Город из стекла (СИ) - Велизарова Мия
– Правда, навевает приятные воспоминания? – подмигнул ему старик. – Сам настаивал, по семейному рецепту. Ох, а про канарейку-то свою я и забыл совсем!
Да, помимо кошачьей лежанки в гостиной также обосновалась птичья клетка мультяшно-розового цвета, из которой доносилось требовательное чириканье.
– Сейчас, сейчас, пташечка!
– Ее вы тоже в подъезде подобрали? – поинтересовался Денис. – Вот ее вам надо было ее одуванчиком назвать, как раз под цвет.
– Эх, была бы жива моя Марина, она бы живо ей подобрала и имя, и фамилию, и прозвище. Начитанная была женщина, – спустившись с табуретки, старик немного подумал, приноровился, и отодвинул подальше от клетки массивную скульптуру-древо с подвешенными к ветвям медальонами.
– Помочь?
– Управился, – для верности, Семеныч накрыл инсталляцию газетой. – Боюсь, запачкает. Тоже, к слову, моей Андреевны золотых рук дело. Намучились мы тогда с этими створками. Но она то ли в фильме каком увидела, то ли еще где – только решила, что будет только так и не иначе!
Ден раскрыл одну из позолоченных коробочек, которая на поверку оказалась скорлупой грецкого ореха. Внутри оказалась выцветшая фотография худощавого мужчины в гимнастерке.
– Прадед, значит, мой. В дивизии Чапаева воевал, так-то вот.
– Моя мама тоже вечно что-то мастерила, – Дену захотелось тоже чем-то похвастаться. – Шила много. К нам постоянно какие-то женщины приходили, вся комната была в лоскутах.
– Ясно. Тоже, значит, рукодельница, – улыбнулся Семеныч и кивнул в сторону заваленной книгами тахты. – Хотел вам еще один альбом показать, занятный. Но только для этого надо умудриться убрать вон ту крайнюю стопку и при этом ничего не уронить. Справитесь?
Оклеенный старыми обоями альбом, естественно, оказавшийся в самом низу, был посвящен армейским и студенческим годам. Рассказывая о сослуживцах, старик словно помолодел. А вот Ден слушал вполуха, а сам пытался вспомнить хоть что-то похожее из своей жизни.
Ничего.
Он с горем пополам помнил школьный выпускной и как впервые в жизни напился с друзьями до отключки. Помнил первый курс и бессонную сессию – первую и последнюю, ибо потом в памяти был сплошной провал. Как он бросил учебу? И как так вышло, что за все годы ни один друг не позвонил, не разыскал страничку в соцсетях? Да и были они вообще у него, друзья?
***
На улице девушка ласково успокаивала плачущего карапуза возле автомата с мороженым. Поборов минутное желание помочь, Ден хотел было пройти мимо, но тут разглядел знакомые веснушки и узел туго стянутых русых волос, перевязанных лентой.
– Привет!
Настя на автомате улыбнулась в ответ, но потом чуть побледнела. Ден успокаивающе поднял руки:
– Сегодня я послушный мальчик, только что с лекции отечественной истории. А ты, – он окинул взглядом ее голубой плащ. – Прямо как добрая фея-крестная. Как там ее звали? Флора, Фауна и…
– Мэривеза, – закончила за него девушка и удивленно откинула со лба русую прядь. – А вы откуда знаете, кстати? Неужели мультик смотрели?
Действительно, откуда?
Парень кашлянул и смущенно запустил пятерню в непокорную шевелюру. Вот так всегда, поленишься уложить волосы с лаком и тут же встретишь девушку своей мечты. Вообще-то, сейчас его так и подмывало спросить кое-что другое: не видела ли Настя его во сне с того самого дня на мотодроне?
В сумочке у Насти зазвонил телефон. Ден узнал переливчато-хрустальную пьесу Сен-Санса. Лицо девушки внезапно стало серьезным, на лбу наметилась тонкая линия. Поколебавшись, она сбросила звонок.
– Неужели поссорились?
– А вам-то что? – Настя спохватилась, закрыла глаз, глубоко вздохнула. – Простите, Денис. Кажется, я устала на работе. Вот такую вот мелочь приводят десятками, – она кивнула в сторону карапуза, который жадно уминал мороженое, цепляясь за мать и продолжая для вида тихонько всхлипывать. – И пытаешься их чему-то научить. Чуть голос повысишь – уже слезы, и разъяренные родители готовы на тебя в суд подать…
– Понимаю, – сочувствующе протянул парень. – Сам был таким.
