Андрей Дашков - Глаз урагана
– Эй! – негромко позвала она. – Есть тут кто-нибудь?
Собственный голос показался ей слишком робким и слабым. Она начала спускаться по лестнице, тяжело опираясь на перила. Внизу ее нога ступила на мягкое ковровое покрытие. Диван, стоявший посреди гостиной, был таким огромным, что на нем могли бы свободно разместиться человек шесть. В матовом экране телевизора с роскошным корпусом из красного дерева ничего не отражалось. Картины на стенах были в основном пейзажами. Только на одной был изображен табун диких лошадей, бешено несущийся прямо на зрителя. Работа далеко не ремесленная. Дина почти услышала храп и топот копыт. Возникало ощущение надвигающейся беды и вместе с тем – осознание ее смехотворности и легкий стыд от собственной чрезмерной впечатлительности. Казалось бы, она уже видела нечто худшее и гораздо более реальное. И все-таки… Разве в комнате не запахло внезапно конским потом? А откуда ей известен запах конского пота?! Возле этой картины становилось не по себе, и она поспешно отошла.
Когда Дина увидела телефонный аппарат, первым ее порывом было тотчас же позвонить домой. Потом она вспомнила свой последний разговор («Твой щенок – следующий!»), и это слегка охладило ее. К какой линии был подключен теперь ее домашний телефон? Может быть, угроза не миновала, и Яна прячут здесь? Тогда надо хотя бы позвонить в клуб. Зачем? Чтобы найти Марка или чтобы подтвердилось самое худшее?..
Она все-таки решилась набрать номер. И услышала длинные гудки. Никто не ответил ей, даже охранник. Такого еще никогда не было.
Дина бросила трубку и открыла ближайшую дверь, которая, как оказалось, вела в кабинет. Яркий свет был приглушен шторами. Вдоль стен – стеллажи с книгами, почти посередине – стол, на полу – большой ковер. В углу – пара кресел и кушетка; круглый столик возле дальней стены. На нем стоял бронзовый подсвечник, лежала раскрытая книга, по виду антикварная, и еще кое-что. На столе – дорогой письменный набор, пресс-папье и компьютер с модемом.
У Дины мелькнула мысль связаться по сети со своим агентством. Но что она сообщит, даже если эта затея удастся? «Меня увезли на катафалке в неизвестном направлении?» Шеф не оценит черного юмора…
Неизвестность и бессилие. Желание дать знать о себе любым способом было навязчивым, но не настолько, чтобы рисковать сыном, которого она до сих пор не нашла.
Дина потеряла интерес к кабинету, однако ее взгляд зацепился за какую-то деталь. Постепенно, по мере того как ржавые шестеренки со скрежетом прокручивались в адской машинке памяти, эта в общем-то малозаметная деталь приобрела огромное, почти зловещее значение.
На столике рядом с фолиантом лежал сафьяновый несессер. Изящная и явно старинная вещица с закругленными краями, потертая и на вид слегка шероховатая. Праздник для гурмана тактильных ощущений.
Теперь Дина внезапно вспомнила, какой предмет она видела шесть лет назад в руке человека, одетого в зеленый макинтош, буквально за несколько минут до его смерти. Не футляр для очков, как могло показаться издали, не кисет, не портсигар и не сложенная вдвое брошюра. Она была уверена, что не ошиблась, хотя тогда, в парке, расстояние было гораздо большим.
Она сделала несколько шагов по кабинету. Здесь застоялся другой запах – едва уловимый аромат дерева и кожи. Дина мельком взглянула на книги. Среди них было много толстенных томов с потемневшими от времени переплетами и без всяких надписей на корешках. Книги, которые не удержит на весу женская ручка. Скорее можно было представить себе вцепившиеся в них пальцы старика, изуродованные артритом. Каждая хранила какую-нибудь тайну. Это была коллекция призрачных голосов, предназначенных не для веселой праздной болтовни, а для серьезной и долгой ночной беседы, и собранных в тихом месте, где хозяин предавался в уединении меланхолическим размышлениям. В уютном полумраке мертвые нашептывали ему свои сожаления с запыленных страниц…
И все же книги были лишь дополнением, обрамлением для несессера, в котором заключалась некая сакральная суть. Дина поняла это интуитивно; почти забытое чувство не обмануло ее. Подозрение? Догадка? Незначительная подробность, намекающая на нечто важное? Или нить, за которую она боялась потянуть? Лишь бы не вытащить из темноты… Что?!
Она взяла предмет в руки. Вес несессера не вполне соответствовал его размерам. На ощупь сафьян оказался именно таким, как она ожидала. Мечта фетишиста. Она невольно провела по нему кончиками пальцев, и – странно! – боль притупилась в израненных руках, исчез абразив, царапавший изнутри…
Она открыла несессер. Внутри, пристегнутые кожаными ремешками, лежали шприц, набор игл и пара ампул без маркировки.
Дина испытала одновременно и надежду, и разочарование. И, конечно, легкую брезгливость. При виде шприца будто зажглось где-то вдали предупреждающее табло, а она все еще не могла различить надпись. О чем ее предупреждали? Чего ей бояться? Вроде бы отыскался ключик, но не замок, который им отпирается. Это был пока не испуг, во всяком случае, не очередная волна страха, поднимавшаяся над тем, почти незаметным в обычных условиях, уровнем, который существовал как фон всех ее ощущений, всегда и везде, – страха глубинного, неподвластного доводам рассудка.
Она почувствовала что-то вроде прикосновения холодных мокрых ладоней к спине. Или прямо к сердцу. А надежда заключалась в простом вопросе: может быть, хозяин – обыкновенный наркоман?
«Кто же еще, идиотка?!» – сказала она себе, глядя на ампулы. На их стеклянной поверхности мягко переливались световые блики. Жидкость была прозрачной и вязкой…
Нет, судя по тому, что она здесь увидела, он не обыкновенный наркоман. Если можно так выразиться, утонченный. А такие бывают? Ну как же – Кольридж, Бодлер, Готье, Верлен, де Куинси, Хаксли, Блейк. Не говоря уже о ее любимых рокерах. Неплохо, если учесть, что голова раскалывается от боли. Она ведь образованная девочка… «Что еще ты можешь вспомнить, образованная девочка? «Искусственный рай», Ксанаду, врата восприятия и все такое… Тебе от этого легче? Пожалуй, нет. А брезговать никем нельзя. Ты у нас такая правильная… И что ты будешь делать теперь, когда наркоманы, кажется, спасают твоего сына? Вот только зачем он им нужен?.. Что-то не складывается, малышка. Попробуй еще раз…»
Она закрыла несессер и положила его на место. Затем, стараясь ступать неслышно, вышла из кабинета.
Снаружи донеслись какие-то неясные звуки; один раз ей даже показалось, что она слышит детский смех. Ее сердце слегка оттаяло. Она поспешила к окну и увидела заснеженные деревья, в просветах между стволами – пологий склон холма, а еще дальше – лес.
