Артем Каменистый - Девятый
Мужик опытный – стоит прислушиваться к его команде. Да и геройствовать по-прежнему не хотелось – я, не раздумывая, рванул по направлению к ближайшему углу. За спиной противно завизжали, затем кто-то заорал. Нехорошо заорал – усевшись на занозистый пенек, таких криков не издают. С этим бедолагой что-то очень нехорошее там делают, но это не мои проблемы – раз не успел уйти со всеми, то извиняй.
Опять затрещало, загремело – бурдюк ворочался на повороте, сминая мешающие ему избы и сараи, будто карточные домики. Великие боги! А я-то опрометчиво счел сэра Флориса опытным воином: мудрый стратег и великий рубака! Студент-недоучка! Двоечник! Тупой туземец! Одноклеточный врожденный даун с задержкой развития! На частокол из зубочисток понадеялся! Да здесь стена нужна железобетонная! Я даже размеры мог бы ему сейчас подсказать: в четыре раза выше Великой Китайской и в девятнадцать раз толще!
Куда бежать?! Где прятаться?! Скоро здесь все будет закончено, и неудачников вроде меня начнут топить в колодцах и к стенам приколачивать!
Приступ паники прошел, толком не начавшись: убравшись с пути загадочных «мелких», я, главным образом с помощью ушей, попытался понять, что же вокруг происходит. И с удивлением обнаружил, что, несмотря на потерю ворот, Арисат, оставшись у пролома, держится прекрасно – почти без ругани выкрикивает приказы, свидетельствующие, что положение не столь уж безнадежно:
– Рогатки сюда! Телеги к воротам! Стрелкам на главной продолжать бить по склону, остальным – по бурдюку огнем! Цезер, бери своих – и ходу за ним: там кучка мелочи проскочила и не дают на копья его поймать! Шевелитесь! С дальней всем сюда – оставляйте стену! Да шевелитесь же! Слизни беременные!
Так, сейчас Цезер зачистит тех вертких тварей, и суровые мужики вроде Тука напичкают тушу бурдюка зажигательными копьями. А я тут посижу пока тихонечко – глядишь, и без меня справятся. Не с моим опытом и физической формой на рожон лезть…
Живой таран, прорвавшись в городок, продолжал заниматься деструктивной деятельностью – носился, не разбирая дороги, снося дома и сараи. Если и затихал, то ненадолго – чтобы развернуться на новый маршрут. После очередного разворота он понесся на меня.
Я понял это не сразу, хотя и слышал, что шум приближается. И лишь Зеленый, резво улетевший во тьму, заставил насторожиться – очень может быть, что насиженное местечко он покинул не просто так, а с целью экстренной эвакуации. Громыхало уже совсем рядом – за дом-два от меня резвится бурдюк. Левее проскочит или правее? Вроде левее. Попятился вправо, подсвечивая факелом, – между сараями там вроде узкий проход имеется. Из прохода выскочила тварь… замерла, уставившись на меня.
Та самая – из тех, что перед «тараном» бегали. Теперь я ее отлично смог разглядеть. Гибкое тело, перевитое канатами жилистой мускулатуры, длинные ноги, вывернутые назад, тонкие лапы богомола, украшенные длинными кривыми когтями, бугристая темная кожа, покрытая сеткой выпирающих черных вен. И гротескная человеческая голова на узких плечах: лысая, морщинистая, будто усохшая, с непропорциональными мясистыми ушами, с провалившимся бесформенным носом… и равнодушные глаза, укрытые в черноте глубоких глазниц, холодно отражающие свет моего факела.
Несмотря на шок от неожиданной встречи, я не запаниковал. Просто замер, оставив противнику право на первый ход. Копье мое бесполезно – слишком длинно для такой короткой дистанции: даже древком не успею стукнуть – неудобно развернуто. Другого оружия нет… Теперь все зависит от твари: если попробует приголубить когтистой лапой, отскочу назад прикрываясь факелом; если кинется всем телом, тоже отскочу, бросив копье под ноги: может, хоть споткнется об него. В любом варианте благоприятный исход схватки для меня один – разорвать дистанцию и попытаться удрать. Оружия, подходящего для боя с подобным противником, у меня нет.
Тварь чуть подалась вперед, шумно втянула воздух в свой деформированный нос, странно задрожала, будто разрываясь от наплыва противоречивых желаний. А затем, резко отвернувшись, сиганула испуганным кузнечиком, исчезнув во тьме, показывая этим трюком, как велика моя наивность: убежать от ТАКОГО у меня не было ни единого шанса.
Затошнило, поджилки задрожали, шагнув назад, я оперся о копье – реакция некрасивая, но естественная: чудом ведь избежал смерти или, как минимум, тяжелого ранения (скорее, многих ранений: коготь ведь не один имелся).
Но на этом мои боевые приключения не исчерпались – сарай, мимо которого только что проследовала пощадившая меня тварь, раздулся в стороны, крыша его провалилась, тут же взметнувшись облаком сорванного теса. Затем стены поползли, рассыпались, выпуская разогнавшееся белесое тело исполинского монстра. Двигался он столь стремительно, что в мареве взметнувшейся соломы и обломков жердей я не успел разглядеть его головы – уже через миг мимо меня тащился белесый бугристый бок в два моих роста высотой.
Быстро вытянул левую руку – огонь коснулся промасленного холста, тот мгновенно занялся. Затем отбросил факел, ухватился за древко обеими руками. Правую ногу отставил назад, чуть развернулся вслед за монстром – он уже почти миновал мою позицию, ненадолго завязнув в руинах очередной избы, – бить придется в гипертрофированный зад: будто у свиньи, ожиревшей до неприличия.
Выпад, удар, острие попадает меж костяных бугров. Эластичная кожа прогибается, растягивается, сопротивляется нажиму, но я сильнее – заставляю ее поддаться, пропустить в тело сталь. Копье, сокрушив преграду, пошло дальше с такой легкостью, будто в пустоту провалилось, – я, с трудом удержал равновесие, едва не рухнув на колени. Перед глазами пыхнуло синим – горшок, уткнувшись деревянным бойком в тело твари, выплеснул тут же занявшуюся начинку.
Рядом будто циркулярная пила заработала – исполинская циркулярка, визжащая на частотах, близких к ультразвуку. От этого визга заломило в висках, а ноги налились свинцом – великих трудов стоило быстро отскочить, броситься за угол. Краем глаза успел увидеть, как бурдюк, будто танк, утюжащий окоп, разворачивается на месте, разбрасывая вокруг себя обломки избы и показывая отвратительную рожу – наверное, личинке мухи попытались морду свиную пересадить, но не совсем удачно вышло: результат загнил и покрылся крупной чешуей.
И еще увидел гнутую кряжистую фигуру Тука, ухитряющегося стоять в этом смерче невредимым, занося для удара пылающее копье.
А затем новый взрыв визга – нестерпимого, заставившего прикрыть уши ладонями.
Глава 8
Особенности туземной медицины
