Сергей Шкенев - Джонни Оклахома, или Магия массового поражения
— Простите? — риттер не знал значения последнего слова, но на этот раз не постеснялся переспросить. — Варианты?
— Они же нюансы, — пояснил Вова. — Те самые нюансы, что у Петьки с Василием Иванычем.
Фон Крупп окончательно запутался. Может быть, сэр рикс называет так удары милосердия? Но почему тогда не сказать об этом простыми словами? Чудной народ норвайцы!
— Пленных вязать, сэр? — выскочивший как из‑под земли стражник сэра Людвига смотрел на Вову с таким выражением, словно тот занял денег лет десять назад. и до сих пор не отдал.
— Разве у нас есть пленные?
— Так вот же они! — боец указал на светящуюся красную дымку над телами. — Или прикончить, кого успею?
Пока варварский вождь соображал, сияние чуть поблёкло, и некоторые тела начали проявлять признаки жизни.
— Что это с ними, сэр?
— Действие заклинания заканчивается, нужно уходить.
— И никого не возьмём с собой?
— А чем кормить?
— Эльфийской кониной. Конями, то есть.
— Хорошо, заберите тех, на ком доспехи побогаче. Но не увлекаться, понял?
— Так точно, сэр! Мы это мигом!
Маркиз Гийом де Рамбуйе очнулся в полной темноте. Всё тело немилосердно болело. в голове поселились пьяные кузнецы с огромными молотами, использующие виски вместо наковальни, и откуда они там взялись, неизвестно. Вообще ничего неизвестно. Последнее воспоминание — хлестнувший по ушам грохот, и залитое кровью лицо длинноухого телохранителя. А что сейчас? И где это сейчас?
А ведь так хорошо всё начиналось — удалось выманить гарнизон замка из‑за стен и выставить против них гномов. Коротышек не жалко — их Беньямин Восьмой третий месяц не отвечает на требования увеличить ежегодный пенсион вдвое, так что каждый убитый гном хоть немного уменьшит расходы. Немалые расходы!
Маркиз застонал, представив требуемую эльфами сумму, и тут же стало чуть светлее. Телохранитель, убравший с лица господина мокрую тряпку, сдержанно поклонился:
— Скоро взойдёт солнце, ваша светлость, и мы сможем продолжить путь.
— Помоги встать, — голос дрожал. — Слышишь?
— Вам нельзя вставать, сэр.
— Будешь мне указывать, урод?
Телохранитель опустил взгляд, и прошептал:
— У вас не на что вставать, милорд…
— Ты что городишь? Куда они делись? Я не чувствую боли! — попона, заменившая одеяло, отлетела в сторону, и спустя мгновение де Рамбуйе завыл так, что шарахнулись привязанные к дереву кони.
— Эльфы остановили кровь и напоили вас отваром дурман — травы, сэр.
— Где они?
— Ушли в Весеннюю Степь, сэр.
Ушастые ублюдки… не смогли сберечь господина, и предпочли выпустить себе кишки, ибо бесчестье у эльфов смывается кровью. Чаще всего вражеской, но в этом случае — собственной.
— Сколько их было?
— Трое.
— А остальные?
Телохранитель замялся, но был подстёгнут криком:
— Рассказывай!
Да, начиналось всё просто прекрасно — оклендхаймцы схватились с гномами у осадных башен, предусмотрительно оставленных поближе к стенам, и эльфы совсем было приготовились обрушить на тех и других тучу стрел, как вмешалась сама судьба. Сначала какой‑то сумасшедший с воинственным воплем «Люсилла!» напугал лошадей, и стрелять с взбесившихся тварей стало невозможно, а потом он же с пятью воинами побежал точно через центр лагеря, расшвыривая костры и сбивая на пути палатки.
В войске маркиза подобрались люди горячие и вспыльчивые, так что завязалась грандиозная драка, причём каждый был уверен, что во всех бедах виноват именно сосед. А когда разобрались, то стало поздно — на лагерь обрушилось страшное проклятие.
Ну, поначалу‑то оно не показалось страшным — все лишь заводили носами в поисках источников неприятных запахов, но когда начали валиться на землю, схватившись за живот…
— Вас мы отмыли в лесном ручье, сэр.
Что‑то начало всплывать в памяти, но маркиз усилием воли отогнал воспоминания. Постыдные воспоминания.
— Дальше.
— И люди стали умирать, милорд. И эльфы умирали, и гномы. Они в первую очередь.
— Но ты же сказал, будто трое выжили?
— Шаманы, сэр. Только амулеты сгорели… Сначала их четверо осталось, а уж потом…
Это маркиз тоже вспомнил. И красное светящееся марево, опустившееся на людей. И собственную беспомощность. Бегство. Лесной ручей. Выкатившееся из кустов под ноги железное яблоко, украшенное ровными клеточками. И тот самый грохот.
Сознание в очередной раз милосердно покинуло сэра Гийома. Покинуло, чтобы вернуться от сильных шлепков по лицу. Странно знакомый голос вкручивался в мозг, причиняя боль:
— Ирка, да брось ты эту дохлятину, пойдём Ивана искать!
— Ничего с Ванечкой не случится, он с Вовойю
Второй голос женский и красивый. Жаль, что не открываются глаза, и нельзя посмотреть на его обладательницу.
— С его демонским сиятельством господин виконт в полной безопасности!
Этот не знаком, но, судя по запаху гномьего пива, он или слуга, или рядовой мечник. Но не гном, тех по говору не спутаешь — говорят, будто камни жуют. А где телохранитель?
— Стефан, зачем ты ему мешок на башку надел? Задохнётся же раньше времени.
— Я в ём дырки напротив носа провертел, сэр Сьёрг! Пусть надышится перед смертью.
Какой ещё сэр Сьёрг? Уж не риттер ли фон Тетюш, давший вассальную присягу виконту Оклендхайму?
Маркиз громко потребовал:
— Снимите мешок!
Ну… что значит громко… Прошептал, можно сказать. Но был услышан.
— Вот, ожил он. А я что говорил? Надо бы добить, сэр риттер.
— Судить будем.
— В замке? При свидетелях? Нельзя, ваша милость.
— Почему?
— Герцог Ланца не простит суда над своим родственником, сэр. Даже если приговор будет мягким — усекновение головы, али просто утопление. А ежели петлю присудят или четвертование, так вообще взбеленится.
— И что ты предлагаешь?
Это опять женский голос. В нём сама доброта и милосердие.
— Вестимо что — пропал маркиз в бою, и пропал. Делов‑то! Да вы не беспокойтесь, леди Ирэна, я его не больно зарежу.
Глава 13
Гонец с вестью о славной победе примчался в вольный город Окленд рано утром, но застал главу магистрата уже на ногах. Или ещё на ногах — Микаэль Тарбаган провёл ночь в обществе нескольких бутылок вина и больной совести, так что спать не ложился. Но, несмотря на всенощное бдение, взгляд председателя оставался внимательным и цепким. Он сразу заметил сияющую на лице посланца улыбку, и сделал соответствующие выводы. Точнее, один вывод — опять придётся раскошеливаться.
