Евгений Щепетнов - Монах. Боль победы
Шанти отнесла Хурга к яме, аккуратно положила, накрыв лицо рубахой, сорванной с убитого бандита, а потом закидала рыхлой супесью пополам с галькой. Постояла, вспоминая, что должна сделать по людским канонам, и так и не вспомнила ни одной людской молитвы. Просто сказала:
— Покойся с миром Хург, правильный человек. Я буду тебя помнить. Прими Господь его душу.
Затем повернулась и пошла к воде.
Отмывшись от земли и крови, Шанти надела платье, сапожки, курточку и двинулась вперёд, по направлению к городу.
* * *Андрей постучал по стенке рукоятью тяжёлого пистолета, и кучер затормозил, громко крикнув на лошадей:
— Трррр! Стоять, проклятые!
Сзади в них чуть не врезался экипаж какого-то мелкопоместного дворянина, он высунулся в окно, разъярённый и красный, но увидел императорские гербы и охрану из гвардейцев, тут же умолк и спрятался назад, нырнув, как в прорубь. Андрей усмехнулся — с некоторых пор имперские гербы внушают родовитым подданным что-то вроде священного ужаса.
Высунувшись в окно, Андрей крикнул мальчишке, стоящему на перекрёстке улиц с пачкой бумаги в подмышке:
— Эй, малец, подь сюда! Чего там у тебя такое?
Шустрый городской мальчишка, не боящийся ни бога, ни чёрта, бойко зачастил:
— Это газета, называется «Новости Балрона». Купите, господин! Всего два медяка! Тут про то, как казнили графа Гегайло! Про Гортаса — оказывается он враг империи и поклоняется исчадьям! Про Первого Советника — оказывается он из древней императорской семьи, и вообще внебрачный сын покойного отца бывшего императора! (Это-то зачем — поморщился Андрей, глядя на хихикающего Зорана). А ещё — про цены на муку, сахар, соль! Объявления — может, хотите купить коня — вот тут есть! Очень, очень интересно! Смотрите — картинка тут — вот Гегайло вешают, а рядом он уже торчит на колу! Очень весёлые картинки! (Тьфу! Хотел забыть эту пакость, а тут… сам рисовал, или художника нанял? Сам! Я что, рисовать не умею? А потом клише вырезали) Купите, господин!
— Дай одну — кивнул Андрей, кинул счастливому мальцу серебряник и взяв газету, закрыл дверь кареты. Потом стукнул по стенке, карета заколыхалась и погромыхала дальше.
— А что, впечатляюще — ухмыльнулся Андрей, рассматривая картинку и текст под ней. И Гортаса хорошенько опорочили. Хорошо, что ты не стал ему приписывал диетическое питание младенцами.
— Какое питание? Дие… чего?
— Ну… прописанное лекарями — отмахнулся Андрей — ты в другие города отправил?
— Само собой! Скорой почтой, быстрыми извозчиками. Конечно, жаль, что не сразу дойдёт, но всё равно дойдёт — через неделю, две. Как это вы здорово придумали с почтовыми станциями — раз! — и заменили лошадей. И с сигналами. Гудеть только любят, негодяи, почтовики эти. А формой гордятся, да. Умеете вы проворачивать дела.
— Ты лучше скажи, почему газета продаётся за два медяка, хотя первый тираж должен быть по медяку!
— По медяку — это для тех, кто продаёт. Но им-то чего-то надо зарабатывать. Потом поднимем цену. Сейчас она так и обходится нам дороже, чем по медяку.
— Бумаги хватает? Краска? Учти, газета мне очень, очень важна. Это пропаганда. Кто владеет информацией, тот правит миром. Пусть в убыток, пусть невыгодно коммерчески — распространяй по городам, отправляй куда можно. И вот что — найди людей, которые будут поставлять информацию — слухи, события, всё, что угодно. Через газету можно сливать информацию о тех, кого нужно опорочить…
— Понял! — усмехнулся Зоран — я буду платить им за информацию, этим несунам. Надо будет нанять людей, которые напишут эти новости. В этот номер писал я сам, но мне тоже иногда хочется спать, так что…
— «Несуны» эти называются репортёры. И нужен журналист, что будет интересно и хлёстко писать статьи, с упором воздействия на общественное мнение. И редактор, что будет отслеживать — что ставить в номер, а что нет.
