Сергей Эс - Процесс без срока давности
Обзор книги Сергей Эс - Процесс без срока давности
В полутемной комнате напротив меня сидел человек. Чуть наклонившись вперед и замерев в этой позе, он смотрел на меня застывшим и немного отрешенным взглядом. Незнакомец явно ждал, когда я проснусь.
Окинув взглядом комнату и почему-то нисколько не удивившись тому, что гость сидит там, где еще вечером стоял шкаф, я поднялся и сел.
Некоторое время мы молча сидели друг против друга. Полумрак, частично растворяемый ночником, не позволял подробно рассмотреть гостя. Я смог разглядеть лишь его маленькую бородку и косоворотку, которую видел раньше только в фильмах и старых фотографиях начала двадцатого века.
- Доброго вам пробуждения! – негромко проговорил гость.
Я удивленно оглянулся на совершенно черное окно.
Незнакомец перехватил мой взгляд.
- Не могу пожелать вам доброго утра, - сказал он, как бы извиняясь, – поскольку до утра еще далеко, но доброй ночи, которую вы видите за окном, принято желать лишь ко сну, а мне бы не хотелось сейчас … терять время на сон.
Выслушав такое словесное нагромождение и попытавшись вникнуть в сказанное, я постепенно начал приходить в себя.
- А где шкаф? – наконец пришло мне в голову спросить незнакомца.
Гость пожал плечами и огляделся.
- А здесь должен быть шкаф? – спросил он. Еще раз оглядевшись, он добавил, - Побудьте пока без шкафа.
Я протянул руку к торшеру, включил свет и в легком шоке осмотрел комнату. Мой гость сидел он на невесть откуда взявшейся кровати. Она была аккуратно заправлена грубым серым одеялом. Такие когда-то давно выдавали в поездах дальнего следования
Фу-ты! Так это все еще сон! – наконец пришло мне в голову. Вот почему здесь только часть моей комнаты! Я посмотрел на темное окно и непроизвольно прислушался.
***
Сон… Вспомнилось, как сами собой закрылись веки. Под лай собак, который еще слышался где-то далеко за окном, начали путаться мысли, комнату обволокла темнота. Спустя некоторое время все постепенно провалилось в небытие, остался только приглушенный лай. Многочисленные дворовые собаки устроили на ночь свою ритуальную перекличку. Все остальное во вселенной прекратило свое существование. Хотя, "прекратило существование" – слишком кругловато сказано. Просто не стало ничего. Наяву такое "ничто" представить себе невозможно, но в те минуты – нет ничего и все! И даже представлять себе ничего не надо. Вскоре не стало и лая собак.
Впрочем, кое-что все-таки появилось! Вот дома, например. Улица. Что за улица – трудно понять. Хотя, если присмотреться, можно узнать что-то из давних студенческих лет. Вот общежитие.
Приятное волнение слегка прокатилось в груди. Мое давнишнее студенческое общежитие. Вхожу в холл, дальше прохожу в коридор, подхожу к двери в свою студенческую комнату.
Сквозь дремоту пробился прерывистый лай, и на душе вдруг стало тревожно.
Открываю дверь и попадаю… в свою нынешнюю квартиру.
А что тут удивительного? – подумалось мне. - Ведь живу-то я теперь здесь. Вот здесь, например, сплю.
Где-то на задворках сознания продолжала слабо пульсировать тревога.
…В тот вечер я принимал участие в жаркой дискуссии. Разумеется слово "жаркая" – эпитет. Отчасти и дискуссия – тоже условная, поскольку в отличие от настоящей "живой" дискуссии я не видел оппонентов. Я спорил с абстрактными "никами". Передо мной были лишь иконки на мониторе компьютера, а рядом с каждой – тексты. Длинные, короткие, ругательные, сдержанные, хамские. Это и есть – нынешние дискуссии. Спорили о политике. Точнее говоря, о не столь отдаленной истории. Схлестнулись вокруг одного эпохального судебного процесса. Тема спора, сколько я помню, периодически становилась предметом дискуссий, начиная со студенческих лет. Быть может, именно поэтому мне приснился холл студенческого общежития, где собирался наш дискуссионный клуб. Ведь впервые этой темы я коснулся именно там. Тогда тот спор так и остался незаконченным. Стороны уперлись в недостаток фактов. Не было у нас в те времена одного достоинства интернет-диспутов: если тебе не хватает аргументов, можно открыть дополнительное окно и пуститься в обширный сетевой поиск. Теперь, гуляя по разным сайтам и обнаружив там для себя много принципиально нового, я подумал, что, как жаль, что этого не доставало нам тогда. В конце концов, я отключил окно форума и стал читать собранные материалы, начав со стенограммы того самого процесса…
***
…Я смотрел в темное окно и прислушивался. Мне почему-то захотелось услышать лай собак. Но его не было.
