Стэн Николс - Легион Грома
Сифа, дававшего отпор сразу четырем хранителям и оказавшегося в самом центре жаркой схватки, стянули с коня. В этот момент в гущу противников врезался Калтмон и мощным рывком втащил Сифа на своего скакуна.
Хоброу, при виде приближающегося Страйка, съежился от страха и стал во весь голос призывать на помощь. Однако одного из его защитников уже сбил с ног рядовой Росомаха. Тут же, сотрясая землю, налетел Страйк и вонзил меч в голову второму. Однако жертва, падая, увлекла клинок за собой, и Страйк остался без оружия.
Он развернул коня и оказался лицом к лицу с Хоброу. К этому моменту проповедник совсем потерял голову и нес совсем уж неразборчивую чушь. Страйк, размахнувшись, хлестнул поводьями, так чтобы они обвились вокруг оглобли, и перепрыгнул с коня на кабриолет. Хоброу, лишившись пути к отступлению, вжался в сиденье и задергался. Страйк схватил его за сюртук, рывком поставил на ноги и принялся бить по лицу. Шляпа проповедника отлетела в сторону, из носа заструилась кровь, но мешок он из рук не выпустил.
К ним бежали сразу несколько хранителей. Страйк ударил проповедника еще пару раз и вырвал мешок. Хоброу упал. К большому сожалению Страйка, старый фарисей все еще не испустил дух, однако завершить начатое времени не оставалось. Страйк быстро вскочил на коня и, сняв поводья с оглобли, устремился прочь как раз в тот момент, когда подоспела первая волна «спасителей».
Бреггин и Гант выпустили из загона принадлежащих людям лошадей. Те, подгоняемые орками, бросились куда глаза глядят. Несколько хранителей попытались остановить обезумевших животных, но были тут же затоптаны насмерть. Хаос в лагере все увеличивался.
Привязав мешок к поясу, Страйк отдал приказ отступать.
Росомахи прекратили схватку и начали отход. И при малейшей возможности поражали врага по пути.
Уже поднимаясь по склону холма, Страйк заметил Джапа и нагнал его. Хаскер пребывал в полубессознательном состоянии, голова у него качалась из стороны в сторону, дышал он поверхностно. Миновав полосу деревьев, они поднялись на вершину холма. Дружина отставала не намного. Страйк быстро пересчитал орков. Все были целы.
Из низины показались несколько обезумевших лошадей, поскакали в разных направлениях.
– Это их займет на некоторое время! – прокричал Джап.
– Смотрите! – внезапно воскликнул один из солдат.
С юга, пришпоривая коней, скакала к ним еще одна группа людей в черном. В тылу группы катилась крытая повозка.
– Это отряд Мерси, – сказал Страйк.
Некоторые из подоспевших на помощь поскакали к разгромленному лагерю. Остальные бросились за Росомахами.
Новая схватка была бессмысленной. И Страйк начал уводить отряд прочь.
Приближался вечер. С ледяной равнины подул пронизывающий ветер. Стало еще холоднее.
Отряд Росомах, возглавляемый Элфреем, быстро приближался к Дрогану. Когда доехали до небольшой речки, которая сначала текла в глубь континента, а потом петлей заворачивала назад, к заливу Калипарр, капрал устроил привал. Он решил, что вновь пуститься в путь можно будет еще до рассвета.
Когда солдаты обратились с просьбой, чтобы им выдали по порции пеллюцида, Элфрей опять же решил, что вреда от этого не будет. Они заслуживают такой награды. Однако порции он разрешил очень маленькие: во-первых, орки по-прежнему представляют собой боевое соединение; а во-вторых, кристаллы, в конце концов, предназначены для обмена.
Сделали по паре затяжек. После этого Элфрей с Кестиксом углубились в то, что, по мнению орков, вполне могло сойти за философскую дискуссию.
– Я всего лишь простой солдат, капрал, – начал Кестикс, – но мне кажется, что лучше богов, чем у нас, нет. Зачем еще другие?
– Эх, насколько бы лучше стал мир, если бы все согласились с нами, – отвечал Элфрей.
Кестикс не уловил его иронии. Со слегка затуманившимися глазами он продолжал:
– Раз есть Квадрат, чего можно хотеть еще?
– Мне тоже так всегда казалось, – согласился Элфрей. – Кто из Тетрады тебе больше всего нравится?
– Кто больше нравится? – Вид у Кестикса стал такой, будто этот вопрос ему задают впервые в жизни. – Ну, по-моему, выбирать особенно не приходится. – Он немного подумал. – Наверное, Айк. Бога вина любят все.
– А как насчет Зинот?
– Богини блуда? – Кестикс ухмыльнулся, как подросток. – Ей тоже стоит воздать хвалу. – Он подмигнул Элфрею.
– А Неафетар?
– Он должен быть самым главным. Бог войны и все такое. Его имя на моих губах, когда мы идем в бой. Неафетар – это бог-командир.
– Тебе он не кажется жестоким?
– О да, он жесток. Но справедлив. – Несколько секунд Кестикс пустым взглядом смотрел на Элфрея, потом спросил: – А кто ваш самый любимый, капрал?
– Пожалуй, Уистендел. Бог товарищества. Мне тоже нравится битва. Я ведь орк. Но иногда мне кажется, что товарищество, присутствующее в хорошей дружине, это самое лучшее из всего, что есть на свете.
– И все равно, в Квадрате все правильно устроено. Дерись, трахайся, пируй. Грубо, буйно. Такими и должны быть боги.
Солдат передал ему трубку. Элфрей, втягивая щеки, вдохнул дым. Из чаши с побулькивающей жидкостью исходил сладкий аромат.
– Чего я не понимаю, – продолжал солдат, – так это их врасть… э-э… страсть… эта их страсть к единому догу… Черт! Богу. К единому богу.
– Идея действительно странная, – согласился Элфрей. – Но ведь у людей нет недостатка в странных идеях.
– Вот-вот, и интересно, как один бог сможет справиться со всем? Нужно же ведь работать командой, верно?
Элфрей впал в состояние покоя. Ему захотелось поразмышлять.
– А знаешь, до того, как пришли люди, народы с гораздо большей терпимостью относились к верованиям друг друга, – едва шевеля языком, произнес он. – А теперь все кому не лень норовят затолкать тебе в глотку свою религию.
Кестикс серьезно кивнул:
– Чужаки во многом виноваты. Из-за них много чего произошло.
– И все же ты навел меня на мысль, что в последнее время мы недостаточно внимательно относились к нашим собственным богам. При первой же возможности принесу им жертву.
Оба умолкли, каждый находился в своем собственном театре-калейдоскопе. Остальные тоже задремали. Слышны были лишь всхрапы лошадей и постукивание подков.
Так протекло некоторое время. Потом Кестикс сел.
– Капрал.
– Хм-м-м?
– Что это, по-вашему, такое?
От речушки поднимался белый, как сливки, туман. Сквозь него двигалось судно.
Элфрей разбудил отряд. Недовольно ворча, Росомахи встали на ноги и вооружились.
Клубы тумана разошлись.
По реке величественно шла баржа. Она глубоко оседала в воде и была настолько широкой, что боками едва не задевала берега. На корме располагалась большая рубка. Нос украшал резной деревянный голубь. Единственный парус судна под вечерним бризом трепетал и потрескивал.
