Город из стекла (СИ) - Велизарова Мия
– Это он, – Макс остановился как вкопанный, и лицо его тоже побелело, будто пудрой присыпали.
– Погоди, парень, не спеши, – Ден вышел вперед. – С чего вдруг решил?
– Его одеколон, я его с детства помню.
Ну да, старый советский «Командор» —резкий, бодрящий, у его отца тоже был такой. У Дениса даже голова слегка закружилась: настолько живо он вспомнил их тесную ванную комнату, выложенную плиткой. На стене вальяжно распустили плавники золотые рыбки с выпученными глазами, оранжевые пластиковые стаканчики стояли на полочке в ряд. У него была детская зубная щетка и маленький тюбик с девчачьей пастой «Аленка», которую он терпеть не мог и тайком выдавливал в раковину. А у отца – целый бритвенный набор, из которого маленькому Дениске больше всего нравилась кисть для бритья с серо-розовой ручкой. Такой бы кистью да мазануть по холсту на уроках рисования: два взмаха – и готов фон, сверху синее небо, внизу – зеленый луг. А можно закатное небо, с всполохами ярко-малинового и желтого…
Но что-то он отвлекся.
А клиент между тем уже почти вплотную подошел к неподвижной фигуре в белом балахоне. Белое лицо, белые взлохмаченные космы, прижатые круглой клоунской шапочкой – почему-то черной, черные же слезы, вытянутыми каплями спускающиеся до самого подбородка. В общем, милейший Пьеро, не злобный Пеннивайз 15. Но почему-то Макс застыл шагах в пяти, разглядывая жонглирующего шариками отца с плохо скрываемым ужасом.
– Странно, – наконец признался он. – Знаешь, я ведь клоунов с детства как-то…не очень. И не помню, чтобы отец хоть раз в него наряжался. Он и Дед Морозом не хотел, все по командировкам уезжал.
– Ну, что ту скажешь… – Денис мысленно отогнал услужливо всплывающие строчки из лекций про архетипы. Адель научила: разговаривать с клиентами простым, человеческим языком, без лишних терминов. – Может, это у него было заветное желание. Хотя бы на денек сбежать от работы, от проблем в семье, и построить из себя дурачка на потеху публике. Поплакать вдоволь, не таясь. Выплеснуть стресс, так сказать.
– Возможно, – неожиданно согласился Макс. Сейчас, без своего напускного высокомерия, он выглядел обыкновенным растерянным пацаном, которому предстоял задушевный разговор с родителем. Где-то в глубине души Ден даже ему немного сочувствовал.
– Не оставишь нас с ним наедине, ненадолго?
По инструкции, конечно, не положено. Сколько раз такие вот папы и прочие родственники менялись на глазах, оказываясь ничем иным, как решившими позабавиться гостями чужих грез, искореженными воспоминаниями, принявшими знакомый облик. Но… почему-то он покорно отошел в сторонку.
Адель ничего не узнает. Можно же иногда сделать небольшое исключение. Вот только Денис и подумать не мог, что своим поступком нарушит другой, не менее важный пункт договора.
Нельзя мешать планам клиента своими личными воспоминаниями и ассоциациями.
Отец однажды тоже переоделся. Но только не в Пьеро, а в другого клоуна, Попова. И весь вечер веселил их с матерью, разыгрывая за столом сценки: на роль марионеток подошли насаженные на вилку пирожки с картошкой, а магазинные апельсины пришлось потом есть изрядно помятыми, ведь толком жонглировать отец не умел, хоть и старался изо всех сил.
Точно такой же апельсин с крупной вмятиной на боку подкатился к его ногам. Ден не сразу очнулся от собственных мыслей. А когда услышал наконец удивленный возглас Максима, сообразил, что Пьеро уже целую вечность стоит прямо перед ним, выжидательно изогнувшись всем телом. И лицо у него, пусть и замазанное белилами, напоминало суровые черты со старого обтрепанного по краям снимка, где Денис позировал с перепачканным шоколадом лицом, сидя у отца на плече.
…Было совестно. Впервые в жизни он разрыдался так, что даже Адель не знала, что с ним делать. Иваныч сочувственно принес секретную флягу – оба они знали, что внутри вовсе не шиповниковый чай, а лучшее лекарство от хандры. Оплатил ли Максим свидание с чужим отцом – Ден уточнил только спустя неделю. И бухгалтер таким же шепотом поведал, что все-таки заплатил. И, сложно поверить, но с тех пор прислал матери целых три сообщения и даже фото своего прихода, где служил. Может быть, поэтому Денису несильно влетело за срыв сеанса.
