Виктория Шавина - Дорога в небо
Праздник, по словам Мегордэ, всегда проходил на горе в северо-восточной части города. Дэсмэр смилостивилась над продрогшим летнем: к подножию добрались в закрытых экипажах. Дальше вела отлогая тропа, выложенная каменными плитами; она переходила в лестницу на особенно крутых подъёмах. С обеих сторон пути открывался вид на холмы и долины окрест — уже за городской стеной: желтеющие нивы, огороды, рощицы незнакомых Хину тонких растений. Сияли, поймав солнечный блик, крыши домиков. «Конечно, он не хотел оставаться в Лете».
Множество мужчин, женщин, детей — все в лучших нарядах — обгоняли Мегордэ и её то ли свиту, то ли гостей, шли навстречу или рядом с ними. Дамы щеголяли изысканными причёсками, ярко блестевшими на Солнце, и белыми чулками. На детей и молодых девушек Хин старался не смотреть: слишком пёстрыми были их одежды. Целый лес зелени и цветов на розовом, красном, зелёном фоне шёлкового крепа. Лица и шея сильно набелены, губы подрумянены, в волосах вездесущие цветы и блестящие украшения, в руках веер или чёрный зонтик. Взрослые, как теперь мог оценить Одезри, одевались элегантней и проще.
Людей в платьях Гаэл встречалось немало, попадались и вовсе чужеземцы. Праздник оказался значительнее и роскошней, чем представлялось Хину. Нарядная толпа, колыхаясь, текла к небольшому храму, шумная и благодушная, похожая на сказочного зверя с тысячей спин. Вокруг раскинулся временный базар: сотни шалашей полнились сластями и фруктами; виднелись переносные кухни, торговавшие рыбными блюдами. Узкий проход, весь уставленный лотками и лавчонками — чего тут только не было —, вёл от храма к склону большого холма, над которым высился конус горы. Площадь на холме кишела людьми, и Одезри насторожился, невольно припомнив Онни.
Повсюду шёл пир горой, реяли флаги, в палатках раздавались пение и музыка. Справа и слева от плоскогорья над двумя глубокими долинами носились стаи бумажных змей: белых, красных, зелёных, с драконами, с изображениями Лун, Солнца, людей и животных. Все они прыгали, вились, изгибались. Хин ненадолго прикрыл глаза: шум, всеобщее веселье и кипучая жизнь вокруг, половодье сверкающих красок, манящих ароматов — как бы он мечтал попасть сюда в детстве. А сейчас ему хотелось убежать.
Словно угадав это опасное состояние, Мегордэ простилась с летнем у выставки грубых каменных картин.
— История, — обронила она, не вдаваясь в долгие разъяснения. — Полюбопытствуйте.
Мелкая монета, брошенная хозяйке сомнительного сокровища — немолодой женщине в дешёвом халате на ватной подкладке —, будто переключила в ней скрытый механизм: оглядываясь на Хина, она засеменила от картины к картине, поясняя их громко и нараспев. Одезри не слишком трудился разбирать слова и успел уловить лишь, что речь идёт о подвигах какого-то героя. Ему уже вторую картину чудилось, что, прячась за праздничным гулом и завываниями старательной простолюдинки, всё ближе звучит знакомый, вкрадчивый голос.
— Ах, и я рад вас видеть. Холодный день, — раздалось за спиной в ответ на чьё-то приветствие.
Хин резко обернулся и едва не сбил с ног невысокого среброволосого чужеземца в пурпурной мантии.
— Осторожней! — надменно потребовал тот, оправил одежду; медленно и, как показалось Одезри, с долей удивления, запрокинул голову.
Правитель тотчас узнал смуглое лицо, ничуть не изменившееся за прошедшие годы, необыкновенно обаятельное и располагающее, несмотря на крупный нос и раскосые щёлки глаз. Вот только взгляда, не пускавшего в себя, обиженный ребёнок не приметил. Да ещё рост. «Неужели он и был невысоким? Как все. А казался чуть ли не великаном. Почему же я так его запомнил?»
— Ещё живы, господин Одезри? — пошутил маг.
И достаточно ему было произнести эту фразу, как Хина опутало ложное чувство: словно он надолго разминулся с добрым старым приятелем, но вот, наконец, снова нашёл его. Да и выбрался на праздник, пожалуй, только ради этой встречи.
Льениз тихо засмеялся, скаля желтоватые зубы.
— Не совсем, — поведал он, доверительно понизив голос.
Одезри и не заметил, как позволил увлечь себя прочь от выставки. То ли толпа, то ли чужая воля мягко подхватила его, предупреждающе стиснула в равнодушных объятиях. Многие встречные кланялись магу, обменивались с ним любезностями. Лье-Кьи, нетерпеливый, словно вдохновлённый общей радостью, ловко лавировал среди прохожих и непринуждённо болтал:
— …а в шалашах показывают редких зверей. Заглянем? — и сам себе отвечал: — Конечно, заглянем.