- Успокоились пока собаки, – сухим голосом проговорил гость.
Я невольно вздрогнул. Вспоминая о студенческих годах, я забыл о госте.
- Вы, - пробурчал я, – повторяете мои мысли! Вы – мое воображение! Мой сон!
Гость хмуро посмотрел на меня.
- Я - сон? – он огляделся. – Нет, сон – всё вот это! – незнакомец провел рукой по воздуху. – Сон – это сон, а…
Гость пристально посмотрел мне в глаза.
- Я – это Я! – закончил он свою фразу.
От его немигающего взгляда по моей спине пробежали мурашки. Апатию сдуло, как ветром.
- Это не ВЫ видите меня во сне, - негромко сказал незнакомец, - это Я заявился в ваш сон!
Откровенно скажу, мне вдруг струхнулось. Такое бывает, когда спишь. Бывает, что накатывает необъяснимый сковывающий душу страх, от которого невозможно избавиться.
Опасливо оглянувшись по сторонам и сглотнув подкативший к горлу комок, я покосился на гостя.
- Но разве такое возможно? – шепотом спросил я.
Самое удивительное – мне почему-то безоговорочно поверилось, что ОН – и вправду это какой-то "ОН"! Незнакомый мне, но совершенно реальный человек.
- Вы кто? – наконец спросил я после недолгого молчания.
Незнакомец неожиданно обмяк. Просидев некоторое время с остекленевшим взглядом, он, наконец, немного приторможенно оглянулся на свою кровать и провел рукой по грубому одеялу.
***
- Арестованный встаньте!
Резкий голос разбил накатившее забытье.
Это всё!
Весь мир куда-то провалился. Пустота! Полнейшая пустота в груди!
Тело стало ватным. Человек в косоворотке сел на кровати, немного приторможенно оглянулся на нее и провел рукой по грубому одеялу.
В голове еще стояло зыбкое сновидение, в котором ему привиделся какой-то странный человека в его камере, и будто откуда-то послышался приглушенный лай собак, которого никогда здесь раньше не было.
Последние минуты жизни. Вот они какие!
Не возникло никакой мысли поиграть в апломб. Например, встать и педантично поправить постель, на которую с вечера лег, не раздеваясь. Нет! Судьба медленно повела его к финалу.
Там, за открывшейся дверью – длинный коридор с тусклыми лампочками. Почти год он ходил по нему на допросы. Сейчас он снова пойдет, машинально рассматривая растущие на полу и тут же растворяющиеся тени. За его спиной закроется одна дверь, прозвенят ключи… другая, прозвенят ключи… третья… Сегодня каждая закроется за ним в свой самый последний раз… и всё!
Он пойдет пустой – совершенно пустой! Вот он – итог! Его личный итог!
Пустота…
Почему-то захотелось вернуться в свой зыбкий полусон. Просто поговорить с тем человеком, который ему привиделся. Хотя бы с ним… Ведь в оставшемся малом отрезке жизни поговорить уже больше ни с кем не удастся.
Подавшись вперед, чтобы встать, он взглянул перед собой и… вздрогнул от неожиданности. Перед ним на невесть откуда взявшейся кровати сидел человек – тот самый…
Арестант замер на месте…
***
Из стенограммы Бухаринско-троцкистского процесса, 2 - 12 марта 1938 г.
Вечернее заседание 12 марта 1938 года
Комендант суда.Суд идет, прошу встать.
Председательствующий. Садитесь, пожалуйста. Подсудимый Бухарин, вам предоставляется последнее слово.
Бухарин.Гражданин Председательствующий и граждане судьи! Я совершенно согласен с гражданином Прокурором насчет значения процесса, на котором вскрыты наши злодейские преступления, совершенные "право-троцкистским блоком", одним из лидеров которого я был и за всю деятельность которого я несу ответственность.
Этот процесс, который в серии других процессов является заключительным, раскрывает все преступления, изменническую деятельность, раскрывает исторический смысл и корень нашей борьбы против партии и Советского правительства.
Я уже больше года сижу в тюрьме и поэтому не знаю, что происходит в мире, но по случайным обрывкам действительности, доходящей иногда до меня, вижу, чувствую и понимаю, что интересы, которые мы так преступно предавали, вступают в новую фазу своего гигантского развития, выходят уже теперь на международную арену, как величайший могучий фактор международной пролетарской фазы.