***
–Куда ты его дел?
Впервые в жизни он видел Настю такой раздраженной. Смягчить ситуацию не помогла даже фирменная моська, прежде спасавшая его в любой накалившейся ситуации. Но на сей раз Настена едва взглянула на него и хлестнула кухонным полотенцем.
– Ай, любимая, ну больно же! – от полотенца вкусно пахло поджаристыми пирожками. – За что? Подумаешь, из-за какого-то булыжника… Это что, с картошкой пирожки? С мясом? Давай я быстренько чаек поставлю и…
– Ты из этого окна его бросил?
Девушка стояла возле распахнутого окна. Вид у нее был такой решительный, что ближе подойти он не осмелился, издали виновато кивнул.
– Ну, не совладал. Он мне видела, что сделал? Я теперь неделю буду с повязкой ходить!
– Сейчас и я добавлю, – Настя припечатала его взглядом, сердито подхватывая с пола сумку. – Вот еще выдумал, чужие подарки выбрасывать.
– Насть, ты куда? Настен? Да он разбился, наверное, ведь четвертый этаж! А может, его дворники подобрали, или дети… – кричал он вслед. Слова гулко разносились в лестничном пролете, где-то внизу щелкнула соседская дверь, и Аркадий сердито захлопнул свою.
Будто подменили. Из-за какого-то камня так на него въелась? Отец, что ли, ей его оставил, или…
Ах, какой же он дурак!
Парень хлопнул себя по лбу, забыв про отметину – и чуть не взвыл, от досады и боли. Он же мог считать, откуда парень попал к невесте в руки. Покойный Петр Алексеевич больше рыбалкой интересовался, а коллекций минералов, да еще и с аномальных зон, Аркадий у него что-то не замечал.
Выглянув в окно, он мрачно наблюдал, как девушка мечется по всему двору, бросается к каждому прохожему. И дался ей этот камень…
***
Настя в нерешительности застыла перед грудой мусора. Ну что же, из всех мест осталась только свалка. Сто раз спросив себя, стоит ли подарок таких жертв, девушка глубоко вздохнула, сделала шаг и…
– Красавица, вы не это, случаем, обыскались?
Интеллигентный с виду мужчина – так с виду сразу и не скажешь, что бомж, – прислонив к ограде груженный пакетами велосипед, вертел в руках ее минерал. Рука в замызганной перчатке с обрезанными пальцами живо отдернулась назад, и взамен нее прямо перед носом девушки замаячила другая.
– А позолотить ручку? – фиолетовые очки в стиле Джонни Деппа плохо скрывали насмешливый прищур. – Если нет наличными, можно и потанцевать, или поцеловать…
– Держите, —Настя сердито сунула ему сторублевую купюру. Наконец-то злополучный камень оказался у нее в ладони.
Надо же, какой теплый…
Отойдя на приличное расстояние, она вытащила носовой платок и тщательно протерла спиртовым раствором сначала минерал, потом собственные руки.
– Премного благодарен! – бомж элегантно отсалютовал ей вслед и покатил своей дорогой, путаясь в полах длиннющего и не по сезону теплого пальто.
Вино из одуванчиков
– Надеюсь, вы любите Брэдбери?
Семеныч сегодня явно был в хорошем настроении: побрился, побрызгался одеколоном и даже рубашку надел под цвет вышитой скатерти.
– Не обращайте внимания, – он смущенно принялся поправлять манжеты. Застегнутые, между прочим, на запонки-желуди. – Это моя благоверная забавлялась, царствие ей небесное. Купит отрез на скатерть, а брала она всегда с запасом, так что из обрезков вечно что-то мастерила, то мне трусы, то себе блузку… В рубашках у меня, как видите, недостатка не было, не обижен.
Из скрипучей хельги был торжественно извлечен древний графин темно-синего стекла с пробкой, обвязанной для верности упаковочной бумагой, и пара точно таких же фужеров на рифленой ножке. Терпкое вино на травах Ден не оценил, хотя букет был приятным. Наряду с нотками мяты и одуванчика чувствовался также привкус летнего вечера, посиделок у костра и долгих-долгих прогулок до зари.
