Владимир Швырёв - Ближние горизонты
От напряжения серебряные искры дождем падали с угольно-черных боков волка. Я терял силы. Впереди истуканы сплели из собственных тел, скрепя их цепями, непреодолимую стену. Стена была так высока, что перепрыгнуть ее не представлялось возможным.
Волк ударил передними лапами в землю. Его торможение было отчаянным — нас занесло, и мы едва не упали. Пыль поднялась в воздух так, что на какое-то время нас перестало быть видно. Волк остановился. Краткий миг мы были совершенно неподвижны. Я не принимал решения — волк сам определил ход своих действий. Волк встряхнул массивной головой, смахнув покрывшую ее пыль, и мы помчались в обратном направлении все быстрее и быстрее, все дальше и дальше от непреодолимой стены туда, где нас ждала еще большая опасность.
Дымные тени, собравшие камень в стену, бросились за нами, оставив после себя застывших истуканов. Их вой и свист мчались следом, загоняя нас на такой же вой и свист, идущие прямо на нас.
Рано или поздно эти две мчащиеся друг на друга волны должны были смять нас, раздавить, уничтожить, разорвать на части.
В самый критический момент волк вновь воткнул прямые лапы в землю, развернулся и, нисколько не сбавляя скорости, а, наоборот, удвоив ее, полетел прямо на брошенную мертвую стену. На секунду я обернулся, чтобы посмотреть на столкновение двух каменных волн.
Дымные тени еще не понимали, что вот-вот должно было произойти. Они еще победоносно свистели, не упуская меня из своего поля зрения. Все их внимание было сосредоточено на мне. Я был почти в их руках, а наблюдать за моими попытками вырваться из смертельной ловушки доставляло им массу удовольствия. Преследование увлекло их настолько, что они перестали замечать все вокруг.
С тем же кровожадным свистом две волны врезались друг в друга. Каменный грохот раздался за моей спиной. Он погасил, задавив своими обломками, голодный, самодовольный свист. Каменные мельницы перемалывали друг друга. Железные цепи рвались, придавленные обломками. Они спутывались между собой и рассыпались в разные стороны разбитыми звеньями. Дымные тени метались между камнями, потеряв всякий порядок в своих действиях. Они не находили себе пристанища. Слишком уж много их собралось в одном месте одновременно. Они стаями кидались в одни и те же редкие уцелевшие каменные столбы и виселицы. Они дрались между собой за немногочисленные места в камне. Из ржавых глаз, появлявшихся в момент оживления в камне, исчез холод — теперь в них было страдание. Открытые рты истуканов судорожно смыкались, будто так им можно было уберечься от нескончаемых попыток вытеснить из их нутра дымную тень другими, неприкаянными тенями, облепившими каменный столб. Хаос и смятение за моей спиной скрылись за густым дымом.
Волк нес меня прямо на непреодолимую мертвую стену. Я не понимал, что он собирался предпринять.
Тем временем небольшое количество теней оправилось от столкновения и бросилось за мной в погоню. Они больше не свистели. Они лишь злобно хрипели, а по всей округе стоял скрежет их каменных суставов.
Волк мчался вперед, изредка оглядываясь по сторонам. Мертвая стена была совсем близко — всего несколько прыжков. Скорость была высока. Волк не сбавлял темпа и не собирался тормозить. Я не знал, что будет дальше.
Каменные истуканы оживали, с каждым дымным прыжком нагоняя нас. Они прижимали нас к стене. Наседая с боков, они зажимали нас в тиски. Ни вправо, ни влево, ни назад, ни в небо — никуда нет пути. Только вперед — на стену, и дальше сквозь нее. А разве это возможно? Безвыходность ситуации была очевидна мне. Все говорило о том, что мы попали в ловушку.
И в этот момент случилось почти невозможное. Волк, бежавший до этого и без того быстро, удвоил свою скорость и, приблизившись к стене на расстояние одного прыжка, мощно оттолкнулся от земли всеми четырьмя лапами и бросился грудью на камень. Я едва успел вжаться в спину волка, по возможности спрятавшись под щитом.
Как я ни ожидал столкновения, оно все равно стало для меня полной неожиданностью. Удар волка о камень не был похож на удар живого тела о твердую поверхность. Он сопровождался странным, не похожим ни на что шумом. Треск, с которым волк пробил каменные нагромождения, можно было сравнить разве что с треском электрического разряда. Так бывает, когда молния, падая с неба, ломает многотонные валуны, лежащие на земле.
Каменное крошево сыпалось сверху, тяжело ударяя о прикрывающий меня щит. Я почти лежал на волчьей спине. Глаза мои были направлены вниз так, что мне хорошо были видны летящие по воздуху поджатые задние лапы волка. Еще немного, и мы прорвемся.
Неожиданно из образовавшегося от удара облака щебня возникла загнутая, словно коса, каменная рука. Секущим движением она махнула нам вслед, и я увидел, как волчьи лапы отделились от тела и, пролетев по инерции еще какое-то время, упали вниз. Не успели они коснуться земли, как возникшая из ничего железная цепь обвилась вокруг них и, дернув, унесла обратно к себе, за стену клубящегося щебня. Я услышал, как жутко взвыл волк.
Потом было падение. Ударившись о землю, я покатился по наклонной плоскости горы вниз. Мир бесконечное число раз перевернулся в моих глазах. Удары о камни чередовались с ударами о землю в те моменты, когда мое избитое тело подлетало на кочках и небольших возвышенностях, а затем с треском и глухим костяным стуком падало вниз, продолжая свое неуправляемое движение под гору.
У меня больше не было сил сопротивляться. Гонка среди каменных истуканов полностью опустошила меня. Усталости я не чувствовал. Я не устал — у меня просто не осталось сил, которые прежде питали зверя.
Мир перестал крутиться у меня в голове. Взлетев в очередной раз, я надолго повис в воздухе, а затем, словно сорвавшись в пропасть, стал падать. Падение мое длилось бесконечно долго. Я летел спиной вниз. Я протягивал руки в синее небо в попытке ухватиться за него. В небе было тепло и ничего больше — опоры я в нем так и не нашел.
В падении у меня было много времени. Только теперь я по-настоящему смог разглядеть солнце Ближних Горизонтов. Оно было меньше обычного. Свет, идущий от него, был больше белым, в нем не было дающей жизни желтизны. Еще я увидел, что солнечный диск окаймляла тонкая, словно шелковая нить, черная линия, след никогда не кончающегося траура — отсвета обратной стороны луны.
Успев рассмотреть все это, я рухнул вниз, с сиплым выдохом ударившись о землю. Сверкающие искры, легкие как пух, брызнули во все стороны, разлетаясь от воздушной волны, поднятой моим упавшим телом. Тяжесть удара о землю была особенно ощутима на фоне их невесомого полета.
Я лежал в блаженном забытьи. Я не чувствовал боли. Больно было волку, он потерял свои задние лапы. Больно было принявшему на себя бессчетное количество ударов кабану. Больно было потерявшей когти и клыки золотой кошке. В отличие от меня они помнили, что такое боль. Пока мне нечего было дать им. Сил во мне больше не осталось. Я чувствовал, что чем меньше я двигаюсь, тем легче переносить страдания зверю, и потому я не шевелился.
