Эдуард Веркин - Краткая История Тьмы
— Лар, да на самом деле все так.
— Хорошо, — перебила Лара.
Зимин с удивлением услышал, что она, кажется, действительно не сердится. То есть ничуть не сердится.
— Ты лучше домой в грозу не езди, — сказала Лара. — Ты лучше там оставайся, хорошо? Почитай что нибудь. У тебя там есть что почитать?
— Да, я кокосовскую тетрадку захватил случайно, развлекусь, пробегу пару глав.
— Давай–давай. Только осторожнее, мне кажется, это не всё так…
Связь оборвалась, и через секунду пол дрогнул от мощного громового раската.
Зимин перезвонил, бесполезно. Набрал номер отца — тоже.
Связь не восстанавливалась, Зимин выбрался из под лестницы. Внизу располагался зал периодики, вверху технический, между ними зал художественной литературы, Зимин решил начать с нее.
Зал был велик и неожиданно хорошо освещен, всю правую стену занимали высокие и узкие окна, в простенках между которыми располагались мягкие кресла и круглые стеклянные столики. Над столиками на стенах белели барельефы великих русских писателей. Возле крайнего окна, недалеко от столика выдачи книг в кресле сидел человек.
Под Гоголем. То есть под его барельефом. Зимин насторожился.
Сначала он решил, что это призрак. Призрак библиотеки, в любом уважающем себя учреждении должен водиться призрак, накаркал себе. Но почти сразу Зимин сказал себе, что вряд ли призрак будет сидеть в такой наглой позе — выставив ноги и отбрасывая раскоряченную тень.
Зимин подумал и о грабителе, однако быстро понял, что грабить тут нечего. Да и не стал бы грабитель вести себя столь вызывающе.
Псих, вывод напрашивался однозначный. Да, всего лишь еще один псих, оставшийся в библиотеке на ночь. Зимин нащупал взглядом стул и решил, что в случае чего станет отбиваться от незнакомца им.
— Стулом не надо, — попросил незнакомец. — Меня уже два раза стулом били, я как то это перестал переносить.
Голос Зимину показался знакомым, но Зимин этому особого значения не придал — в последнее время ему много что казалось.
— Однако, здравствуйте, — человек снова помахал рукой Зимину. — Все таки странные вы люди, писатели, странные. Если честно — не ожидал. Поступок. Безусловно, поступок, достойный Ахилла! Спрятаться в туалете библиотеки, чтобы во тьме выйти наружу — это респект! Все таки писатель мыслит крайне, крайне нестандартно. А хороший писатель…
Незнакомец закатил глаза и прищелкнул языком.
Зимин разозлился. Сидит какой то… библиофил, вытянул грабли, проход загораживает, да еще и комментарии отпускает. Еще один восставший из целлюлозы. Весьма кстати. Весьма к месту.
Зимин понял, что ему просто необходимо пройти в глубь зала. Зачем то. Просто так. Чтобы ноги тут всякие не раскидывали, чтобы не мешали перемещаться…
Зимин попытался их обойти, но человек простер их еще дальше, так что оставалось или перешагнуть через них, или наступить.
Зимин перешагнул.
— А библиотека, между прочим, закрыта, — сказал человек. — И выхода нет. Во всяком случае, до утра. Охрана стреляет без предупреждения.
— Ага, сейчас…
Что то слишком много незнакомцев в последнее время, подумал Зимин. Катастрофически много. На каждом шагу, куда ни плюнь, всюду какой нибудь загадочный тип. Вот уж не ожидал ночью в библиотеке встретить… Кого?
Точно, очередной психопат — любитель чтения. Определенно, косяком пошли.
— Да уснул я в туалете, — пояснил Зимин. — Зачитался, знаете ли, «Осень Средневековья» — моя любимая книга…
— Прекрасная, безусловно, — согласился полночный псих. — Интереснейшая. Насколько я помню, вы именно по ней дипломную работу писали? Надо признать, пустая работенка получилась, не пойму, за что вам только «отлично» поставили?
Осведомленность незнакомца о фактах его биографии Зимина не обрадовала. Он вдруг остро почувствовал, что пора валить. Зря он тут остался, глупая была идейка, непонятно, как только она взбрела ему в голову? Сама собой будто…
Зимин направился прочь, планируя обойти вокруг зала к выходу, миновав тем самым всезнайку.
— Куда же вы так торопитесь? — спросил вслед человек. — Я думал, мы побеседуем.
— Завтра, — сказал Зимин. — Мне сейчас нужно срочно прыгнуть с парашютом, я совершенно про это забыл…
— Тоже увлекаетесь ночными прыжками? Одобряю. С чего прыгать предпочитаете?
— Мне пора, вообще то, там уже самолет разогревается…
— А мы, между прочим, знакомы, — вздохнул человек.
— Бывает, — пожал плечами Зимин. — Мало ли кто с кем…
— Моя фамилия Евсеев, — сказал человек.
Зимин остановился.
— Евсеев, — повторил Евсеев.
Зимин повернулся.
Евсеев продолжал сидеть в кресле, теперь он закинул ногу на ногу и покачивал ею, одновременно вращая носком то по часовой стрелке, то против.
— Вот, решил встретиться в офлайне, — сказал человек. — А то все мальчуганим да мальчуганим, даже неприлично как то, взрослые вроде бы дядьки. Где еще встретиться двум старым пиратам, как не в библиотеке?
Зимин согласно кивнул.
— Приятно все таки познакомиться вживую, — улыбнулся Евсеев.
— Откуда мне знать, что это вы? — спросил Зимин.
Евсеев погрузил пальцы во внутренний карман и продемонстрировал удостоверение. Серьезное такое. Красного цвета. Весьма и весьма серьезное, с таким удостоверением сворачивают с курса боевые корабли, поднимают в воздух штурмовые дивизии… Ну, если не штурмовые дивизии, то десантные вертолеты точно. Вот тебе и Алеханро Тич, шкипер «Алебарды» и лучший фехтовальщик к северу от Ямайки.
— Кстати, я Александр.
— Я почему то так и думал, — кивнул Зимин. — Александр.
— Вы, я вижу, мне не верите? Но я действительно Александр Евсеев. Мы с вами коллеги по «Пиратскому берегу», я вам на днях звонил, мы обсуждали набег.
— Допустим, — кивнул Зимин. — Допустим. А вот если так… Что сказал ваш тезка Эдвард Тич, вы, разумеется, знаете?
— Разумеется, знаю, — Евсеев кивнул. — Эдвард Тич, мне кажется, был несколько склонен к афористике, поэтому он сказал так. Пятнадцать человек на Сундук Мертвеца, и бутылку рома.
— Приятно познакомиться, — Зимин протянул руку.
Евсеев пожал. Рукопожатие у Евсеева оказалось вялое, но прохладное, от таких рукопожатий неизвестно, что ожидать.
Евсеев был лыс, холен, благоухал дорогим одеколоном, зубы сверкали даже в темноте, на пальцах у Евсеева поблескивали золотом тяжелые перстни, на запястье матовой платиной лучились часы. Надо было что то сказать этому новому и неожиданному Евсееву, и Зимин не мог понять, что именно.
— Я думал, вы работаете в лицее, — сказал Зимин и сел в кресло.
