Gamma - Цели и средства
— Если не ошибаюсь, тебя встретил профессор Снейп, – усмехнулась Минерва и зашагала по лестнице. – Надеюсь, он не был слишком нелюбезен? – добавила она, не желая показать, что слышала разговор.
— По–моему, Северус был вполне любезен – не иначе, расстроен счетом Слизерина. А еще Дора говорит, он не нашел общего языка с новым зельеделом? Как он вам, Минерва? Эван, я имею в виду.
О друге беспокоится, тихонько улыбнулась Минерва. Что ж, тут и хитрить не надо: о Смите ничего плохого не скажешь. Ученики его не то чтобы боятся, но готовиться к зельям стали куда лучше, чем в прошлом году. Прозвище, понятно, дали. Коллеги уважают, мадам Помфри в восторге от его зелий, Невилл о нем очень высокого мнения, Ханне он здорово помог с мальчишками, помнишь ту драку в поезде, тебе наверняка Дора рассказывала? Аврора его хвалит, Филиус им доволен, а от Хагрида он просто прячется…
— То есть с Хагридом они не ладят? – быстро уточнил Рем.
— Нет, ты не так меня понял. Его румынские байки, он их так охотно рассказывал в первые дни, и Хагрид ему в рот буквально заглядывал, чтоб услышать еще что‑нибудь о своих ненаглядных драконах. И кажется, он не оставляет надежды уговорить Смита, чтоб тот добыл ему драконье яйцо.
— Всеобщий любимец прямо‑таки, – недоверчиво усмехнулся Рем.
— Нет–нет, снова не то. Он не любимец, он… – Минерва щелкнула пальцами, ловя слово.
Ей самой захотелось назвать то странное положение, которое Смит ухитрился занять в школе за два месяца.
— Он на своем месте, понимаешь? Такой человек нам был нужен уже давно, а теперь появился.
— Понимаю, – отозвался Рем тихо и без тени улыбки. – Он нам полезен и незаменим.
— Получается так, словно мы им только пользуемся, – возразила Минерва, – а это не так. У него хорошие отношения…
Она запнулась. Хорошие отношения у Смита были со всеми, но это ровным счетом ничего не значило. Казалось, он открыт: всегда где‑то рядом, на расстоянии вытянутой руки, не то что прежние зельеделы, вечно шаставшие в Хогсмид, в Лондон, в Годрикову Лощину – куда угодно, лишь бы не дежурить. Опытный, обожженный жизнью и драконами, суровый и неболтливый, но исполнительный и внимательный. Ни одного несчастного случая на зельях за почти два месяца учебы – Минерва не помнила, когда такое было.
Возможно, не слишком приятный, зато надежный и полезный, Смит казался простым и понятным – до этого момента. Теперь Минерва поняла, что за всей этой мишурой – сувенирными чашками, шарфами, драконьими сказками и ругательствами на непонятном языке – Смит спрятался надежнее, чем за плащом–невидимкой. Какой он? Кто он? Зачем приехал в чужую страну, бросив друзей и насиженное место? Не учительской же зарплатой, в самом деле, соблазнился.
— Четвертый этаж, – сообщил Рем. – Мы промахнулись, кажется.
Минерва чуть не хлопнула себя по лбу. Четверг! По четвергам вредная лестница пропускала нечетные этажи. Ну вот, теперь только через весь этаж к другой лестнице.
— Простите, я вас перебил. У Смита хорошие отношения?..
— Со всеми, но, по–моему, ты его знаешь лучше всех нас, – призналась Минерва.
— Со всеми, кроме профессора Снейпа, – уточнил он. – Это не он жаловался, это Дора сказала. Что, правда, или она преувеличивает?
— Правда, пожалуй, – согласилась Минерва. – Хотя профессор Снейп всех зельеделов не жаловал.
— Но всех – за дело. Чем же ему Эван не угодил?
— Тем, что дружит с Чарли Уизли? – фыркнула Минерва. В самом деле, Северус с первого дня демонстрировал свое отношение к новым коллегам, но скоро терял к ним интерес, возвращаясь к воспитанию слизеринцев и третированию Невилла и Ханны. Но Смита он не оставлял в покое.
— Они сталкиваются все время, – признала Минерва. – Смит помогает Авроре разбирать слизеринские конфликты, и Северусу это не нравится.
— Деканит, стало быть, – пробормотал Рем.
— Что?
— Я говорю, Северус все еще деканит, беспокойный человек. А мы пришли.
— Да, – спохватилась Минерва. Они как раз поравнялись с дверью, ведшей в личные комнаты преподавателя защиты от темных искусств.
— Спасибо, что проводили, – улыбнулся Рем. – Где‑то у меня был пароль… Ага, вот он!
Он выудил из кармана мантии клочок пергамента, расправил – и замер, поймав взгляд Минервы.
Вот с пергаментом уже через край, едва не возмутилась она вслух. Старый, потерявший нюх, слух и память… сорокапятилетний оборотень! Кто кого проводил, хотела бы она знать. И к боковой лестнице тоже специально потащил, чтоб дать крюк через четвертый этаж – а то поговорить о друге не успели бы. М–мародер…
Рем затолкал клочок пергамента обратно в карман, усмехнулся виновато – «Вы ж меня не выдадите, профессор Макгонагалл» – и скрылся за дверью.
Вот, снова: она хотела расспросить и, если надо, помочь, а вышло так, что ее расспросили и, похоже, помогли. Во всяком случае, навести порядок в мыслях.
Чем‑то они оказались пугающе похожи: новый зельедел и старый знакомец, большие специалисты в области мишуры. Рем Люпин – герой войны и славный парень, весь как на ладони, усатый, носатый, совершенно безобидный, Хогсмид немножко гордится, что герой живет здесь, и немножко жалеет героя, когда он плетется на почту, отдыхая у каждого столба – и никому в голову не придет бояться, ну подумаешь, оборотень, он же вон какой – скромный, добрый, раненый…
Андромеда боялась – это Минерва точно знала, кошку не обманешь. Ценила, уважала, даже любила, наверное, – и боялась. Минерва не знала, было ли так всегда или решающими оказались те несколько дней после Хогвартской битвы.
Минерва видела его тогда всего раз или два, в больнице, кажется, возле Нимфадоры. Он был на себя не похож, даже лицо изменилось, будто сквозь него проступали черты другие, пугающие, и голос, и движения… Ее царапнула беспокойная мысль, он поправится или теперь так будет всегда, а потом отступила под грузом бед и хлопот: похороны, разрушенная школа, бесконечные суды, на которых требовали вспомнить, кого и где она видела, и где был младший Малфой, и младший Крэбб, и младший Нотт. А потом она пришла к Андромеде, и Рем уже был дома, и был почти здоров, только седой и постаревший лет на пять разом, но совершенно счастливый. «Она меня узнала сегодня, Минерва, она выкарабкается». И жаль его было до слез.
Он тогда решил, что жалость лучше страха? Или еще раньше?
Анимаги не боятся оборотней, но Минерва не боялась, наверное, еще и потому, что слишком хорошо помнила мальчика, которого Альбус когда‑то поручил ее заботам.
Строго говоря, Шляпа тогда еще не сказала своего веского слова, ведь Минерва увидела его раньше первого сентября. Но кто бы еще рискнул взять на себя заботы о маленьком оборотне? Не столь уж маленьком, честно говоря, почти двенадцать лет, почти взрослая особь, как сказал Слагхорн, брезгливо поджимая губы, и Слизерин отпал сразу. Брезгливо поджатых губ не было видно за усами, но Минерва их представила очень хорошо.
