Мари Сойер - Селин Баст. Жизнь во сне
Их обучали химии, физике, геометрии, алгебре и другим точным наукам. Два раза в неделю они получали уроки владения холодным и огнестрельным оружием. Каждый день — уроки верховой езды. Проще говоря, из этих детишек растили достойных членов общества. Ну, или пытались, во всяком случае.
То, что я по невнимательности приняла за монашеское одеяние, оказалось ночным платьем местной директрисы, женщиной довольно образованной и весьма неплохо подкованной в вопросах теневых профессий этого мира, таких, как моя.
Сегодня я отправляюсь дальше. Лошадь успели подковать, так что мне больше не придется волноваться каждый раз, когда пришпориваю ее.
Постоянно возить с собой две тысячи золотых монет было не столько опасно, сколько тяжело. Надо сделать тайник, в который я смогу возвращаться без опасения и который будет не так просто найти и разграбить. Все эти мысли пришли мне в голову, когда я уже вовсю мчалась по тракту в произвольном направлении.
Я ехала в течение всего дня, сделав всего две десятиминутные остановки. Когда я оказалась на подъезде к маленькому городку Берн, моя лошадь была вся в пене, а у меня закралось подозрение, что пахну я ничуть не лучше нее.
Берн. Наверно, этот город можно назвать маленькой мечтой обывателя. Аккуратные пряничные домики стояли ровными рядами улиц, сверкающих до блеска начищенной мостовой. Жителей здесь было всего в два раза больше, чем домов, что удачно позволило им разбиться на пары и растить не менее благонадежное потомство. В общем, это был маленький чистый городок, а мое появление в нем стало для всех неприятным сюрпризом. Здесь не было ни таверн, ни гостиниц, и чужих здесь не любили. Зато здесь были скотный двор и молодой фермер, который согласился сдать мне верхнюю комнату за один золотой в сутки.
Этот самый фермер отличался редким консерватизмом. В его доме не было этих удивительных предметов сантехники, к которым я уже успела привыкнуть. Зато в его доме в сарае было поразительных размеров корыто, в котором мне и предстоит мыться, как только я натаскаю воды из ближайшего колодца.
К моменту, когда я вылила в корыто двадцатое ведро воды и успела проклясть всю родню хозяина дома вплоть до седьмого колена, он решил мне помочь. После импровизированной ванны я с наслаждением завалилась в мягкую постель, предупредив хозяина, чтобы не смел меня будить. Я сказала, что могу проспать несколько дней подряд и оплачу все счета, когда проснусь. Он удивился, но возражать не стал.
Я медленно закрыла глаза, наслаждалась каждой секундой отдыха. За последнее время случилось слишком много всего, и это все надлежало хорошо обдумать. Ощущать, что ты медленно проваливаешься в сон, поистине удивительно. Ты уже не здесь, но еще и не там. Мне всегда нравился этот момент. Наконец, я уснула. По моим ощущениям, я проспала всего несколько часов перед тем, как меня разбудил давно знакомый запах крепкого табака, который может курить только один мой знакомый. Билл Кроули.
Справившись с желанием притвориться спящей, я открыла глаза. Капельница, висевшая над моей головой, немного удивила меня. Я лежала и молча разглядывала своего адвоката. Начинать разговор первой мне почему-то не хотелось, но он, кажется, совершенно меня не замечал.
— Здравствуй, Билл!
Он враскачку подошел к моей койке и с размаху сел на нее.
— Ну, здравствуй, Клавдия!
— Что-то не так?
— И у тебя еще хватает мозгов спрашивать?!
Я удивленно хлопала глазами, быстро пытаясь вспомнить, что такого я могла выкинуть во сне, чтобы так взбесить Билли.
— Клавдия, ты спишь уже черт знает сколько времени! Ты проспала судебное заседание по твоему вопросу. Тебя невозможно было разбудить. После того, как ты не явилась в суд, а я сказал, что ты не сумасшедшая, но тебя силой удерживают тут, твой лечащий врач рассказал о твоей странной привычке спать неделями. Судья назначил дополнительное обследование. Здесь была куча докторов, а ты спала, Клавдия, и тебя невозможно было разбудить. А теперь ты открываешь свои голубые глаза и спрашиваешь, что не так, мать твою! Клавдия!
— Что было потом?
— А что потом? Потом они установили диагноз прогрессирующей летаргии. Они говорят, что это крайне редкое заболевание. В общем, из палаты с психами тебя перевели в амбулаторию, где тебе поставили капельницу, пожелали сладких снов и ушли. Дееспособной тебя не признали. Все активы, счета и документы суд оставил за твоим супругом.
— Дело — дрянь.
Билл хотел добавить что-то еще, но замолчал, удивленный моим высказыванием.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что мои дела плохи, Билл. Вот и все. А что там с Бэнджамином?
— Дело о попытке изнасилования будет рассматриваться через месяц.
— М-да, умеешь ты порадовать, Билл Кроули, нечего сказать.
— Иди ты к черту, Клавдия. Я вообще уже начал жалеть, что ввязался во все это дерьмо.
— Серьезно? Пока еще не поздно отказаться. Вполне достаточно приехать к моему мужу с фразой «Мистер Форк, я был не прав. Выплатите мне деньги за потраченное время, и я обещаю, что больше не буду пытаться вытащить вашу жену из сумасшедшего дома без вашего согласия». Давай, Билл, катись уже!
Встревоженные моей громкой тирадой в палату прибежали врачи, которые сразу бросились проверять мои зрачки, менять мне капельницу, мерить артериальное давление. Я лежала и молча терпела все эти экзекуции, умоляя себя не расплакаться. Билл стоял лицом к окну и курил третью сигарету подряд.
Минут через двадцать все ушли, и мы снова остались вдвоем. Билл продолжал молчать, чем безумно меня нервировал.
Я не выдержала первой:
— Послушай, Билл, я знаю тебя много лет. Более того, я считаю тебя своим другом. Но сейчас я прошу тебя решить: со мной ты или нет. Если ты со мной, то прекрати жаловаться на жизнь и помоги мне придумать, как выбраться из этого кошмара. Если же решишь, что дальнейшее сотрудничество тебе не интересно, то, пожалуйста, прекрати дымить в моей палате и проваливай.
— Клавдия, у тебя же было составлено завещание?
— Разумеется.
— На кого оно?
— Билл, мы оба знаем, что это не публичная информация, которая станет известна третьим лицам только после моей скоропостижной кончины.
— Черт тебя подери, Клавдия! Почему ты просто не можешь прямо ответить на мои вопросы? Скажи, по завещанию все достается Алексу?
— Ты что, сдурел? Нет, конечно.
— Прекрасно, — выкрикнул Билл Кроули и умчался.
Какое-то время я лежала и смотрела в потолок невидящими глазами и размышляла о своей горестной судьбе. Правда, вскоре мне это надоело, и я нажала на кнопку вызова медсестры.
