Янтарина Танжеринова - Драконий день (СИ)
— Нет, мэор!.. Не-е-е-т!.. Да пустите же меня, что вы сегодня?..
Хмыкнув, Айриэ всё-таки решила подойти ближе и раздумывала, стоит ли вмешиваться, или мельничиха справится своими силами.
— Нет, мэор, я сказала же, что люблю мужа! Я думала, вы добрый, а вы… Уходите, я сюда больше не приду! Вы мне не нужны!..
— Ну нет, милая, не так быстро! — В мужском голосе слышалась откровенная злость. — Сначала подаришь мне поцелуйчик, потом катись куда хочешь, мышь несчастная!
— Нет!..
— Что ж, как хочешь… дорогуша. Ты сама выбрала. Ты ещё пожалеешь об этом!..
Айриэ только диву давалась. Куда делся вчерашний приятный мальчик? Голос принадлежал, несомненно, юному Фирниору, но вот злобные, угрожающие, крайне неприятные интонации магессу откровенно удивили. На чистую, честную злость он явно был способен, на злобу — не должен. По крайней мере, Айриэ вчера так показалось. Ну и перепады настроения случаются порой у юношей!..
Затрещали кусты, мужские тяжёлые шаги удалились вглубь леса, женские лёгкие ножки почти побежали к мельнице. Выждав некоторое время, магесса также перебралась через реку, и выбросила из головы все эти мельничные страсти.
Вечером она отдала готовое зелье присланному за ним мальчишке — наверное, сыну капитана. Велела передать его отцу совет оставить девочку пожить пока у дедушки с бабушкой, на ферме. Впрочем, она почти не сомневалась, что Паурен и сам сообразит держать дочь вдали от замка.
Наутро магесса решила наконец посетить владетеля здешнего края, и около полудня прибыла в Файханас-Манор. Принимали её по-королевски, герцог встречал дорогую гостью на ступенях у парадного входа, во внутреннем дворе замка.
Родовое гнездо древнего семейства было выстроено не на века даже — на тысячелетия. Несмотря на то, что войны теперь случались редко, мощные крепостные стены, ров и подъёмный мост поддерживались в идеальном порядке. С развитием боевой магии такие укрепления перестали играть важную роль: осада подобного замка не заняла бы много времени, заклинания разрушили бы даже эти мощные, высокие стены. Но использование боевой магии во время войн было строго ограничено Магическим Куполом — советом сильнейших магов Акротоса. Чтобы получить разрешение Купола на использование боевых заклинаний массового поражения, требовались очень веские основания. А войско, прибегнувшее к несанкционированной помощи боевых магов, ждала встреча с разъярённым Магическим Куполом и уничтожение командиров, отдавших приказ. Самих проштрафившихся магов, разумеется, тоже убивали. К счастью, в своё время основатель Драконьего Ордена сумел донести до человеческих магов опасность использования мощных боевых заклинаний массового поражения, ибо это «раскачивало» мир и сильно нарушало Равновесие.
Что касается Файханас-Манора, то сам замок был построен, кажется, ещё при драконах; стены и все постройки укреплены гномьей магией, не позволявшей им ветшать. Везде был идеальный порядок; старый герцог не терпел в своих людях расхлябанности и пренебрежения обязанностями.
«Мэору Айнуру» с почётом препроводили в парадную гостиную и угостили превосходным выдержанным лостренским вином. Рольнир Файханас был вежлив и любезен, оказавшись на редкость приятным собеседником. Выглядел он внушительно — высокий, чуть погрузневший с возрастом, с благородным профилем, так и просившимся быть запечатлённым на монетах. Бледно-голубые глаза смотрели пронзительно и чуточку хищно, по-ястребиному. Он держался просто, но величественно и даже, пожалуй, по-королевски.
Отдав минимальную дань вежливой светской болтовне, он перешёл к делу, лично пообещав магессе свою поддержку. Герцог был не только воином, но и отменным политиком, он давно научился превосходно лгать. Пытаясь уловить в его словах ложь, Айриэ натыкалась на некий барьер, не дававший понять, что герцог чувствует на самом деле. Причём барьер был ни в коем случае не магического свойства, но щитом, созданным силой духа этого незаурядного человека. Что бы он ни чувствовал, посторонних впускать в свой внутренний мир он явно не собирался. Это вызывало уважение, и Айриэннис признала за ним право сохранить свои тайны в неприкосновенности. Существовала, конечно, ментальная магия, но использовать её против чьей-либо воли означало опустить себя до уровня того подловатого неизвестного мага… и серьёзно нарушить Равновесие заодно, а этого Айриэ делать было нельзя.
— Так что, мэора Айнура, если у вас в возникнет нужда в чём-либо, смело обращайтесь. Сделаю всё, что смогу, — сказал герцог. — Например, если вам, мэора, потребуется быстрота передвижения, все лошади из моих конюшен в вашем распоряжении. Прошу вас, выбирайте любую, за исключением личных коней членов моего семейства.
Айриэ оценила тактичность его светлости. Он ни единым словом не коснулся сомнительного умения магессы выбрать себе лошадь, равно как его отменно вышколенные слуги не позволили себе ни одного косого взгляда в сторону невзрачного савраски.
— Мэор Рольнир, благодарю за столь щедрое предложение. Но мой конь изменён магически, и если понадобится, может обогнать любого породистого скакуна.
— Ах вот оно что… Понимаю, мэора. — Герцог вежливо склонил голову и более к теме лошадей не возвращался. — Но если есть что-то ещё, чем я могу помочь, я и мои люди к вашим услугам. Не скрою, мэора, меня очень беспокоит сложившаяся ситуация. Мне не нравится, что кто-то позволяет себе нападения на моих подданных. Я клялся защищать этих людей.
Вот здесь он не лгал, ему это действительно сильно не нравилось. Возможно, герцог счёл «шалости» мага вызовом своей власти или же просто ощущал вину за то, что не мог удержать его в узде. Похоже, он чувствовал ответственность за людей, живших на его землях, и заботился об их защите, как и подобает хорошему правителю. Но чёрный маг, резвившийся у него под боком, скорее всего, не мог считаться психически нормальным. Магом в той или иной степени уже овладело безумие: неизбежная плата за использование Запретной магии. Удержать безумца от новых «шуточек» герцогу будет крайне сложно, но ради его же подданных Айриэ надеялась, что Рольниру Файханасу это удастся.
В дверь вежливо стукнули пару раз, она распахнулась, и в гостиную стремительно ворвался стройный, легконогий, порывистый юноша, в котором магесса узнала Орминда Файханаса.
— Отец, ты передал, чтобы я зашёл к тебе, как только вернусь.
Герцог с затаённой гордостью представил своего наследника. Как говорили, сына он очень любит и, пожалуй, балует больше всех прочих, во что охотно верилось: была в юноше некоторая, едва заметная капризность. Внешне герцог был строг и суров, но вряд ли мог скрыть от сына любовь, чем тот беззастенчиво пользовался. То, что герцог не прощал ни себе, ни брату, ни кузенам, Орминду частенько сходило с рук. В столице поговаривали, что некоторые выходки герцогского наследника и его дружков были злыми и даже жестокими, но его светлость редко останавливал сына. Считал, что молодёжи нужно перебеситься, а затащенной в постель против своей воли служанке или нёсшему поднос с едой слуге, которому подставили подножку, можно просто хорошенько заплатить «за обиду». Иногда герцог терял терпение, и Орминду доставалось за свои шалости. Громкий разнос и чистка конюшен ненадолго охлаждали пыл наследничка, но вскоре он вновь принимался за старое.
