Алина Гралева - Радужная Сфера
Сфинкс, присев на задние лапы, вжал голову в плечи, всем видом показывая, что отказывается защищать родительское добро от такого противника.
Дракон же, окончательно разобидевшись на весь белый свет, в голос завывая от боли, рванулся к стенам замка. Видимо, каменная кладка показалась ему достойным объектом для разрушительной деятельности, обуревающей нежную душу рептилии.
Несмотря на нетвердую шатающуюся поступь, зверюга набрала приличную скорость. Словно ругательства выплевывая комки пламени, дракон с целеустремленностью носорога мчался на таран замка.
К счастью, к тому моменту, когда он достиг своей цели, погорельцы со своей скотиной уже успели спрятаться за стенами крепости.
Вот тут-то я смогла, наконец, оценить истинные размеры рептилии. Крепостные ворота, высотой не менее трех метров, была дракону по пояс. Макушка твари как раз упиралась в бойницы на вершине стены.
Сейчас этот монстр поднимет голову, дохнет в бойницу, и внутренний двор крепости превратится в крематорий. Меня замутило от картинки, нарисованной собственным воображением, и я невольно прибавила шаг.
Чудовище и впрямь дохнуло. Правда, ни поднять голову, ни воспользоваться крыльями, чтобы приподняться над стеной, оно, к счастью, не догадалось. Языки обжигающего пламени оставили черное пятно на стене и облизали зажмурившуюся от неожиданности бронированную морду твари. Обиженно взревев, дракон невольно повторил огненное умывание. К несчастью, видимых повреждений, кроме следов копоти, грязными подтеками расползшихся на лбу и щеках, пламя чудовищу не нанесло. Видимо, чешуя, покрывающая тело монстра, достаточно огнеупорна. Разобидевшись на такое обращение со стороны неуступчивой стены, дракон решил взять ее грубой силой. Или просто побиться о нее головой — слыхала я о столь оригинальном способе снятия стресса для тех, кому не угрожает сотрясение мозга.
От первого удара со стены фонтаном брызнула штукатурка. Воодушевленный первыми видимыми результатами своей разрушительной деятельности, дракон продолжил молотить башкой по каменной кладке. Звук, разносящийся по округе, скорее напоминал набат, что подтверждало мои предположения насчет содержимого головы рептилии.
Как ни удивительно, но его старания начали приносить первые плоды. Видимо, стена на этой высоте не была рассчитана на таран — с десяток ударов она с честью выдержала, но потом уступила напору. Сначала одна, а потом целая сеть трещин морщинами избороздила поверхность, только что казавшуюся неприступной. Боюсь, если так пойдет и дальше, стена не выстоит, и через образовавшийся провал дракон сможет поливать пламенем людей внутри крепости.
Видимо, обитатели замка пришли к тому же выводу. В бойнице показалась сначала голова русоволосой дородной женщины, а затем крепкая рука, вооруженная чугунной сковородкой, с размаху опустила это безотказное орудие обуздания разбушевавшихся мужей и монстров на голову дракона. Соприкосновение кухонной утвари с головой твари отозвалось гулким протяжным звоном. Маленькие глазки монстра сошлись где-то в районе переносицы, и обиженный рев потряс многострадальные стены, заливая и их и самого дракона струями огня. Балансируя в покачнувшейся от сотрясения бойнице, женщина занесла сковородку для повторного удара, но монстр, видимо, сообразив, откуда был сделан коварный выпад, поднял морду вверх. Набрав полные легкие воздуха, он приготовился испепелить противницу. Но, не успел. Айлери, до этого мгновения с ужасом взиравший на происходящее, наконец, очнулся.
— Мама, мамочка! — крик потерявшегося ребенка, наконец увидевшего маму, одинаков для любого мира.
Совершенно позабыв о тележке, в которую он был впряжен, сфинкс бросился на дракона. И у меня не было и капли сомнений, что сейчас он способен растерзать монстра голыми руками. То есть лапами, но это совсем не умаляет мужественного порыва фея. Лев, наконец, вспомнил о наличии крыльев, суматошными взмахами которых он придавал себе ускорение.
Только вот тележка вовсе не была рассчитана на гонки по пересеченной местности. Поскрипывая всеми четырьмя колесами и ободьями, она еще чудом сохраняла целостность, но грозила развалиться в любую минуту. Хрустальный гроб с нежным звоном подскакивал на ухабах, пытаясь если не разбиться, то хотя бы выбросить свое содержимое.
Дракон, привлеченный странным шумом, отвлекся от обидчицы, пытаясь сфокусировать разъезжающиеся глаза на новом противнике. И в этот момент мой замаскированный пациент, не выдержав тряски, очнулся. Упершись руками в стенки гроба, он сел.
Грохочущая, звенящая и орущая композиция в виде крылатого льва, запряженного в тележку с ожившим мертвецом, со скоростью курьерского поезда приближалась к обалдевшему чудовищу.
Вот этого хрупкая психика дракона вынести не смогла. По-бабьи протяжно взвизгнув, он закатил глаза и рухнул под стену.
Айлери, взявший разгон, с полного маху врезался в неподвижную тушу чудовища. "Покойник" не удержался, и, ласточкой перелетев через тележку и сфинкса, плюхнулся на пузо рептилии. Вздрогнув всей тушей от столь меткого попадания, дракон тяжело вздохнул и вдруг стал стремительно уменьшаться. Через несколько мгновений вместо чудовища перед нами лежал упитанный крепыш лет пятидесяти, вместе со сладким храпом распространяющий вокруг крепкий сивушный аромат. Из ворот крепости во главе с бесстрашной воительницей со сковородкой, вывалилась толпа крестьян, вооруженных разнокалиберным сельскохозяйственным инвентарем.
— Маркиз Ляпсус? — Айлери недоверчиво вглядывался в сопящего толстяка, по внешнему виду которого трудно даже заподозрить, что несколько минут назад он наводил ужас на всю округу.
— Айлери, мальчик мой! — не обращая внимания ни на поверженного врага, внезапно уменьшившегося в размерах, ни на весьма характерный львиный вид, суровая дама, отбросив в сторону сковородку, бросилась на шею блудному фею.
— Мамочка, — рыдал тот в ее объятиях.
Толпа, опустив орудия, с умилением смотрела на встречу родственников, с подозрением поглядывая на оживший "труп", пытающийся сползти с храпящего пузана. Широкоплечий верзила, не выдержав, отбросил вилы и, будто "покойник" весил не больше котенка, перенес его в сторону.
— Так то ж наш сосед — Шуса Ляпсус, — опознал кто-то толстяка.
— Так он и есть дракон? — недоверчиво присвистнул юношеский баритон.
Ни я, ни крылатый лев, и тем более труп, внезапно начавший подавать признаки жизни, интереса не вызывали.
Два господина, выделявшихся в толпе богатством одежды, преодолев растерянность от внезапного превращения одного зубастого чудовища в соседа, а второго — в родственника, присоединились к даме, грозя своими объятиями раздавить несчастного сфинкса.