Хин послушно шёл смотреть на огромную саламандру, неуклюже ворочавшуюся в каменном бассейне, или пробирался среди зевак поближе к детям и почтенным отцам семейств, пускавшим воздушных змеев.
— Теперь вы знаете, — довольно хихикал Лие, — откуда пошло название праздника. О, это настоящая битва мастерства или глупости. Вблизи эти штуки, — он тыкал пальцем в небо, — что ваш размах рук, а отсюда — крошечные, словно птицы. Можете оценить высоту?
Змеи изгибались и вились, стараясь перерезать друг у друга управляющую нить, покрытую стеклянным песком. Поверженные герои медленно падали с облаков вниз в долину, словно испускали последний вздох. Мальчишки, вооружённые сухими ветками здешних диковинных растений, сражались за добычу. Хин не заметил, как увлёкся зрелищем.
— Господин Одезри, — окликнул Льениз, — позвольте представить вас беспечной страннице…
Правитель наткнулся на холодный, неприязненный взгляд Сил'ан, явившегося подле мага. «Непохоже, чтобы он жаждал со мной знакомиться». Зеленоватый свет, красные блики, танец воды и огня — Хин вмиг узнал глаза незнакомца, и что-то оборвалось в груди. «Этот никогда не поверит: знает, что мне нужно, видел меня на совете. Два и два сложит без труда. Проклятье!»
Лие ускользнул, едва закончил краткую речь. Хин почувствовал себя подделкой, выставленной на аукционе. Назвать имя Сил'ан и хоть как-нибудь отрекомендовать его маг забыл. Особое отношение к дикарям, или так у весенов принято? Спросить Одезри не решился. Сил'ан разглядывал его с какой-то жестокой радостью — быть может, это лишь чудилось из-за цвета глаз — словно ребёнок, которому подарили желанную игрушку, и он уже примеривается, что оторвать у неё первым. Горло пересохло. Хин попытался завести разговор:
— Почему он назвал тебя странницей?
— Ха! — выпалило изящное создание до того неожиданно, что человек вздрогнул. Больше оно ничего не добавило. Правитель медленно кивнул, стараясь не выдать замешательство.
— Как поиски? — тотчас осведомился Сил'ан.
Одезри успел лишь рот открыть. Неугомонное создание его опередило:
— Сколько вариантов проникновенной лжи сейчас погибло? — оно веселилось. — Не огорчайся. Считай, что выиграл время, и мы можем сразу переходить ко второму вопросу. Зачем он тебе?
Правитель устало вздохнул, помолчал на всякий случай, но в этот раз ему милостиво позволили ответить:
— Ты был на совете. Так что видишь одно объяснение.
— Два, — заявил Сил'ан.
Хин опешил:
— И какое же второе?
Существо пожало плечами:
— Ты мне скажи.
Одезри посмотрел на него с таким строгим, застывшим вниманием, словно незримая рука сейчас писала на лице Сил'ан единственно верный, спасительный ответ. Незнакомец с радостью принял вызов на безмолвный поединок, его глаза шаловливо сверкали. Хин первым отвернулся, уставился на змеиное сражение.
— Сам-то хоть понимаешь? — спросило дитя Океана и Лун без торжества или насмешки.
— Мне кажется, да.
Он не успел ни испугаться, ни удивиться, когда лёгкая рука бесцеремонно похлопала его по плечу.
— В этом вы всегда превосходили нас, — согласным тоном поведал Сил'ан и похвалил, как люди хвалят умную зверюшку. — Молодец, за четверть жизни разобрался.
«Скушай рыбку», — невольно додумал Хин.
Руки дрожали от усталости. Собравшись с силами, Одезри в который раз подтянулся, лёг животом на округлый скальный выступ над карнизом, изборождённый наклонёнными вправо вниз складками. Там он замер, с трудом переводя дыхание. Каменная дорога — не толще пальца с такой высоты — манила. Хин сказал, обращаясь к Сил'ан, наверняка парившему где-то рядом:
— Весены ведь не зря её построили.
— Брось, — тотчас раздалось громко и уверенно. — Они ленивцы, вот и всё.
Одезри осторожно повернул голову:
— Воистину, любой здравомыслящий человек карабкается по непроходимому склону перед обедом, нагуливает аппетит, — Сил'ан всё улыбался, и Хин не выдержал: — Какого рожна мы тут делаем?
Неуёмный огонь чужих глаз начинал пугать правителя. Нэрэи — странное создание успело назвать имя — посмотрел прямо на Солнце.
— Тайно ускользаем с праздника. Не спрашивай о том, что и так ясно — это раздражает. И поторопись, о, свирепый летень. Станешь обузой, я тебя брошу.
