Роберт Говард - МОЛЧАНИЕ ИДОЛА. Сага заброшенных храмов
Это выражение неизменно всплывало в связи с самыми жуткими преступлениями, черным вихрем стенало в кронах ночных деревьев — призрак, миф, которого нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Никто не знал, что кроется за этими словами: были ли они именем человека, девизом, жизненным кредо, проклятием, наваждением. Связанные с ним кошмарные ассоциации превратили его в синоним чего-то ужасного: тихого плеска темной воды у прогнивших свай, крови, по каплям сочащейся на осклизлые камни, предсмертных воплей в темных закоулках, тихих, шаркающих шагов, бредущих в зловещей ночи навстречу неизвестной судьбе.
В отделении смеялись, когда Харрисон начинал клясться, что чувствует, будто между разрозненными преступлениями существует некая связь. Как всегда в таких случаях, ему говорили, что он слишком долго работает в извилистых лабиринтах Восточного квартала. Однако именно это обстоятельство и заставляло его чувствовать те тонкие, скрытые нюансы, которые ускользали от внимания его коллег. А временами он чуть ли не физически ощущал присутствие некой неясной, расплывчато зловещей фигуры, возникавшей из хитросплетения миражей.
И теперь во мраке, словно свист бича, прозвучало сказанное шепотом: «Эрлик-хан!»
Выбравшись из своего укрытия, Харрисон быстро направился к заколоченной двери. Выяснение отношений с Али ибн-Сулейманом отошло на второй план. По складу характера великий сыщик был склонен к импровизациям: он никогда не отказывался от подвернувшегося случая, даже если ради этого приходилось перекладывать намеченные дела на более поздний срок. А инстинкт подсказывал ему, что он стоит на пороге больших событий.
Начал накрапывать дождь. Над головой, в разрывах между высокими черными стенами он увидел густые темные тучи. Они висели так низко, что, казалось, цепляются за устремленные в небо крыши, тускло отражая сияние мириад городских огней. Откуда-то издалека доносился звук проезжающих по улицам автомобилей. Все вокруг него казалось до странности незнакомым, чужими враждебным. Словно он пробирался по мрачным трущобам Кантона, по Запретному городу в Пекине или же очутился в Вавилоне или египетском Мемфисе.
Подойдя к двери, он осторожно ощупал ее и доски, которыми, как казалось, она была заколочена. И обнаружил, что многие вбитые в них гвозди были фальшивыми. Гениальная мысль — сделать так, чтобы снаружи дверь казалась наглухо заколоченной!
Стиснув зубы и чувствуя себя так, словно он ныряет в неведомую тьму, Харрисон трижды постучал в дверь, подражая манере убийцы, Фэнг Йима. Почти в тот же миг в двери открылось круглое отверстие, и в нем, еле различимое в скупом красноватом свете, появилось желтое монголоидное лицо. Резко прозвучала сказанная по-китайски фраза.
Шляпа Харрисона была нахлобучена на лоб, а поднятый для защиты от измороси всротник скрывал нижнюю часть лица. Но маскировка не понадобилась. Харрисон никогда прежде не встречался с человеком, который сейчас стоял по ту сторону двери.
— Эрлик-хан! — тихим, невнятным голосом произнес детектив. В раскосых глазах не промелькнуло ни тени подозрения. Ясно, что ранее через эту дверь проходили и белые. Дверь отворилась, и Харрисон, ссутулившись и засунув руки в карманы — ни дать ни взять — хулиган с набережной, — протиснулся сквозь образовавшийся проем. Он слышал, как закрылась за ним дверь, и, миновав узкий коридор, оказался в маленькой квадратной комнате. Про себя он отметил, что дверь запиралась огромным железным ломом, который китаец засовывал теперь в могучие железные проушины, торчавшие по обеим ее сторонам, а круглый глазок в ней закрывался поворотной заслонкой из куска листовой стали. У входа лежала подушка, на которой сидел привратник. Никакой мебели в помещении не было.
Проводя эти попутные наблюдения, он чувствовал, что привычному посетителю не пристало задерживаться в комнатушке. Она освещалась подвешенным к потолку маленьким красным светильником, но отходивший от нее коридор был совершенно темным, и ориентироваться в нем можно было только в чахлых отсветах этого единственного фонаря.
Харрисон шагал по коридору, ничем не выдавая невероятного напряжения нервов. Боковым зрением он отмстил, что стены здесь новые и прочные. Тут явно совсем недавно закончились большие ремонтные работы, хотя внешне здание выглядело совершенно заброшенным.
Как и ведущий к дому переулок, коридор оказался коленчатым. Из-за поворота падал мягкий поток света, и за углом раздались приближающиеся шаркающие шаги. Харрисон толкнул ближайшую дверь, которая беззвучно отошла И так же беззвучно закрылась за ним. В кромешной тьме он оступился и чуть не скатился с оказавшейся под его ногами лестницы. Мысленно он проклинал себя за произведенный шум. Он слышал, как шарканье ног приблизилось к двери. Невидимая рука толкнула ее. Но Харрисон изо всех сил налег на дверь плечом. Пальцы нашарили засов и плавно задвинули его, заставив детектива болезненно поморщиться от еле слышного скрежета. Послышалась свистящая китайская фраза, но Харрисон не ответил. Отойдя от двери, он начал ощупью спускаться по лестнице.
Наконец, он поставил ногу на ровную поверхность и в тот же миг врезался в дверь. У него в кармане лежал фонарь, но воспользоваться им он не рискнул. Потянув за ручку, Харрисон понял, что дверь не заперта. Вся она, даже ее порог и косяки, была обита чем-то мягким. Ощупав стены чуткими пальцами, Харрисон понял, что и они обиты все тем же мягким материалом, и с внутренней дрожью подумал, какие крики и шумы пытались заглушить с помощью подобной звукоизоляции.
Распахнув дверь, он зажмурился от мягкого красноватого света и в испуге схватился за пистолет. Однако все было по-прежнему тихо — ни криков, ни выстрелов, и по мере того как глаза его привыкали к свету, он увидел, что находится в большом подвальном помещении, совершенно пустом, если не считать трех огромных упаковочных ящиков. В дальнем и ближнем концах помещения, а также вдоль его стен находились двери, но все они были закрыты. Харрисон явно пребывал где-то под землей.
Он приблизился к ящикам, которые, по всей видимости, недавно подверглись вскрытию, но еще не были разобраны. На полу рядом с ними лежали отодранные крышки, охапки тонких стружек и веревки.
— Спиртное? — пробормотал он себе под нос. — Наркота? Контрабанда?
Он бросил хмурый взгляд на ближайший ящик. Его содержимое было прикрыто лишь одним слоем мешковины, и он озадаченно уставился на очертания того, что скрывалось под ней. Затем, чувствуя, как у него по телу забегали мурашки, он сорвал тканевый покров и отшатнулся. От ужаса у него перехватило дыхание. Из ящика на слегка покачивающуюся лампу невидящими взорами уставились три застывших, неподвижных желтых лица. Под ними, кажется, был еще ряд…
