Застава - Ойтен Мирланда

Я тоже возвращалась домой с подружками. Мы шли по улице магистра Эрия, и на повороте на Пятую линию я с ними прощалась, брала брата и шла мимо трёх домов к нашему. Ровно пятьдесят шагов вдоль низких полисадов и соседей. Мама знала, когда мы возвращаемся, и выходила нас встречать.

В тот день девчонки решили сбегать в клуб. Мы разделились у четвёртой линии. Я взяла брата за руку и пошла к нашему повороту. Не дошла буквально пару шагов. Кто-то ударил меня по затылку и отшвырнул в сторону брата.

Он ударил меня по голове и закинул на плечо. Мелкий кричал и бил его, но что он мог сделать против здоровенного кетекского мужика?

Я укусила его, он ударил меня по голове ещё раз. Мелкий орал. Как назло, на улице никого не было. Уже год заборы здесь всё удлинялись, и помощи ждать было неоткуда.

Возможно, меня спас мелкий, который не растерялся и побежал домой.

Возможно, какая-то из соседок, поднявшая шум.

Возможно, мама что-то почуяла и, взяв велосипед, поехала нас встречать.

Так или иначе, мама меня спасла.

Меня, почти отрубившуюся, закинули на телегу. В это время на них налетела мама. Я не видела, как она раскидала всех, как потом сказал папа, троих похитителей. Моя мама была рыцарем, в конце концов. Что они могли ей противопоставить?

Дома меня осмотрели, успокоили. Маме пришлось разжимать мои пальцы, чтобы отцепить меня от себя. Я не не плакала, нет. Мне было безумно страшно. Никогда я не чувствовала себя такой беспомощной и неважной. Потом из-за дивана вылез перепуганный мелкий, и мы с ним вдвоём сжались у маминых ног, пока не вернулся смертельно напуганный сосед.

Улица гудела. Все давно говорилио каких-то похищениях альдарских девочек, но впервые что-то такое случилось в нашем тихом уголке. Соседи ходили к нам, сочувствовали маме и нам. Пришел врач и зашил маме разбитое лицо и руки. Её пырнули ножом, но плотная куртка спасла её потроха.

К нам зашли и соседи напротив. Они были кетеками, и были хорошими людьми. Мы так тогда думали.

Я, устав бояться, дремала у отца на коленях, а сосед разговаривал с папой. Разговор был глупый и о какой-то ерунде. Наконец, Бейх не выдержал и тихо сказал:

— Майл, ты хороший человек. Тут… они… ну, ты понял, что-то готовят. Уезжай. Или хотя бы детей отправь в Альдари.

Папа молча погладил меня по голове. Я лежала, боясь шевельнуться и выдать себя.

— Спасибо, Бейх. Утром этим займусь.

Но утро так и не наступило: ночью кетеки взорвали все пять линий железной дороги в Лиму, отрезав нам путь к спасению.

Я проснулась после полудня в кровати Фераха. Не то, чтобы меня это ужаснуло. Я хорошо помнила, как он запихвал в меня пирог и пытался отобрать стакан с водкой, а я сопротивлялась. Сошлись на том, что я тогда переночую у него, чтобы меня не мучили кошмары.

Рыцарь дрях рядом, свернувшись калачиком. Его койка была узкой, не в пример моей. Он благородно отдал мне одеяло, но спать на полу не пожелал.

Так и дотянули до полуденного колокола.

— Майка! — Римма бесцеремонно растолкала меня. — Служба будет?

— А? Что ты тут делаешь?

— Стою. Служба будет?

— Не, не будет. Рим, будь другом, дай воды.

— Да пожалуйста, — мне на голову вылился целый стакан. Я с возмущением поднялась.

— Тебя старик ищет, — Римма была удивительно серьёзна. — Он на стене.

— Ага, — я кое-как перелезла через сонного Фераха, обулась и вышла в коридор, прихватив за собой Римму.

— Ну, и как? — живо спросила она, прицепившись хвостом.

— Что — как?

— Наш унылый отшельник. Ты с ним спала?

— Спала, Римма. Не трахалась. За подробностями иди сходи к Рахаилу и Лиру, они тебе всё расскажут.

— Да хрен с ними, — Подруга помогал мне причесаться и переодеться из помятого жреческого платья во что-то посвежее и потеплее. — Тут другая проблема. Полкрепости видела, как вы вдвоём уковыляли, а ты ему чуть ухо не отгрызла в порыве страсти.

— Что, прям ухо? — вот этого я не помнила. Нет, возможно, я проявила свои чувства чуть ярче, чем пристало…

— Сама видела. Рахаил тоже. Уж не знаю, когда он заделался моралистом, может, в заднице Лира нашел. Но он в ярости.

