Роджер Желязны - Девять принцев в Янтаре
— Не пойдет, — сказал я. — Ты принимаешь, что услышал, либо — забудь все.
— Принимаю.
Я улыбнулся, закрыл карту ладонью, и он исчез.
Джерарда я оставил на следующий день. Кэйн меня вымотал.
Я повалился в кровать и уснул.
Джерард, узнав как обстоят дела, согласился не трогать нас. Может, потому, что попросил его именно я, — до сих пор он считал Эрика меньшим из существующих зол.
Я быстро договорился с ним, пообещав все, что он просил: ничьих голов ему не требовалось.
Затем я вновь провел смотр войскам и рассказал им о Янтаре. Как ни странно, но сдружились они неожиданно быстро — краснокожие громилы и маленькие волосатики.
Это было печально и это было правдой.
Для них мы были богами, такие дела.
Я видел великую флотилию, плывущую по великому океану цвета крови. Многие погибнут в тех Теневых мирах, через которые она проплывет.
Я подумал о войске из Авернуса и моих рекрутах из края, который они называли Риик. Им предстояло пройти к земле и Янтарю.
Я перемешал колоду карт и разложил их. Я поднял карту с Бенедиктом. Долгое время я пытался разыскать его, но кроме холода не почувствовал ничего.
Затем я взял в руки карту с Брэндом. И опять очень долго не чувствовал ничего, кроме холода.
И вдруг послышался вопль. Он был ужасен, мучителен.
— Помоги мне! — кричал голос.
— Как? — спросил я.
— Кто это? — спросил он, и я увидел, что тело его гнется в судороге.
— Кэвин.
— Вытащи меня отсюда, брат Кэвин! Все, что ни скажешь, я отдам тебе!
— Но где ты?
— Я…
И в моем мозгу возникли дикие туманные картины, разум не принимал их, отбрасывал… И еще один вопль, как в предсмертной агонии, затем — тишина.
Потом вернулся холод.
Я понял, что дрожу.
Я закурил и подошел к окну, созерцая ночь, оставив карты раскинутыми по столу.
Звезды на небе были крошечными и размытыми. Я не узнал ни одного созвездия. Маленькая голубая луна быстро взошла из тьмы. Ночь принесла с собой нежданный ледяной холод, и я плотнее завернулся в плащ. Я подумал о зиме того года… года неудавшейся кампании в России[22]. Боги! Я чуть было не замерз до смерти! И к чему это привело?
Конечно, к трону Янтаря.
Это было достаточным оправданием всего.
Но что с Брэндом? Где он? Что с ним случилось и кто это сделал?
Ответы? Ни одного.
Я напряженно думал, следя по небу путь голубого диска. Неужели я что-то упустил в полной картинке, не учел какой-то милый фактор?
Нет ответа.
Я снова сел за стол, поставив рядом небольшую рюмку.
Я перебрал всю колоду и нашел карту Папы.
Оберон, Повелитель Янтаря, стоял передо мной в зеленом и золотом. Высокий, громадный, толстый, с черной бородой и черными волосами, прошитыми серебряными нитями, с зелеными кольцами в золотой оправе и клинком золотого цвета. Когда-то мне казалось, что ничто не может сместить с трона Янтаря бессмертного правителя. Что произошло? Я по-прежнему не знал. И он исчез. Как встретил отец свой финал?
Я перевел взгляд на карту и сконцентрировался.
Ничего, ничего…
Что-то?
Что-то.
Пришло ответное движение, почти незаметное, и фигура на карте чуть повернулась и съежилась до тени того человека, который когда-то был моим отцом.
— Отец? — позвал я.
Ничего.
— Отец?
— Да…
Очень неясно и далеко, как будто сквозь монотонное гудение в морской раковине.
— Где ты? Что случилось?
— Я… — долгая пауза.
— Да? Это — Кэвин, твой сын. Что произошло в Янтаре, отчего ты ушел?
— Пришло мое время.
Голос звучал еще дальше, еще приглушеннее.
— Ты хочешь сказать, что отрекся от престола? Никто из братьев ничего не сказал мне, а я слишком мало им верю, чтобы спрашивать. Я знаю лишь, что трон, кажется, открыт для всех захватчиков. Сейчас Эрик держит город, а Джулиэн сторожит Лес Ардена. Кэйн и Джерард патрулируют моря. Блейс объявил войну им всем, а я с Блейсом. Скажи, чего ты хочешь, отец?
— Ты — единственный… кто… спросил, — выдохнул он. — Да…
— Что "да"?
— Да, сражайтесь с ними.
— А как ты? Как я могу помочь тебе?
— Мне… помочь уже нельзя. Взойди на трон…
— Я? Или Блейс и я?
— Ты! — сказал он.
— Да?
— Я даю тебе свое благословение… Займи трон… и поспеши… с этим!
— Почему, отец?
— У меня не хватает дыхания… Займи трон!
Затем он тоже исчез.
Значит, мой Папа был жив. Это было интересно. Что же теперь делать?
Я прихлебывал виски и думал.
Он еще жив и он король в Янтаре. Почему он ушел? Куда он ушел? Зачем, почему и так далее?
Кто знает? Не я. А значит, говорить больше не о чем.
Однако…
Я не мог сообразить, что к чему. Я хочу, чтобы ты знал, у нас с Отцом никогда не было особо хороших отношений. Я не ненавидел его, как Рэндом или некоторые другие. Но чертовски верно то, что не было у меня особенных причин горячо любить его. Он был человек большой, он был человек могущественный, и он был. Вот и все. В нем жила почти вся история Янтаря, какой мы ее знали, а история Янтаря простирается назад на столько тысячелетий, что лучше и не считать. Что же теперь делать?
Что до меня, так я добил свою выпивку и пошел спать.
Утром я присутствовал на военном совете генерального штаба. У Блейса было четыре адмирала, каждый из которых командовал четвертью флота, и целый ворох армейских офицеров. Присутствовало около тридцати высоких чинов, как больших и красных, так и маленьких волосатых — на любой вкус.
Заседание тянулось часа четыре, затем мы все сделали перерыв, чтобы перекусить. Было решено, что выступим мы через три дня. Чтобы открыть путь в Янтарь, необходим был хотя бы один из нас — человек королевской крови, — так что мне предстояло разместиться на флагмане флотилии, а Блейсу — провести пехоту через Теневые миры.
Меня это тревожило, и я поинтересовался, что бы он делал, если б я вдруг не появился и не предложил свою помощь? В ответ я услышал две идеи: во-первых, ему пришлось бы все делать одному, то есть сначала провести флот и оставить его на удалении от берега, а потом вернуться на единственном корабле в Авернус и вывести солдат в точку встречи; а, во-вторых, все ушедшее время он искал Тень, где появится брат, который поможет ему.
У меня возникли дурные предчувствия, когда я узнал об этом "во-вторых", хотя я и твердо знал, что я и в самом деле был я. "Во-первых" отдавало неосуществимостью, поскольку флот находился бы слишком далеко в море, чтобы видеть какие-либо сигналы с суши, и шанс упустить событие — принимая во внимание неудачи, когда имеешь дело с такой большой массой — был слишком велик, и у меня не было оснований поддерживать веру в его основной план.
