Орсон Кард - Седьмой сын
«Королевская Академия Искусств», сказал Сказитель. «Я обучался гравировке. И поскольку вы принадлежите к церкви шотландского обряда, я бы осмелился предположить, что вы видели мою работу в книге для воскресных школ».
«Я никогда не замечаю подобных вашей», сказал священник. «Гравюры – это просто трата бумаги, которую следовало бы отвести словам, несущим Истину. Если, конечно, на них не изображено то, что художник видел собственными глазами, например, человеческая анатомия. Но то, что возникло в воображении художника, имеет не более ценности в моих глазах, чем то, что я вообразил себе сам».
Сказитель попытался продолжить эту мысль: «А что если художник является пророком?»
Священник полуприкрыл глаза. «Дни пророков окончены. Все, называющие себя пророками, шарлатаны, вроде этого языческого отступника – одноглазого пьяницы-Краснокожего. И я не сомневаюсь, что если бы Бог наделил даром пророчества хотя бы одного художника, мы вскоре получили бы кучу художников и маляров, желающих слыть пророками, особенно если это дает им неплохую оплату».
Хотя Сказитель и старался быть вежливым в разговоре, он не хотел уклониться от скрытого обвинения, выдвинутого священником. «Человеку, который проповедует Слово Божие, получая за это оплату, не стоит упрекать других, пытающихся заработать на жизнь, неся правду людям». «Я был рукоположен», сказал священник. «А художников никто не посвящает в сан. они посвящают себя сами».
Этого ответа Сказитель и ожидал. Священник спрятался за формальным обрядом, когда почувствовал, что без этого прикрытия его идеи не способны устоять. И раз уж разговор зашел об обрядах, то разумные доводы ничего не значили; Сказитель вернулся к более насущной теме. «Дьявол касался этого алтаря», сказал он. «И когда я прикоснулся к алтарю в том же месте, оно обожгло мой палец».
«Но почему-то никогда и ничто здесь не обжигало моих пальцев».
«Я так и подумал», сказал Сказитель. «Ведь это вы были рукоположены». Сказитель не пытался скрыть насмешку в своем голосе, и это заметно разозлило священника, вздрогнувшего от гнева. Когда люди злились на Сказителя, это не беспокоило его. Ведь это значило, что к его словам прислушивались и наполовину верили. «Ну что ж, если у тебя такие зоркие глаза, скажи мне, касался ли этого Алтаря посланник Господа». Священник явно считал этот вопрос испытанием. И Сказитель понятия не имел, какой ответ с его точки зрения является правильным. И это не имело значения, в любом случае Сказитель не стал бы лгать. «Нет», сказал он. Это был неверный ответ. Священник ухмыльнулся. «Вот значит как? Ты уверен, что этого не происходило?»
Тут Сказителю пришло в голову что, возможно, священник считает, что его собственные руки, руки посвященного, оставляют след Божьей благодати. Он решил проверить свою догадку. «Большинство священников не оставляют следов благодати на предметах, которых касаются. Лишь немногие сподобились достаточной святости».
Но священник имел в виду не себя. «Теперь ты сказал достаточно. Я знаю, что ты мошенник. Убирайся из моей церкви».
«Я не мошенник», сказал Сказитель. «Я могу ошибаться, но я никогда не лгу».
«Человеку, говорящему, что он никогда не врет, я не поверю никогда». «Человеку свойственно подозревать в других собственные пороки», сказал Сказитель.
Лицо священника вспыхнуло от гнева. «Убирайся отсюда, или я вышвырну тебя».
«Я охотно уйду», сказал Сказитель. Он проворно зашагал к двери. «И надеюсь, мне больше никогда не придется войти в церковь, священника которой не волнует то, что алтаря касался Сатана».
«Меня не волнует это, потому что я не верю тебе». «Ты веришь мне», сказал Сказитель. «И еще ты веришь, что его касался Ангел. Это то, что ты считаешь истиной. Но я сказал тебе, что ангел не мог коснуться его, не оставив видимого мною следа. И другого следа, кроме оставленного дьяволом, я здесь не вижу».