— Правда? — вот это плохо. Нет, я не сомневалась в своём праве заниматься чем угодно с кем угодно в этой крепости, пока всё происходит без насилия. Но Рахаил и в правду никогад не был особым моралистом, и его раздражение мне было решительно непонятно.

Скорее уж Римма перепутала его недовольство моей пьянкой.

Старик ждал меня на стене.

— Как головка? — неласково спрсоил он. Его старая шапка наползла ему на мохнатые брови, и Рахаил стал похож на очень злого и тощего медведя. Я осторожно встала рядом с ним.

— На месте.

— Анион на тебя жаловался.

— Вчера я его капли не пила. Только водку.

— И поэтому потащила парня в койку?

— И надо вам всё опошлить, — я поёжилась. — Не было ничего. Мне просто было плохо, а он помог мне не нажраться и не уснуть на пороге.

— Благородный рыцарь, ага?

— Вроде того, — я решительно не понимала его сарказма. — Мастер, скажите прямо, что не так. Он женат, что ли? Фер хороший парень и мне нравится, не спорю.

— Нет, не женат, — Рахаил поправил поднятый воротник. — Но тебе не стоит на него так вешаться. Там…

— Что там? Разбитое сердце? Несчастная любовь?

— Херня, о которой тебе не стоит знать, Майка. Просто не лезь на парня. Вон, хочешь, я лучше Лира тебе отдам, если одной спать не вмоготу. Просто оставь Фераха в покое.

— Но… Получится ли? Он сам сказал, что я ему очень нравлюсь.

— Мне он тоже это говорил. Но — нет. Майка, я тебе когда-нибудь желал зла?

— Нет.

— Поверишь мне в этот раз?

Я кивнула и потёрла замёрзшие ладони.

— А что вы тут торчите? Может быть, в тепло пойдём?

Старик хмыкнул и указал рукой в лес. Я прищурилась.

— Наши вчерашние друзья поехали в лес. У них свой снегоход есть.

— Не к обвалу, а сразу в лес?

— К гибернийскому камню, Ма.

Я прокашлялась и сплюнула горькую слюну на снег. Всё-таки, не стоило пить капли Аниона после водки.

— Значит, не геологи.

— Кто бы сомневался, — Рахаил фыркнул. — Пообщаешься с ними?

Я кивнула.

— Да, разумеется. Пригласить их в крепость?

Старик покачал головой. Между деревьями мелькнуло движение, и из-за стволов показался небольшой снегоход с маленьким корытом. В нём сидели двое мужчин. Кто — остюад было не разглядеть.

— Не придут, — тихо сказал Рахаил, облокотившись о парапет. — Сделаешь это для меня? Узнай, как далеко они хотят зайти, и всё.

— Так точно, — я шутливо отсалютовала ему и спустилась со стены.

Тем же вечером мы с Ферахом напились в станционном кабаке.

С нами был ещё Лир, но он пить отказался категорически, мотивируя тем, что ему ещё везти нас обратно по ночной дороге. Фераха я утащила с собой обещанием чая и тем, что он очень, очень мне поможет а иначе я обижусь. По-моему, он больше испугался последнего. Украдкой я шепотом спросила у него, почему он так реагирует на меня, если я ему очень-очень нравлюсь. Ферах, как обычно, вздохнул и сказал, что это не моё пьяное дело. Вот же жук. Я и трезвой у него спрашивала, и на исповеди зазывала, но нет, ни в какую. Хоть еретика в нём подозревай. Ну а что? Вдруг он культист тёмного аспекта? Я об этом и шепнула на ухо, на что Ферах сказал, что нам пора домой. Я сказала, что рано.

Мы пили с геологами. Чтобы затащить их за стол понадобилось изрядно смекалки. Сначала я вцепилась в мужчика по имени Андарах. Этот неуклюжий мужик работал в Элени, в Школе Искусств. Дурак даже не сообразил, что проговорился: в Школе Искусств камни изучались разве что как декоративный материал. Таких интересных людей оценивать последствия землетрясения не посылают.

В том, что все мужчины этой группы не те, за кого себя выдают, я уже не сомневалась. Я не была большим специалистом по камням и почвам, но моих знаний хватило, чтобы выяснить, что какие-то представления о геологии есть только у Берга, который мягко, но решительно противостоял моим попыткам разговорить его коллег. У нас с ним разыгралось что-то вроде пьяного интеллектуального противостояния. Я упорно пыталась его разговорить, а он пытался мне сопротивляться. По-моему, он прекрасно понял, что мне надо и что я всё про него знаю.