— Понял, сделаем. Хотите убрать патриарха?
— Меньше болтай вслух. Особенно в тех местах, где это делать нельзя. Понял?
— Понял — кивнул головой Зоран и Андрею показалось, будто тот незаметно подмигнул здоровым глазом. Может показалось?
* * *— Привет, милый — Антана обняла Андрея за шею и крепко поцеловала — как ты сегодня? Устал? Сейчас я прикажу подать ужин. Я не ужинала, тебя ждала. Пригласим к обеду Олру, а то она скучает одна?
Андрей внимательно посмотрел на Антану, помолчал, и осторожно спросил:
— Ты на самом деле этого хочешь? Или предлагаешь, чтобы доставить мне удовольствие? Или испытываешь меня?
— Ты что? — ошеломлённо сказала Антана, и отшатнулась, будто её ударили — ты что такое говоришь?! Ты не заигрался ли в свои политические игры, что подозреваешь в таковых даже МЕНЯ?!
Она резко встала, и отвернувшись, подошла к большому окну, выходящему в сад. Полупрозрачные портьеры шевелил ветерок, доносящий запах каких-то пряных цветов, усыпавших колючие кусты, постриженные в виде шаров, в небе проносились тучи, и сеял бесконечный серый дождь…
Андрей встал, подошёл к жене, и обнял её за плечи. Антана дёрнулась, убирая его руки, и он увидел, что та плачет, тихо роняя слёзы. Потом она горько сказала:
— Проклятый престол! Проклятая корона! Проклятый дворец! Когда ты был простым воякой, борцом со Злом, ты бы никогда мне так не сказал! Никогда! Ты любил меня! А теперь, когда мы у вершины власти, ты стал меняться. Ты стал жестоким, холодным! Ты думаешь лишь об интригах, о том, как удержать эту власть! И не думаешь обо мне! Ты…
— Прости — Андрей коснулся губами шеи Антаны — прости, я ляпнул не подумав. Я всегда любил и люблю тебя и ради тебя умру. Дурак я! — Андрей опустился на колени перед женой, и прижался головой к её бедру — прости дурака! Я же просто мужчина. Я не знаю, что у женщин на уме. Ты спросила, и я подумал, что ты меня проверяешь, люблю ли я тебя. Есть ли у меня что-то к Олре, кроме дружбы и воспоминаний. Решил, что ты сомневаешься в этом, потому так и спросил. Милая, прости меня, пожалуйста. Ты мне дороже всего на свете…
Антана опустила руку, положила её на голову Андрея, и легко пошевелила пальцами, вороша его волосы. Потом вздохнула:
— Наверное я сама виновата, что ты меня не понял. Встань, иди сюда — она сильной рукой подняла Андрея и обняв, прижалась к его груди — ты как-то отдалился от меня в последнее время, приходишь холодный, напряжённый, злой. Мне кажется — эта власть нас разделяет. Ведь мы были гораздо счастливее в том домике… гораздо счастливее. Я знаю, что ты скажешь — долг, дело прежде всего… отец так говорил. И где он? И ты меня оставишь… уйдёшь однажды, и не вернёшься. Молчи! — она приложила руку к губам мужа — ничего не говори. Я скажу, моя очередь. Я упомянула Олру только потому, что думала — тебе будет приятно, что я выше предрассудков, что для меня ничего не значит мысль о том, что когда-то ты с этой женщиной занимался любовью, обнимал её, целовал, что у неё от тебя ребёнок. Скажу откровенно — да, немного карябает по сердцу. Но я знаю, что ты любишь только меня. Знаю, и всё тут. И я не боюсь, что ты снова с ней сойдёшься. Но ваш с ней ребёнок должен жить так же, как и наш с тобой. Я не верю, что ты будешь относиться к ним по разному. И не хочу, чтобы ты разрывался между бывшей женой с ребёнком, и мной. Пусть они будут рядом. И мне спокойнее — Антана слегка улыбнулась и посмотрела жёлтые глаза Андрея. Всё? Вопрос закрыт? Как ты обычно говоришь. Если не хочешь — мы её не пригласим. Будем ужинать вдвоём. Кстати — а где наша сестричка? Где Шанди?
