Олаф Бьорн Локнит - Алая печать
Он двумя пальцами извлек из болтавшейся на поясе плоской кожаной сумки маленький блестящий предмет и протянул мне.
– Теперь это твое. Береги его.
Предмет оказался узким золотым кольцом с агатовой геммой-печаткой. На светлом фоне выделялся силуэт развернувшей крылья летучей мыши, застывшей в полете над зубчатой линией гор.
– А как же… – растерянно промямлила я, едва не выронив подарок. Кольцо принадлежало моей матери, это была единственная вещь, сохраненная ею на память о Рабирийских горах, и она скорее бы умерла, чем рассталась со своей драгоценностью. Мать заверяла этой печатью свою подпись и особо важные послания, в шутку говоря, будто ее похоронят с этим кольцом на пальце, ибо оно за долгие годы просто приросло.
– Она сама отдала его и велела передать тебе, – чуть дрогнувшим голосом проговорил отец. – Иногда она приходит в себя. Уверен, она находилась в сознании, когда сняла кольцо и сказала, что ей оно больше не пригодится.
Перстень, надетый на безымянный палец, был мне слегка великоват. Пришлось натянуть его на средний, однако он упрямо норовил перевернуться геммой вниз.
Отец уехал, оставив меня в недоумении и испуге. Вслед за ним отбыл и Авилек. Мне предстояло долгое томительное ожидание. Неужели случилось невероятное, и враги сумели взять верх над несокрушимым Мораддином Эрде? Бастион Вертрауэна пал? Кровь канцлера на руках людей Тайной службы так просто не смывается. Кому-то предстоит ответить за убийство.
Я ждала до самой поздней ночи. Вестри не возвращался, отец тоже. Не появлялся и вестник беды из дворца. Мы с Брианом сидели и таращились в окно. Старому псу явно хотелось спать, однако он крепился. Я пыталась представить свое будущее путешествие в Туран и не могла. В голове упорно крутилось сказанное матерью: «Беги в Лан-Гэллом, там зло не достанет тебя».
11 день Первой весенней луны.
Вместо отца утром пожаловала Цинтия. В своей обычной манере прямо с порога без обиняков потребовала ответа:
– Что происходит? Ты слышала, что какие-то злодеи прямо посреди улицы прикончили великого канцлера Тимона?
– Знаю, – устало кивнула я. Сказывалась бессонная ночь, я плоховато соображала и мечтала добраться до постели.
– Твой отец почти целую ночь провел у короля и наследника трона, – Цици, расправив шуршащие юбки, присела на тонконогий диванчик и заговорила потише: – Уже прошел слух, будто время Эрде закончилось. Ему придется подать в отставку. Дана, хоть ты можешь сказать толком, какие бешеные собаки перекусали всех лучших людей королевства? Его величество, похоже, чрезвычайно расстроен, но наследный принц расстроен еще больше. Те, кто недолюбливал Эрде, начинают довольно потирать руки. Знаешь, что они говорят? Не может быть, чтобы глава Вертрауэна не знал о готовящемся заговоре против канцлера. Скорее всего, он сам его и состряпал. Недаром среди убитых злодеев были его люди!
Цинтия тревожно и вопросительно уставилась на меня. Подходящий ответ, к сожалению, нашелся только один:
– Цици, я не знаю. Ничего не знаю. Сижу и жду – вернется ли отец.
– Тогда я посижу с тобой, – твердо заявила Цинтия и огляделась в поисках колокольчика для вызова слуг. – Ты завтракала? Нет? Я тоже.
Она решительно отвергла мои слабые возражения и занялась устройством утренней трапезы. Вскоре мы сидели за накрытым в моей комнате столом, хрустели свежими булочками и гадали, чем все обернется.
В коридоре кто-то затопал – грузно и при этом мягко.
– Хейд, – угадала я и крикнула: – Хейд, входи!
Домоправительница вплыла в распахнувшиеся створки, учтиво поклонилась Цинтии и, сложив руки под передником, сообщила:
– Барышня Дана, там какой-то молодой месьор пришел к вашему отцу. А еще явился гвардеец из дворца и спрашивает хозяйку Эрде.
«Из дворца», – прозвенело в моей голове. Наверное, у меня что-то случилось с лицом, потому что Цинтия едва не выронила бокал и робко позвала:
– Дана? Дана, что с тобой?
– Хейд, сперва проси вестника из дворца, – спокойно распорядилась я. На душе у меня стало холодно и как-то удивительно безмятежно. – Цинтия, возможно, тебе лучше быстро уйти.
– Никуда я не пойду, – вскинулась молодая госпожа Целлиг, подобравшись, как норовистая лошадь перед взятием барьера и агрессивно выставив горбатый носик. – Тащите сюда этого военного олуха, я сейчас с ним быстро расправлюсь!
Королевский офицер предстал незамедлительно. Выверенным жестом протянул мне казенного вида пергамент с печатями, в коем именем короля предписывалось сменить всех охраняющих наш дом людей Вертрауэна, заменив их людьми из коронной гвардии. Служащим Вертрауэна надлежит разместиться в помещениях особняка герцога Эрде и не покидать оных до получения следующих распоряжений. Прислуге разрешено посещать рынки, однако их должны сопровождать королевские гвардейцы. Членам семьи герцога Эрде, то есть его супруге, сыну и несовершеннолетней дочери предоставляется полная свобода перемещений в пределах дома, но им настоятельно рекомендуется воздержаться от приема гостей. Тем, кто гостит в доме сейчас, лучше покинуть его.
Письмо было написано уверенной рукой опытного канцелярского служаки и украшалось росписью Мальса – одного из капитанов королевской гвардии. Я прочитала его два раза, в надежде, что где-то обнаружится не замеченная мною отцовская приписка или упоминание о нем. Нет, ничего. И условного слова «вечер» тоже не присутствует.
– Как отпрыск фамилии Эрде, я подчиняюсь приказу короля, – я вернула документ посланцу. – Нужна какая-то моя помощь? Тех, кого вы будете снимать с их постов, можно временно поселить на первом этаже. Спросите домоправительницу, она покажет.
– Кто-нибудь из ваших родственников дома? – офицер явно не мог заставить себя относиться ко мне всерьез, но положение обязывало.
– Герцогиня Эрде больна. Вестри Эрде, мой брат, на занятиях в Военной Академии, – я не была уверена, что Вестри именно там, но эта ложь ничего не изменит. Называя вещи своими именами, мы, кажется, угодили под домашний арест. – В этом распоряжении сказано, что вы не будете чинить препятствия тем, кто не проживает в особняке и пожелает уйти. Это верно?
– Да, госпожа, – кивнул гвардеец.
– Тогда я хотела бы побеседовать с человеком, дожидающимся в приемной. Затем он и эта дама покинут дом.
Цинтия ободряюще толкнула меня под столом ногой.
Офицер снисходительно кивнул нам обоим и отбыл. Цици шумно перевела дух:
– Ты молодец! Я бы непременно испугалась и брякнула какую-нибудь глупость.
– Матушкины уроки, – буркнула я. На самом деле я отчаянно трусила и мысленно умоляла отца поскорее вернуться. Или пусть придут Вестри, Майль, Дорнод – кто-нибудь из мужчин, способных принимать решения!