«Лжец! Ты сам послан дьяволом, чтобы творить свою черную магию здесь, в доме Господа. Изыди! Вон! Я изгоняю тебя!»
«Я думал, церковники вроде тебя не верят в изгнание бесов».
«Вон!», последнее слово священник прокричал, вены на его шее набухли. Сказитель надел свою шляпу и перешагнул через порог наружу. И услышал, как дверь была громко захлопнута за ним. Он пересек холмистое пастбище, покрытое пожухлой осенней травой и пошел по тропе, ведущей к дому, о котором говорила ему женщина. Где, как она уверяла, его с радостью примут. Сказитель не был так уж в этом уверен. Обычно он пытал счастья три раза и если на третий раз не находил гостеприимного дома, то считал лучшим продолжить свой путь. На этот раз первая попытка была неожиданно неудачной, а вторая еще хуже.
Но он чувствовал себя не в своей тарелке не только потому, что дела шли плохо. Даже если в этом последнем месте они падут ниц и примутся лобызать ему ноги, Сказитель чувствовал, что все не так уж просто в этих местах. Такой уж здесь расхристианский город, что его богатейший горожанин не позволяет скрытым силам действовать в своем доме – и при этом на церковном алтаре отпечатки лап дьявола. Еще хуже была здешняя склонность людей к лжи. Скрытые силы использовались прямо под носом Армора, притом человеком, которому он доверял и которого любил более всего на свете; и в церкви священник также был убежден, что его алтарь посвящен не дьяволу, а Богу. Чего же еще было Сказителю ждать от этого последнего дома на холме, как ни еще большего безумия, большей лжи? Лживые люди всегда селятся около себе подобных, Сказитель прекрасно знал это из своего прошлого опыта. Женщина была права – через ручей был построен мост. Впрочем, даже это не было добрым знаком. Постройка моста через реку была важным делом, проявлением внимания к путешественникам. Но зачем, скажите же, понадобилось им строить такой большой мост через узкий ручей, когда даже такой немолодой человек как Сказитель мог перешагнуть через него, не замочив ног. Мост был крепким, начинался и заканчивался на твердой сухой земле вдали от воды и был крыт соломенным навесом. Он был куда крепче и суше, чем многие гостиницы, за ночлег в которых люди платят деньги.
Это означало, что люди, которых ему предстоит увидеть в конце этой тропинки, по меньшей мере такие же чудные, как и те, кого он уже встретил. Наверное, разумнее всего будет уйти из этих мест. Так говорило ему его благоразумие.
Но благоразумие всегда было не очень-то свойственно Сказителю. Старый Бен говорил ему много лет тому назад: «Когда-нибудь ты угодишь в дьявольскую пасть, Билл, просто для того, чтобы разузнать, почему у дьявола такие плохие зубы». Существованию этого моста должно быть какое-то объяснение и Сказитель чувствовал, что здесь его может ждать история, достойная помещения в Книгу. Идти пришлось около мили. И когда, казалось, тропинка была готова раствориться в чащобе, внезапный поворот на север открыл взгляду красивейшую ферму из всех, которые довелось увидеть Сказителю, включая даже фермы мирных давно освоенных земель Нью-Орэнджа и Пенсильвании. Большой добротный дом был отделан досками, при нем находились амбары, сараи, загоны для скота и курятники, из-за которых он выглядел похожим на целую деревню. В полумиле дальше по тропе курился печной дымок, что навело Сказителя на мысль о еще одном хозяйстве неподалеку, скорее всего принадлежащем родне хозяев ближней фермы. Наверное, это обзаведшиеся собственными семьями дети, которые обрабатывают землю вместе, потому что им так легче. Сказитель знал, что это очень хороший признак, потому что выросшим вместе братьям иногда бывает нелегко сохранить достаточно хорошие отношения для того, чтобы пахать общую землю.
