Орсон Кард - Седьмой сын
Сказитель всегда отправлялся прямиком в дом – лучше было сразу объявить о своем приходе хозяевам, чем красться по окрестностям и быть принятым за вора. Но на этот раз, когда он хотел подойти к дому, его охватила странная растерянность – он почувствовал себя совершенно неспособным сообразить, что именно ему нужно сделать. Это было такое сильное заклятие, что он очнулся только пройдя уже добрых полпути вниз с холма по направлению к каменному зданию у ручья. Испуганный, он внезапно остановился. раньше он полагал, что ни одно заклятье не способно отвести его с пути так, чтобы он этого не заметил. Значит, это место было не менее странным, чем два предыдущих, и он не хотел иметь с ним ничего общего.
Но когда он попытался свернуть в обратную сторону, с ним опять произошло то же самое. Он обнаружил, что вновь направляется с холма в сторону каменного строения.
Сказитель опять остановился и пробормотал: «Кем бы ты ни был и чего бы ты ни хотел, я либо пойду по собственной воле, либо не пойду совсем». И вновь он ощутил что-то вроде ветра, подталкивающего его в спину по направлению к домику. Но он знал, что если захочет, то сможет повернуть назад. Да, идти придется против «ветра», но ему удастся это. Это несколько успокоило его. Какое бы давление ни оказывалось на него, его никто не пытался поработить. Что было, как он знал, первым признаком доброго заклятия, а не попытки навязать ему тяжелые обезволивающие оковы. Дорожка сворачивала чуть влево, вдоль ручья, и теперь ему было видно, что это строение – мельница, потому что оно было окружено мельничной канавкой, над которой высился каркас мельничного колеса. Но воды в канавке не было, и когда он подошел достаточно близко, чтобы заглянуть в широкую дверь, то понял почему. Она не была просто закрыта на зиму, как он подумал в первый момент. Эта мельница никогда еще не работала. Механизм был на месте, но не хватало большого круглого камня – мельничного жернова. На его месте была лишь пустая площадка, вымощенная булыжником и выровненная, в общем, полностью готовая к установке жернова.
И стоявшая пустой уже долгое время. Этой конструкции было не менее пяти лет, судя по тому, что здание все поросло мхом и виноградными лозами. Построить эту мельницу стоило больших трудов, но использовалась она как обыкновенный сарай для сена.
Сразу за большой дверью стоял полугруженый сеном фургон, который раскачивался взад-вперед из-за того, что два мальчика пытались столкнуть друг друга с его крыши. Это была дружеская толкотня: похоже, что мальчики были братьями, одному было около двенадцати лет, а другому что-то около девяти, и единственной причиной того, что младший не был сброшен с фургона и вышвырнут за дверь состояла в том, что старший не мог удержаться от смеха. Конечно, Сказителя они не замечали.
И еще они не замечали мужчину, стоящего у чердачной лестницы с вилами в руке и смотрящего на них сверху. Сначала Сказитель решил, что он, полный отцовской гордости, любуется ими. Но, подойдя достаточно близко он увидел то, как он держит вилы. Как копье, готовое для броска. На какое-то мгновение Сказитель увидел своим внутренним взором, как все это произойдет – брошенные вилы втыкаются в тело одного из мальчиков и убивают его, если и не мгновенно, то достаточно быстро из-за гангрены или внутреннего кровоизлияния. Сказитель увидел убийство.
«Нет!» Закричал он. Рванулся вперед, в дверной проем, и остановился у фургона, глядя на стоящего наверху мужчину.
Мужчина воткнул вилы в ближайший стог и свалил копну сена на фургон, полузасыпав мальчиков. «Я привел вас сюда для того, чтобы вы работали, медвежата, а не затем, чтобы вы завязались узлом.» Он улыбался, поддразнивая детей. И подмигнул Сказителю, как будто еще минуту назад глаза его не были полны смерти.
«Как дела, молодой человек?» спросил он.
«Не такой уж молодой», отозвался Сказитель. Он снял шляпу, обнажая выдающую возраст лысину.
Мальчики выбрались из сена. «На кого вы кричали, мистер?» спросил младший.
«Я боялся, что кто-нибудь может пораниться», сказал Сказитель. «А, ерунда, мы всегда так боремся», сказал старший. «Положи ее здесь, друг. Меня зовут Алвин, как и Папу.» Улыбка мальчика была заразительной. Как бы не был напуган Сказитель всей сегодняшней чертовщиной, у него не было другого выбора, кроме как улыбнуться в ответ и пожать протянутую руку. Рукопожатие Алвина-младшего по силе не уступало руке взрослого. Сказитель отметил это для себя.
«Э, да он подал вам свою рыбью руку. Когда он здоровается с кем-нибудь, то начинает так трясти рукой, будто хочет оторвать себе лишнюю ладонь», младший также пожал ему руку. «Мне семь лет, а Алвину-младшему десять.» Оба выглядели старше. Они издавали тот неприятный запах, которым пахнут дети, разгоряченные долгой игрой. Но Сказителю это не причинило неудобства. Беспокоили его не дети, а их отец. Почудилось ли ему, что этот человек собирался убить своих детей или нет? Кто бы мог задумать убийство таких милых прекрасных детей как эти?
Отец оставил свои вилы на чердаке, спустился по лестнице вниз и подошел к Сказителю, расставив руки, как будто хотел обнять его. «Добро пожаловать, странник», сказал он. "Я – Алвин Миллер, а это мои младшие сыновья:
Алвин-младший и Калвин."
«Калли», поправил младший.
«Ему не нравится, как рифмуются наши имена», объяснил Алвин-младший. «Алвин и Калвин. Видите, они назвали его почти как меня, надеясь что из него вырастет такой же прекрасный образец мужчины, как я. Жаль, что ничего не получилось.»
Калвин толкнул его с шутливой яростью. «Я бы сказал так: он был первой попыткой, и когда получился я, у них наконец все вышло как надо!» «Обычно мы зовем их Ал и Калли», сказал отец.
«Обычно ты зовешь нас Заткнись и Пошелвон!» сказал Калли. Ал-младший отвесил ему тумак и он растянулся в пыли. В это время отец дал ему самому хорошего пинка и он тоже полетел вперед головой из двери. Сплошное веселье. И никто не пострадал. Как могло ему придти в голову, что здесь замышляется убийство?
«Вы пришли с посланием? С письмом?» спросил Алвин Миллер. Теперь, когда мальчики были снаружи, крича друг на друга через весь луг, взрослые могли переговорить.
«Простите», сказал Сказитель. «Я просто путешественник. Молодая леди в городе сказала, что здесь я могу найти ночлег. В обмен на любую работу, которая найдется у вас для моих рук.»
Алвин Миллер усмехнулся. «Сначала я хотел бы посмотреть, много ли работы способны проделать эти руки.» Он протянул руку, но вовсе не для того, чтобы пожать ее. Алвин сжал запястье Сказителя и выставил свою правую ногу против правой ноги Сказителя. «Ну, как, сможешь сбить меня с ног?» спросил Алвин Миллер.
