Александр Меньшиков - В краю молчаливого эха
— Самый богатый человек Погостовой Ямы — Твердополк Лыков. Он где-то нашёл отличных наёмников. Говорят, некоторые из них раньше воевали на Святой Земле. Ребята, я вам скажу, бравые. И вот результат: до сих пор ни один обоз Лыкова не пострадал. Не знаю, то ли дело в его удаче, то ли в тех самых наёмниках… В общем, теперь Лыков занимается организацией караванов в Старую слободку. Многие купцы стали обращаться к нему за помощью… Вот так!
— То есть мы ждём когда Твердополк соберёт достаточное количество…
— Нет, я никого не жду. Этот Лыков уж слишком вожжи закусил!
— То есть? Я не пойму ваших иносказаний.
— Лично я под его дудку плясать не собираюсь. Кое-кто из купцов и простых торговцев не в состоянии платить такие сумасшедшие деньги за сопровождение груза. Лыков задрал такую цену, что уму непостижимо. А от иных требует отдать их товар чуть ли не задаром. Мы с Гордеем Булатовым (это мой, так сказать, компаньон в кое-каких делах) решили опереться на собственные силы. Сначала отправимся сами. Если удастся наладить дело, то я уже поговорила с кое-кем из торговцев и они согласны в следующий раз поучаствовать в доле.
— Сами? То есть вы тоже обратились к наёмникам?
— Почти… Сейчас найти человека знакомого с ратным делом — не сложно. Вон сколько и ветеранов, и…
— А, может, попросили бы Дюжева? Дали бы ему деньжат…
— Кого? — Ярослава захохотала. — Да этот… петух раскрашенный только кукарекать может. Его всё устраивает!
— Слушайте, а вы не пробовали писать в Новоград? В конце концов, они могли бы помочь решить вопрос с этими разбойниками… Или Дюжева приструнили бы?
— Ха! Не пробовали! Да уже не раз слали рапорты, писали письма… и даже в Совет! Денег давали… Всё бестолку!
— А Белый Витязь?
— Что Белый Витязь?
— Говорят, он как-то с предыдущими разбойниками разобрался. Может, к нему стоит обратиться?
— Как-то… как-то…
Глебова нахмурилась.
— А его хоть кто-то видел? — недовольно спросила она. — Приходят всякие… говорят, что они его «глашатаи»…
— И что?
Ярослава промолчала. Её лицо стало серее мыши.
Тут распахнулась дверь и в комнату вошёл высокий сутуловатый мужчина средних лет со впалыми ясными глазами. Он внимательно оглядел, но именно гостей: Бора, Первосвета да Семёна. А затем поздоровался кивком головы.
— Вот, кстати, и Гордей, — представила вошедшего Ярослава, явно радуясь возможности сменить тему и не поминать Белого Витязя.
Первосвет тут же подбоченился, очевидно, расценивая купца, как соперника на руку Глебовой.
— Это ребята из Сыскного приказа, — пояснила Ярослава своему компаньону.
— Да? Неужто наши мольбы услышаны? — улыбнулся Булатов.
— Навряд ли, — отвечал Бор. — Мы едем по иным делам.
— Едите? Куда?
— Хотят с нами отправиться в Старую слободку, — объяснила Ярослава.
— Мы можем оплатить своё место, — выпрямился северянин.
Гордей приблизился к карте и стал бесцельно водить по ней пальцем.
— Мы тут встречались с Рожиновым, — продолжил прерванную беседу Бор, — так вот он…
— Рожинов? Это сумасшедший старик! — хмыкнул Булатов.
Он погладил рукой свою коротенькую бородку и пристально уставился на северянина.
— С тех пор, как погибли его сыновья, он вовсе спятил, — пояснил свою мысль Гордей. — Ладно… ладно… Я чего пришёл-то, — спохватился купец: — сказать, что уговорил Платона Бочарова ехать с нами. Он везёт какой-то груз из Новограда для семейки Ушлых. Согласен заплатить свою долю. Ты как на это смотришь?
Глебова довольно улыбнулась.
— Ушлых? — переспросил Бор. — Это гибберлинги?
— Да. Вы с ними знакомы?
— Просто слышал… А они сейчас в Старой слободке?
— Вроде того.
Северянин потёр нос и кинул взгляд на карту Глебовой.
— Вот Битый тракт, — показала та пальцем на тонкую полоску дороги. — Вот здесь, у Вороньего камня, перекрестье с Кошкиной тропой. То дорога в Поморье к зуреньцам. А именно в местечко Натопа. Нам же надо ехать по тракту на восток до Бранного моста… Вот он!
— А другого пути через реку нет?
— Можно спуститься вниз к переправе, — пояснил Гордей. — Но, во-первых, это далеко. Придётся делать большой крюк: сначала идти через Клыкастый лес по Кошкиной тропе. Потом сворачивать на развилке… Во-вторых, переправа тоже дело не быстрое. Да и дороговатое. В общем, и быстрее всего, и относительно безопасней — только Битым трактом до моста. За ним уже земли «жодинцев». Там легче…
— Ясно. Ну, так что: берёте ли вы нас?
Глебова вскинула брови и отчего-то вопросительно глянула на Гордея. Тот перехватил взгляд Ярославы и слегка утвердительно кивнул.
— Возьмём. Лишний меч в пути не помеха, — проговорила девушка.
— Тогда как нам узнать о времени отправления?
— Где вы остановились?
— В трактире у кузницы.
— Мы пришлём гонца.
— И всё же? Хотя бы дайте примерный ориентир?
— Через пять дней! — заявил Гордей. — Не раньше.
Бор поднялся, считая, что разговор окончен и пошёл к выходу. Следом двинулись и его товарищи.
Уже на улице гигант остановил северянина и спросил:
— А ты чего вдруг вспомнил про Белого Витязя?
— А что? Тебе что-то известно?
Первосвет подошёл ближе и не очень громко сказал:
— Белый Витязь — это никакой не миф, ни сказка. Он настоящий.
— Что? — не понял Бор.
Гигант нервно закусил верхнюю губу и огляделся. Дальше он уже говорил не так громко:
— Мне ещё дед рассказывал… Уже лет, эдак, двести… или триста, как у Малиновки иногда видят одинокого ратника, медленно едущего вдоль реки. Это бывает в те ночи, когда на небе полная луна.
— Звучит зловеще, — усмехнулся Бор.
— Обычно это бывает поздно вечером, — продолжил Первосвет. — Белый конь, на нём восседает громадный всадник… в белом же одеянии… доспехах…
— Ух! Прямо оторопь берёт! — сострил Бор. — И что этот… твой всадник?
— А что? Едет… судьбу свою ищет… зовёт…
— Откуда зовёт?
— Люди говорят, она в Малиновке спрятана.
— В реке?
— Малиновка — это душа Темноводья, — Первосвет сказал это с такой нежностью в голосе, что и Бор, и Семён, тоже слышавший рассказа своего товарища, одновременно испытали позабытое чувство странной неловкости, сравнимое с тем, как будто ты стал случайным свидетелем сцены, в которой объясняются в любви. — Красивее реки нет во всём Сарнауте. Эх, помню, бывало на ночной рыбалке…
— А зачем ищет? — осторожно спросил Прутик.
— Что? А-а… свободы хочет, — грустно пробормотал Первосвет. — А её нет… ибо судьба Витязя — судьба Темноводья. И он это понимает. Однако найти её никак не может…