– Да еще у Аркадия что-то с бизнесом, весь на нервах. И после того… случая… в общем, мы с ним немного поругались.
– Ничего. Если любит, простит – это я вам как психолог говорю, хоть и без диплома.
– Что же вас заставило бросить? – ну вот, и она туда же. И снова ему мучиться и терзаться несуществующими воспоминаниями. К счастью, Настя тут же заметила его мрачную мину и поспешила перевести разговор на другое.
– Все-таки, наверное, будет дождь, – она с опаской взглянула на небо. – Хмурится весь день. А я, как нарочно, зонт в студии оставила. Думала, проскочу.
– Давайте попробуем проскочить вместе, у меня тут мотоцикл неподалеку.
– Нет уж, спасибо, мне и прошлого раза хватило, – рассмеялась она. – До свидания!
– До скорой встречи, – пробормотал он про себя. И в очередной раз поймал себя на мысли, что они с Настей уже где-то встречались. Невообразимо давно, в начисто позабытой жизни.
Может, ему самому пора записаться к Адель на прием? Найдется ли в его снах хоть намек на потерянные воспоминания?
***
След из розовых лепестков тянулся от самой прихожей в гостиную. Муська успела от души поваляться на цветочном ковре и, похоже, совсем одурела от свалившегося счастья.
Вот кому мало надо для радости, – хмуро подумала Настя, вешая намокший плащ. Балетки, совсем новые, набухли от воды и теперь годились только для домашних тапочек. Несколько лепестков прилипло к босым ступням. Конечно, это красиво – вот только кому потом придется всю эту романтику подметать?
– А вот и моя девочка, – Аркадий картинно застыл в проходе, держа в зубах розу. Рубашка соблазнительно распахнута, волосы уложены с сияющим гелем – прямо мальчик с обложки. И она, продрогшая, с растрепанными волосами. Может, все-таки права была начальница, когда впервые заметила их вдвоем возле студии? Неспроста он около тебя вьется, девочка, – поджала она тонкие накрашенные губы. – Будь-ка ты с ним поосторожней.
Настя еще тогда все рассказала Аркадию, в шутку спросила, не собирается ли он использовать ее для своих ритуалов. Оба тогда просмеялись весь вечер, а наутро он подарил ей дорогущее кольцо.
– Все еще сердишься? – скорчив жалобную моську, он протянул ей обитую синим бархатом коробочку. Ну вот, сейчас начнет толковать символы на свой излюбленный лад. Ну и что с того, что она сняла его подарок? Не на работу же в бриллиантах ходить.
– Настен, ну прости. Давай все будет, как прежде, окей? – целуя ее в шею, Аркадий надел ей на палец кольцо. Потом вокруг запястья обвилось что-то холодное, щелкнул замок.
– Это еще что такое? – Настя с удивлением рассматривала тонкий браслет. В переплетении линий вроде как угадывались их инициалы, но в целом стиль был необычный, больше похожий на оберег.
– Что за руны?
– На вечную любовь и счастье, – он привлек ее к себе, принялся по одной вынимать шпильки из ее прически. Атласная лента скользнула по обнаженному плечу, следом по спине заструился шелковый каскад волос. Любить Аркадий умел: нежно, настойчиво, всякий раз заставляя ее напрочь забывать о всех разногласиях и недомолвках. Кажется, он что-то шептал ей на ухо, неразборчивое, на непонятном языке. Опять эти его колдовские штучки? Впрочем… пускай.
Прижимая ее к себе, Аркадий повторял зеркальную фразу снова и снова. Настена, конечно, ничего не разобрала, не заподозрила. Зато зеркало позади пошло рябью, искажая их обнаженные тела. На короткий миг. А потом отражение выровнялось, стало даже ярче, будто в холодном стекле отразились всполохи танца страсти. Вот только обнимал девушку вовсе не он.
– Что случилось? – Настя вскрикнула, когда старинный трельяж осыпался лавиной осколков прямо им под ноги. Аркадий стоял перед ней, тяжело дыша, одной рукой опираясь на лопнувшую раму. Из порезанной ладони струилась кровь – прямо на смешавшиеся на ковре цветочные лепестки и стекло. Но это был пустяк, ничто по сравнению с жгучей ревностью, которая норовила вырваться, хлестнуть по лицу, накричать. Вместо этого он нашел в себе силы улыбнуться, подхватил ее на руки и понес в комнату, чувствуя, как хрустят под ногами разбитые вдребезги иллюзии. Ну и пусть она думает не о нем. Он научился ходить по гвоздям и снимать боль одним прикосновением, с незадачливым соперником как-нибудь справится.
