Гай Юлий Орловский - Патроны чародея
— Ее величество не вникает в мелочи, — сказал я и ощутил, что нагло брешу, королева все видит и замечает. Хуже того, это знает и Форнсайн. — Я как–то объясню…
— Вы уже лишили меня лучшего работника, — сказал он.
— Мага?
— Он был не только маг, — ответил Форнсайн. — Хорош был и как воин, и как лазутчик и вообще умел и делал очень многое.
— Другого найдете, — обрубил я. — Учтите, теперь я за вами присматриваю лично. Даже издали.
Он ответил с легким поклоном:
— Как и я за вами. Желаю здравствовать, высокий глерд!
Я смотрел ему вслед и чувствовал, как просыпается
темная тревога. Очень даже сомневаюсь, чтобы желал мне здравствовать. А возможностей у него, если честно, все же больше, чем у меня.
Впрочем, я еще не сказал своего последнего слова.
Глава 2
На крыльце кто–то отпрыгнул, кто–то поклонился, я все еще темная лошадка, вдруг да лягну, невзирая на длинный ряд предков.
Фицрой уже верхом прогуливает коней шагом, с ним раскланиваются намного любезнее.
Я издали помахал рукой.
— Все закончено. Можно ехать.
Он спросил живо:
— Ну что королева?
— Обещала, — ответил я, — помахать платочком.
— Ух ты, — сказал он с восторгом. — Такая женщина… Ну тогда влезай в седло красиво, не горбись, на лице задумчивую печаль, не суетись, как суслик, ты же теперь глерд.
— Постараюсь, — ответил я.
Когда выехали из ворот дворцового сада и пустили коней по тесной улице, он сказал с укором:
— А чего даже не оглянулся?
— Зачем? — спросил я рассеянно.
— Королева же махала платочком!
— Королева? — удивился я. — Какая королева?.. Ах да, прости, совсем забыл… Да, уже отмахнуться поздно.
— Ничего, — сообщил он, — ты уже отмахнулся, можно сказать.
Впереди распахнутые городские ворота, а за ними еще шире распахнутый во весь божественный размах залитый солнцем мир с сине–зеленым небом и двумя солнцами: огромным оранжевым и крохотным зеленым, что быстро–быстро бежит по небосводу с таким видом, словно что–то сперло и торопится утащить в нору.
— Расскажи о химерах, — попросил я.
Фицрой повернулся в седле, на лице мгновенно отразилось сильнейшее недоумение.
— Ну тебя и заносит!.. То о королеве, то о химерах!.. Интересные у тебе перепрыги. Или не совсем пе- репрыги?
— Скорее, ассоциации, — ответил я. — С химерами, как мне кажется, придется встречаться даже чаще, чем с королевой. Хотя не знаю, от кого вреда больше… Так что хорошо бы знать их уязвимые и прочие места.
Он подумал, почесал в затылке.
— Ну как тебе сказать… Они сильнее, крепче, быстрее… Если кто схватится с химерой, я на него не поставлю. С другой стороны, они глупее.
— Глупее? В чем?
— Может, — уточнил он, — и не глупее, но соображают медленнее. Даже в драке, если быстро сменить тактику, то не успевают… можно победить. Если сам успеешь. Ну, что еще… Ага, не умеют сбиваться в стаи, что сам понимаешь, как для нас здорово!
— Еще бы, — пробормотал я. — Людям бы тогда вообще конец… Значит, перерождаясь из людей, начисто теряют социальность?
Он не понял, но многое хватает по интонации, подтвердил:
— Даже семейные люди, превращаясь в химер, становятся одиночками.
Что–то щелкнуло в моих мозгах, я спросил с усилием:
— Но те адепты Ордена Алого Света выискивают химер среди людей. Значит, химеры все–таки могут жить социально?
Он помотал головой.
— Нет, только как люди. Но людьми быть неинтересно. Химеры сильнее, здоровее, а еще у них никаких забот! Ты когда–нибудь слышал, чтобы хоть одна химера повесилась или утопилась? И я не слышал. Это может делать только человек!
— Да, — пробормотал я, — человек — это звучит гордо. И, видимо, тяжко. Значит, химеры получаются из людей, что попадают под свет трех лун…
Он уточнил:
— Иногда получаются. Но и те чаще всего быстро мрут. Зато выжившие живут намного дольше людей. Даже не знаю насколько. Потому химер еще на свете хватает.
Он захохотал, пустил коня в галоп. Ну не может человек долго вести мудрые и возвышенные беседы…
Я догнал, поравнялся с его конем и спросил:
— Слушай, а как насчет животных? Зверей всяких?
Он пожал плечами.
— Если корова или коза какая вдруг выбежит из сарая во время трех лун, хозяин ее тут же режет, чтобы хоть мясо не пропадало. А лесные… просто не знаю.
Я покосился в сторону далекого леса, темный и страшноватый, несмотря на солнечный день, а когда в такой въедешь, конь отказывается идти через завалы в вечный сумрак, даже в ночь, что царит в глубинах.
— Если люди превращаются в невесть что, — проговорил я, — то и звери наверняка… Как–то неуютно теперь даже смотреть в ту сторону.
— Химер бояться, — сказал он беспечно, — вроде бы и не жить? Чародей Ярвуд вообще в таком лесу жил. И радовался.
— Урод, — сказал я.
— Кто не урод, — ответил он, — тот неинтересен. Он был великий чародей! Только его рукописи до сего дня так и не удалось расшифровать и прочесть…
Я сказал решительно:
— Бред какой–то. Я вот не верю ни в какие зашифрованные рукописи! Это сказки выживших из ума старух и всяких жуликов.
— Почему?
— А какой смысл, — спросил я, — зашифровывать?.. Чтобы никто не прочел?..
— Чтоб пользоваться только самому!
— Согласен, — ответил я, — а дальше? После смерти?.. Какой маг захочет, чтобы его достижения были забыты? Любой возжелает, чтобы ученики продолжили его открытие, развили, усовершенствовали, назвали его именем королевство или весь континент!
Он посмотрел с интересом.
— Правда?
— А что, — спросил я, — нет?..
Он покачал головой, не сводя с меня пристального взгляда.
— Странный ты какой–то. То последняя свинья, то о людях заботишься. Конечно, если это тебе ничего не стоит, ха–ха!.. Но с таких, как мы, и это уже что–то?
Я буркнул:
— О людях забочусь как бы о роде человеческом! А все отдельные особи пусть хоть сейчас передохнут.
— Обо всем человечестве заботиться удобнее, — согласился он. — Вроде бы ничего и не делаешь, а заботишься. Верно?
Двое всадников на хороших конях и с большими вьюками на запасных лошадях, тоже молодых и сильных — это не бедные крестьяне, так что едва мы отъехали от города не больше десяти миль, как я ощутил справа от дороги, где густые заросли кустов, странный такой холодок, словно там за ними небольшой ледник.
