Дэвид Коу - Правила возвышения
— Все в порядке. — Она натянуто улыбнулась. — В сущности, это не мое дело.
— Вообще-то ты должна испытать огромное облегчение. Представь, насколько хуже было бы, если бы я увлекся тобой, как мой друг Гринса. — Он бросил быстрый взгляд на Гринсу; в его глазах плясали веселые огоньки, похожие на крохотные язычки пламени. — Даже я знаю, что хорошеньким молодым женщинам не нравятся домогательства толстых стариков.
— Прекрати, Трин, — сказал Гринса.
— Я должен извиниться еще раз, дорогая. Очевидно, Гринса еще не готов признаться в чувствах, которые питает к тебе. — Он повернулся на стуле и посмотрел Гринсе в глаза. — Но ведь я прав, верно?
Гринса не смог сдержать улыбки. Он взглянул на Кресенну и увидел, что она тоже улыбается, хотя ее лицо по-прежнему оставалось красным.
— Возможно, — наконец сказал он.
— Возможно? — переспросил толстяк, поднимая брови.
— Ну ладно, Трин. — Гринса рассмеялся и потряс головой. — Твоя взяла. Да, мне приятно проводить время в обществе Кресенны.
— Приятно проводить время, — повторил Трин. Он взглянул на девушку и театрально вздохнул. — Он не признается, что пылает страстью, даже если на нем загорится рубашка. — Он потянулся через стол и положил ладонь на тонкую руку Кресенны. — Ну а ты, моя дорогая? Ты отвечаешь нашему другу взаимностью?
— Трин!
— Успокойся, Гринса! Ты еще скажешь мне спасибо. Вы оба скажете.
— Сомневаюсь.
— Вы предпочли бы играть в ваши детские игры еще шесть месяцев, ожидая, кто заговорит первым? Не будь дураком. Мы кирси. Мы живем не настолько долго, чтобы позволять себе подобные глупости. Если я предпочитаю мужчин, это вовсе не значит, что я ничего не смыслю в любви. — Он снова перевел взгляд на Кресенну и улыбнулся. — Так признайся же мне, кузина. Ты отвечаешь Гринсе взаимностью?
Девушка открыла рот, собираясь ответить, но потом широко улыбнулась, глядя на дверь.
— А вот и наш ужин, — весело сказала она.
Трин на мгновение закрыл глаза.
— Отлично. — Он отпустил руку Кресенны и откинулся на спинку стула, позволяя Исанне поставить на стол три большие миски с тушеным мясом. — Предоставляю это дело тебе, Гринса, хотя я сильно сомневаюсь в твоей способности завоевать ее сердце. Ты бы преуспел куда больше, если бы позволил мне говорить от твоего имени.
Гринса рассмеялся, и они с Кресенной обменялись многозначительными взглядами, которые наводили на мысль, что Трин уже сделал достаточно.
— Ты был прав, Трин, — сказала Кресенна после непродолжительного молчания. — Здесь готовят великолепно.
— Рад слышать это. Зивен берет слишком дорого, но он действительно находит самых искусных поваров. — Толстяк помолчал, прожевывая мясо. — Так расскажи нам о себе, Кресенна. Новые предсказатели не так уж часто появляются на ярмарке.
Она пожала плечами, снова несколько смешавшись:
— Что именно тебя интересует?
— Откуда ты родом?
— Я родилась в Брэдоне, но почти всю жизнь прожила в Везирне.
Трин на мгновение прекратил жевать:
— В Брэдоне?
— Мой отец был капитаном торгового судна. Там он встретил мою мать. Вскоре после моего рождения они покинули королевство и обосновались на Везирнийской Короне. С тех пор я ни разу не была в Брэдоне.
— И все-таки, — невнятно проговорил Трин, снова принимаясь жевать, — на твоем месте я бы не стал упоминать о своем происхождении при наших эйбитарских хозяевах. Вряд ли ты встретишь теплый прием.
— А чем ты занималась до того, как присоединилась к нашей ярмарке? — спросил Гринса.
— Я была целительницей в нашей родной деревне, как и моя мать. Но когда в год моего Посвящения к нам приехала Везирнийская северная ярмарка, я узнала, что обладаю еще и даром провидения. Я всегда хотела путешествовать по Прибрежным Землям, а ремесло предсказателя давало отличную возможность для этого.
— Почему ты выбрала ярмарку Бодана?
Кресенна снова пожала плечами, и прядь белых волос мило упала на ее лоб.
— Выбор стоял между Санбирийской ярмаркой и этой — все остальные не идут ни в какое сравнение. Эйбитар ближе к моему дому, поэтому такой выбор казался предпочтительным. Но возможно, когда-нибудь я присоединюсь к Санбирийской ярмарке.
Несколько минут они сидели в молчании, наслаждаясь хорошей едой и крепким пивом. Потом Кресенна задала вопрос об одном из старейших предсказателей-кирси, и довольно долго Трин и Гринса развлекали девушку рассказами о ярмарке, которые Трин расцвечивал лишь ему известными подробностями любовных историй, предательств и вражды.
Они вдоволь наелись тушеного мяса — Гринса съел три добавки и уже потерял счет порциям, которые поглотил Трин. Ко всему прочему они выпили много пива. Утомленный и слегка пьяный, Гринса уже собирался пожелать спокойной ночи друзьям, когда кто-то постучал в приоткрытую дверь маленькой комнаты.
Гринса и Трин переглянулись.
— Кто там? — спросил толстяк.
Вместо ответа дверь распахнулась, и они увидели на пороге высокого мужчину-кирси с длинными белыми волосами, редкой белой бородой и желтыми глазами, яркими, как у совы. Гринса явно видел этого человека прежде, но не мог вспомнить, где именно, пока Трин не заговорил.
— Кузен, — без всякого восторга сказал толстяк, кисло улыбаясь. — Вы явились сюда в качестве герцогского советника или в качестве простого кирси?
Первый советник. Ну конечно.
— Не думал, что мне придется выбирать между первым и вторым, кузен, — ответил Фотир столь же холодным тоном. — Но я здесь не по поручению герцога, если вы об этом.
— Я не об этом. Что вам угодно?
Первый советник вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
— Я хотел бы знать, кто из вас сегодня присутствовал при Посвящении Тависа.
Прежде чем Гринса успел заговорить, Трин поднял руку, призывая его и Кресенну к молчанию.
— А почему вас это интересует?
— После Посвящения мальчик находился в состоянии, близком к безумию. Герцог и герцогиня встревожены.
— Обычное дело, кузен. Если бы я получал по пять киндов за каждого мальчика и девочку, которые убегают домой в слезах после предсказания… — Он пожал плечами. — Ну, скажем просто, я был бы еще толще, чем сейчас.
— А когда сын герцога является на официальный обед с опозданием и в пьяном виде, набрасывается с кинжалом на своего вассала, а потом исчезает в ночи, — по-вашему, это тоже обычное дело?
— Боги милосердные! — прошептал Гринса.
Фотир посмотрел на него, прищурившись:
— Это были вы?
— Да. Что с молодым Маркуллетом?
— Он поправится. У него глубокая рана на предплечье, но ничего страшного.
