Константин Нормаер - Сезон колдовства
Я не стал его разочаровывать. Пусть хоть оборется, все без толку. Стрелки моего компаса сгрудились на нуле и не собирались смещаться в опасную зону.
Зашвырнув последнюю тушку в огненный капкан, я вернулся к проводнику и со всего маху засадил ему лопатой. Его голова скривилась и плетью повисла на плече.
— Ты что же решил, будто я собираюсь терпеть подобные выходки?! — сквозь зубы процедил я.
Смех тут же стих, сменившись оханьем.
— Запомни, выродок, — я наставил на проводника указательный палец. — И еще хоть одна подобная выходка, и твоя рожа превратится в такое же кровавое месиво, что и рука!
Патрик ждал меня в доме. После недолгой осады дел было невпроворот. Одно из разбитых окон уже украшали доски. Крест на крест — для пущей защиты.
Согнув спину, монах пытался избавиться от кровавого пятна на столе.
— Я с самого начала тебя предупреждал: с твоими новыми друзьями бед не оберешься. Разве не так?
— Они образумятся, главное дать шанс. — Я устало присел на скамью и откинул голову назад.
Остановившись, монах оглянулся и с интересом уставился на мою измученную физиономию.
— Надо заметить, у тебя довольно прагматичный к происходящему.
Я закрыл глаза.
— Знаешь, моя грань добра и зла уже давно смешалась с дорожной пылью. Хотя если быть до конца откровенным, ее никогда не существовало. И осознавая это жизнь становится какой-то простой и вполне понятной. Есть просто две силы, и каждая из них стремится к нулю. Ноль в нашем случае это цель. А когда конечная точка достигается все начинается заново. Вот и все. Такая вот арифметика, друг мой.
Патрик нахмурился:
— Как-то все слишком просто.
— Да что же тут плохого? На то она и истина. Понятна как день.
— Может оно и так, — задумался Патрик. — Но от перегрина я ожидал некой вселенской мудрости, а тут…
— Только не говори что разочарован?
— Нисколечко, — покачал головой монах. — В твоих словах явно есть зерно мудрости. Знаешь, ведь чем старше становишься, тем отчетливее наблюдаешь как оно прорастает среди навоза сквернословия. Главная хорошенько моргнуть, чтобы шелуха напыщенности и величия слетели с твоих глаз.
— Как бы я хотел что бы тебя сейчас услышали мои коллеги, — не стал лукавить я. — Уж тогда бы они точно не спорили на счет обреченности вашего мира.
Присев напротив монаха, я покосился на свои окровавленные руки, и недовольно поморщился.
— А тут и спорить нечего. Твои братья по ордену во многом правы, отзываясь о нас не столь лестно, — внезапно произнес Патрик.
— Вот как?..
— А что тебя удивляет?
— Честно признаться, я ожидал другого ответа, — не поверил я своим ушам.
— Ты ожидал услышать очередную ложь, муренмук. Люди привыкли лгать не только друг другу, но и самим себе. Наверное там, среди крохотных светил, должно существовать больше правды. Хотя судя по твоему лицу — я слишком хорошо думаю о лунных странниках.
Мне не пришлось ему отвечать. Патрик слишком хорошо умел выдерживать паузу и уводить разговор в другое русло. Он только коротко кивнул и вернулся к нашей встрече:
— Как я понял, ты собираешься продолжить свои поиски…
— Безусловно, — подтвердил я. — Лицедейство это или что иное, мне все равно. Главное, вернуть Неру.
— А как же Договор? — поинтересовался Патрик.
— Плевать я на него хотел, — огрызнулся я. — Этот мир уже давно не признает никаких законов, так на кой ляд мне поступать иначе!
— Неужели готов избавиться от Дорожного плаща?
— В конце концов это же не кардинальская мантия, — выдал я очередную жалкую шутку.
— Тут ты абсолютно прав, муренмук. Человеческая жизнь ценнее широкополой шляпы, — перефразировал меня монах и немного подумав, добавил: — Тогда, добро пожаловать в компанию рваных сердец, друг…
Сборы заняли совсем немного времени: Патрик обошелся небольшим мешочком, хорошенько подпоясал рясу и протянул мне новое одеяние.
— Что это еще такое? — уставился я на шерстяное облачение.
— Интересно, а как ты собираешься попасть в Цитадель?
— Ну, если честно, я предполагал, что найдется иной способ… — растеряно протянул я, но Патрик только покачал головой.
— Других способов нет и быть не может. Только через Скорбные ворота, прямиком в огненную печь. Минуя образ святой Марии-избранницы и семи ее отступниц. Так что примеряйте ваш новый образ брат Святус.
От «Игрока» мне все-таки пришлось отказаться. Слишком уж приметная вещичка. Взял только шестизарядный револьвер и дюжину запасных патрон. Впрочем, если наш замысел обратится провалом, то не поможет ни карабин, ни «Ослепляющий луч». Да что там луч: все ухищрения мира будут бесполезны в застенках кровавой инквизиции.
Сунув руки в рукава, я со смиренным взором вышел на улицу.
Издевательский смех слепца мог продолжаться еще очень долго, если бы мой испепеляющий взгляд не пронзил его, вынудив хохмача нервно вздрогнуть и зайтись в приступе кашля.
— Ты уверен, что он нам пригодится? — поинтересовался за моей спиной монах.
— Скажу так: с ним наша прогулка выйдет более короткой.
— Но допускать в святую обитель подобное зло… это по меньшей мере кощунство, — с сомнением заявил Патрик.
Я равнодушно пожал плечами:
— Когда в их стенах располагался папский легат, зло попадала туда чуть ли не каждый день. Так что ничего предосудительного мы не совершим.
— Хорошо, но исключительно в кандалах и под охраной, — парировал монах.
— А кто сказал, что я собираюсь отпускать его на волю?
— А еще — кляп в рот и рубаху-смирения, — тут же добавил Патрик.
На моем лице возникла едва заметная улыбка:
— Обряд святого очищения все еще в ходу, не так ли?
— В дни великой пятницы святое воинство проводит обряд излечения помешенных и одержимых в зале святого Густава- презренного, — подтвердил монах.
— Стало быть, мы прибудем как раз к сроку.
Слуга суккуба следил за нашим разговором не смея проронить ни слово — видимо, посчитал услышанное пустым трепом. Но когда мы спеленали его и усадили на повозку, не на шутку заволновался. Переступить порог бывшей обители догманианцев — первого инквизиторского легата для него было подобно превращению во прах. Впрочем, меня мало интересовали его страхи, главное — отыскать вериги бывшей пленницы, передать их поводырю, и ухватить след. Остальное — пустой треп.
Поправив уздечку и желая поскорее отправиться в путь, я ощутил на себе тяжелый взгляд Патрика.
— Что-то не так? — спросил я.
Ему было трудно обратиться ко мне с подобной просьбой, но он пересилил себя.
