Мария Хлодвиг - Хелена
— Что это?
— Ортано Косом, — угрюмо ответил Шэйн. — Пустой мир. Через него доберёшься до Оэрры.
— Разве он не сказка?!
— У меня нет времени читать тебе лекции! Разберёшься во всём на месте. Пострадаешь — вини свою глупость. Погибнешь — я плакать не стану.
— Но я ведь, кажется, очень важна. Разве…
— Это единственный выход.
— Но…
— Аньярта, заканчивай!
Демоница глумливо хохотнула и рассекла ребром ладони поверхность зеркала гадвое. Из разреза, как до этого из кристалла в основании рамы, заструился белый свет.
"Путь открылся".
Я замерла, не в силах пошевелиться. Ортано Косом, Пустой мир из легенд и сказок, ждал меня по ту сторону.
— Нет, нет…
"Одна. Абсолютно одна".
Грязно выругавшись, Шэйн грубо схватил меня за руку, подтащил к артефакту и толкнул в зазеркалье. Я начала падать, падать, падать…
"Простите. Все. За всё".
Часть 2
Я — откровений тайных жрица,
И мир — пустыня для меня,
Где стонут жертва и убийца,
Где страждущих белеют лица
В геенне крови и огня.
Из Потаённой книги.
Не давай Имён.
Первый Завет.
Не воскрешай мёртвых.
Второй Завет.
— 1-
— Ай!
Всему рано или поздно приходит конец. Моё падение не стало исключением.
Если не считать синяка на неприличном месте, в Ортано Косом я прибыла целой и невредимой. Мир-загадка, мир-легенда встретил меня не враждебно, но и недружелюбно. Тишина, блёклые цвета, тонкие ароматы, витающие в тёплом воздухе… Покой.
"Не думала, что мёртвое место может быть настолько приятным".
Мне вспомнилась старинная легенда:
"Первый бог сотворил два мира. Когда пришло время, он засеял их жизнью, но в одном семена попали в скудную почву, а в другом — в плодородную. Увидев всходы, Создатель возлюбил второй мир, а о первом навсегда забыл".
Ортано Косом и Эмьвио Косом — такие имена люди дали братьям-мирам.
До сих пор я не верила в существование Пустого мира. Мне не хотелось признавать жестокость Первого бога.
"Теперь придётся, Хелена. Придётся".
Печально, но жизнь — разумная жизнь — в Ортано Косом когда-то была. Совсем рядом с местом моего появления в Пустом мире пролегала мощёная дорога, древняя, как само время. Её проложили не вездесущие эйанцы — уж их-то стиль я могла определить сходу. Пирамидку из камней на обочине сложили они, и руины принадлежали им тоже, однако разве варвары, захватив Древний Эйан, не построили свои жалкие лачуги внутри величественных городских стен?
"Кому возноси молитвы эти существа, если Создатель забыл о них? Чувствовали ли они одиночество?"
Торопливо попросив Эва хранить меня в пути (больше по привычке; переступившие через хотя бы через один из Заветов не в праве рассчитывать на милость Пятерых), я побрела в сторону древнеэйанских руин, скорбно высящихся в окружении чахлых скрюченных деревьев в смутной надежде отыскать там что-нибудь полезное. Меня слишком резко вырвали из родного мира; всё моё "богатство" составляла одежда и обувь.
— Что ищёшь, принцесса?
Я с трудом сдержала вскрик удивления. На остатках стены сидел босой темноволосый юноша в белой тунике. За ухом у него торчало сорочье перо.
Демоном он точно не был.
"Принцесса? Меня с роду так не называли!"
— Уж точно не светлого принца. Полагаю, ты из них?
Юноша рассмеялся и ловко спрыгнул на землю.
— Мог бы! Мог бы быть до сих пор из них, но, увы, моё королевство пало. Если хочешь, зови меня Принцем Пыльных Дорог, а коли стесняешься — просто Миарком.
"Древнеэйанское имя. Странно. Неужели…"
— А ты случаем не…
— Не принадлежу ли я к народу Эйана? — "непринц" на мгновение помрачнел, а затем с нарочитой грустью произнёс:
— Ты удивительно проницательна, безымянная принцесса. Да, я эйанец. Единственный из всех жителей Золотой Империи, переживший конец света.
Страшно подумать, сколько лет Миарк провёл в блужданиях по Ортано Косом. Если он действительно родом из благословенной Империи — не меньше пяти тысяч лет.
— Мир до сих пор стоит — на случай, если не знаешь.
"Эйанец" возмущённо фыркнул:
— Без Естественного закона это уже нельзя назвать миром.
"Если он не благороден по крови, то уж точно дворянин по духу. Его презрение истинно аристократическое".
— Скажу сразу — я не слишком-то тебе верю.
Миарк подошёл ко мне вплотную и прошептал на ухо:
— Может, поцелуй сделает нас ближе, прелестная дева?
— Нет! — рявкнула я, а затем уже спокойнее добавила: — Моё сердце уже занято.
— Правда? Какая жалость!
"А он не сильно расстроился отказом от любезностей. Привык, должно быть, что от девушек отбоя нет".
Миарк был красивым молодым человеком. Очень красивым.
— Да.
— Тогда где же твой возлюбленный, принцесса? Ортано Косом ныне совсем не то место, куда бы я спокойно отпустил подругу сердца.
Мне показалось бесполезным лгать. Сказать правду проще, как бы нелепо она не звучала.
— Мой любимый мёртв.
— Вот как. Мне жаль, — Миарк обнял меня; я настолько поразилась, что не стала отстраняться. — Поверь, я знаю, насколько тяжело терять дорогих людей.
— Это сложно объяснить, но мы встретились после его смерти. — "Зачем я ему рассказываю?" — При жизни мой любимый был воином, и в посмертии — тоже. Он защитил меня, а потом вновь погиб. По моей вине.
"Болтливая Хелена-глупышка. Выворачиваешь душу перед первым встречным".
Миарк производил впечатление безобидного хвастливого лжеца. Я не чувствовала в нём угрозы.
— В тот же день мне сделали подарок.
Я вытянула руку, и маленький синий мотылёк сел на моё запястье. От него исходило слабое сияние.
"Щедрость высших сил. О, она стоит любых унижений".
— Мы были знакомы меньше часа, — продолжила я, любуясь насыщенной синевой крылышек. — Но я не хотела его отпускать. Мой бог однажды сказал: всё, что делается от любви — хорошо.
— Это драгоценный дар, принцесса, — тихо сказал Миарк. — И очень жестокий. Теперь твой любимый всегда рядом, но ты не можешь даже поговорить с ним. Я слышал о таком прежде. В старинных легендах говорится, Создатель пожалел девушку-дикарку и отдал ей душу мёртвого жениха, придав ей вид бабочки.
— Что с ними стало?
— Через год она проткнула его серебряной иглой.
"Надеюсь, я не повторю судьбу несчастной".
— Ты хорошо знаешь Пустой мир?
Миарк хмыкнул.
— Я исшагал его вдоль и поперёк в поисках некого Города. Но даже не спрашивай — какого.
