тот, отводя глаза.
…Прошло еще несколько лет, прежде чем Мюрр в полной мере осознал главное – Миррюэль не только его родина, но и тюрьма, а он сам узник, осужденный пожизненно. За что? Этого Мюрр пока не знал, но чутье подсказывало – родители боятся его. Он – постоянная угроза их существованию!
7
Немного повзрослев, Мюрр начал неутомимо обследовать родной мир – сперва ближайшие к дому окрестности, а затем и весь Миррюэль целиком. Бесстрашно наведывался в селения сюрров. Как правило, дело обходилось без конфликтов. Сюрры знали, что он – сын Богов, а Богов они почитали и боялись. У них было даже что-то вроде капища – расчищенная от застывшей вулканической пемзы площадка, уставленная грубо отесанными каменными глыбами, призванными изображать Властителей Мироздания.
Но однажды один из сюрров вознамерился сожрать его. То ли этот ящер оказался молодым и глупым, то ли забыл, кто перед ним, а может, просто очень хотел кушать. Как бы то ни было, сюрр раскрыл свою зубастую пасть и… тут же закрыл с громким воем, сглатывая и давясь колдовским сгустком холода, который побежал по венам, замораживая кровь, превращая внутренности в единый кусок льда. Сюрр хрипел, тряс башкой и порывался убежать от забравшегося внутрь ужаса, но вскоре упал, уставившись остекленевшими глазами на своего маленького убийцу.
Так Мюрр впервые осознал, что повелевает Холодом, и освоил свое первое боевое заклинание. Ему тут же захотелось еще, и он послал сгусток холода в ближайший кусок скалы. Ничего не произошло. Разве что поверхность на миг заблестела тончайшей корочкой льда, которая тут же растаяла, испарившись в жарком, пропитанном вулканическим пеплом воздухе.
Мюрр испытал разочарование. Вернулся к трупу убитого им сюрра и снова ударил сгустком холода по когтистой короткой лапе. Лапа послушно заледенела, а потом стала растекаться лужицами подтаявшей грязной водицы. «Значит, надо учиться магии на сюррах», – решил Повелитель Холода.
…Оставшиеся в живых сюрры быстро покинули расположенные поблизости от его дома селения. Спустя некоторое время Мюрр снова нашел их – у источника. Он точно знал, где надо искать…
Вскоре, едва завидев его, сюрры начинали плюхаться на землю, нелепо расставляя в стороны толстые короткие лапы, и жалобно молить о пощаде. Повелитель Холода пожимал плечами и уходил. Ему не требовалось поклонение. Мюрру был нужен бой. Он хотел проверить себя с достойным противником, а не с кучкой жалких безмозглых ящеров, которые и не думали защищаться.
И вот однажды он появился – достойный противник…
Когда Мюрру исполнилось пятнадцать, родители поменяли состав его «тюремщиков». Теперь «надзирателями» были исключительно маги и воины. Большинство из них являлись жителями Несуществующих миров – нагасы, кабаёши, дарианцы. Именно у дарианцев Мюрр впервые увидел… МЕЧ.
Их было двое – белокожих черноволосых мужчин с желтыми раскосыми глазами, цепкими взглядами и четкими экономными движениями. Одного звали Эрберт, другого Костас. Они легко и быстро делали всю работу по дому – с помощью магии такого уровня, что у Повелителя Холода от восторга перехватывало дыхание, – а потом выбирали местечко на склоне спящего вулкана и обнажали мечи…
Мюрр ходил за ними как привязанный. Из кожи вон лез, пытаясь понравиться. Но дарианцы едва замечали мальчика, ограничиваясь в общении с ним короткими равнодушными репликами: «Да, Господин», «Нет, Господин».
Так же коротко они ответили на его робкую просьбу подержать в руках меч.
– Нет, Господин, – сказали дарианцы, вежливо согнувшись в поклоне. При этом они не сочли нужным объяснить свой отказ, а у Мюрра хватило гордости не опускаться до слезливых: «Почему?» и «Ну, пожалуйста!»
