Вера Чиркова - Потери и находки
— Да как я могу спутать, — передразнивая его, всплеснула руками настоятельница, раскрыла стоящую на столике шкатулку с письменными принадлежностями, покопалась и положила перед Инкваром туго скрученный лист сероватой казенной бумаги, — если тут все подробно описали.
Еще даже не взяв свиток в руки, искусник доподлинно знал, о чем пойдет речь в приказе, какие городские главы считали нужным отправлять всем правителям окрестных баронств, сел, городков и крепостей. Хотя, разумеется, никто из них и близко не надеялся вернуть пропавшие ценности или беглеца. По неписаным законам этого мира все трофеи оставалось как вознаграждение тому, кто поймал наглеца, осмелившегося не подчиниться хозяину родных мест. Потому и писались подобные указы не для того, чтобы вернуть утерянное, а ради острастки всех остальных, кто вздумает пойти наперекор воле правителей.
Пока Инквар читал описание собственной внешности и кучи различных преступлений, к которым не имел совершенно никакого отношения, ему удавалось удерживать на лице невозмутимое выражение, однако в его душе в эти минуты кипела смешанная с отчаянием ненависть.
Вот и кончилась его игра, не успев даже начаться как следует. Отказываться от своей внешности глупо, да и бесполезно, как всем известно, старшие сестры монастыря имеют магические способности. Говорят, будто только к целительству тел и душ, но Инквар давно уже не верит таким россказням. Невозможно обладать только одной способностью, просто остальные обычно послабее основной. Такие, как предсказание погоды, видение заряженных магией вещиц и распознавание истины.
Поэтому его мгновенно выведут на чистую воду, да и сила на их стороне. Смешно представить, как искусник отбивается от кучи монахов, которые пожелают сунуть его в лохань, чтобы рассмотреть истинную внешность. И печально, так как отбиваться он просто не станет. Негодяев и злодеев здесь нет, а причинять вред всем остальным Инквару не позволит этика искусников. Настоящих, разумеется.
И, как ни горько это признавать, но, видимо, он добегался, жаль только, недолго продлилась его свободная жизнь. И рыжих подопечных тоже жаль… но их вроде бы взял под охрану Дайг. А вот про него искусник думать сейчас не хотел, так тяжко и больно вдруг стало в груди, хотя разумом он все понимал. Слишком хорошо знаком телохранителю этот монастырь и слишком беспрекословно ему тут верят, то, как встретили, о многом говорит. Такое доверие не рождается на пустом месте, его заслужить нужно, и услуга непременно должна быть весомая, важная для здешних хозяек. Просто деньгами или ценностями такого не купить… да и богат монастырь, очень богат. И некоторые с удовольствием запустили бы загребущие лапы в его сокровищницу, да пока удерживает здравый смысл. Все живые люди, и у всех в любой момент могут найтись тяжелые болячки или появиться раны. И куда тогда бежать за спасением, если разграбят монастырь и растащат по баронствам его обитателей?
— Ну а какой же еще подарок меня ожидает? — Самим вопросом признавая справедливость предположения матушки, осведомился Инквар, и в его голосе против желания невольно прорвалась нотка горечи.
— Вот, — так же бесстрастно выложила монахиня на стол второй свиток.
Это послание искусник читал, не скрывая мрачной ухмылки: сразу трое, Хангильда, Фертин и градоначальник Индруга объявляли крупную награду за известие о месте его пребывания. Причем последний обещал заплатить втрое, если получит не просто известие, а самого Инка.
— Спасибо, — дочитав, бросил он письма на стол. — Что дальше?
— Вот это, — подала последний свиток матушка.
На этот раз послание было написано на клочке грязноватой бумаги и явно неподалеку от воды или под дождем, некоторые буквы расплылись и поблекли. Неизвестный Инквару человек сообщал, что полторы декады назад заставу в Минье прошел невзрачный старик, грудь которого светилась новогодним деревом. А еще через три дня проехал отряд хорошо вооруженных всадников, и их командир расспрашивал именно об этом старике.
Вот это очень важная информация, и самым главным в ней была вовсе не осведомленность ловцов о новой внешности Инквара. Он не особо и надеялся пройти весь путь до перевала и ни у кого не вызвать подозрений, рассчитывал только на фору во времени. Слишком много людей подрабатывает соглядатайством, и частенько хозяева снабжают самых прилежных из них различными амулетами, чтобы не мог невидимкой проскользнуть мимо ни один чужой человек. Кроме того, работают доносчики по принципу: «Лучше переусердствовать, чем не доложить о какой-нибудь, пусть и самой небольшой неувязке в облике или поведении незнакомца». И теперь, когда с таким трудом доставшаяся фора фактически исчерпана, искуснику будет намного труднее улизнуть из лап ушлых ловцов.
Но и эта неприятность казалось мелочью по сравнению со словами монастырского доносчика о новогодних огоньках. Инквар сам лично усилил медную сеточку, скрывающую малейший отсвет спрятанных в жилетке камней, амулетов и браслетов, сам обшил ею изнанку верхней рубахи, которую, не снимая, носил поверх жилета. И, обрядив во все это подходящий чурбак, тщательно проверил артефактом, не виден ли свет его магических вещиц.
А какой-то шпион рассмотрел кучку огоньков так легко, словно искусник не сделал все возможное для своей защиты. Обидно и горько, и тем обиднее, что последние три дня он сам лез в ловушку, с искренней уверенностью считая, будто действует по собственной воле.
Инквар разом припомнил все события последних дней, ночников, Кержана, рыжую нахалку… покачнулся и тяжело шлепнулся на стул, закрыв лицо руками. Было невыносимо тяжело думать, что все те, за кого он так волновался, оказались просто дешевыми комедьянтами. Безусловно, ловкими и талантливыми, но от этого не менее презренными.
Неподалеку послышалось легкое шуршание, раздались чьи-то мягкие шаги, потом мягко чмокнула дверь… Инквар ни на что не обращал внимания. Больше ему ни до чего нет дела… узников не должны волновать проблемы и заботы тюремщиков.
Голова неожиданно закружилась и потяжелела, словно его страдания внезапно стали насыпанными в шапку булыжниками. Сообразив, что это кончается действие зелья бодрости, искусник склонил голову к плечу и, безразлично усмехнувшись, закрыл глаза, отдавая себя во власть случайности.
ГЛАВА 13
Проснувшись, Инквар не сразу открыл глаза, сначала на миг затаил дыхание и попытался вспомнить, что происходило в тот момент, когда он засыпал. Душу отчего-то давило тяжелое, не прошедшее за время его сна ощущение крупной утери, и первым делом следовало разобраться, откуда оно взялось. В памяти почти мгновенно всплыл полумрак комнаты, тусклая лампадка и красивая, но холодная, как ледяная статуя, женщина в сером.
