Джон Толкин - Властелин Колец
Но сопротивление у Ворот ещё не было сломлено, их защищали рыцари Дол Амрота и самые стойкие воины из гарнизона. Густо сыпались снаряды и стрелы, осадные башни с грохотом рушились или внезапно вспыхивали, как факелы. Вся земля перед стенами с обеих сторон Ворот была покрыта обломками и телами убитых, однако всё больше и больше врагов лезло вверх, будто гонимые безумием.
Гронд полз вперёд. Огонь был бессилен против его кожуха, и, хотя огромные животные, которые тянули его, время от времени начинали беситься, топча бессчётных орков, охранявших его, тела их отбрасывались прочь с дороги и другие занимали их место.
Гронд полз вперёд. Барабаны дико грохотали. Над грудами убитых появилась ужасная фигура: всадник, высокий, в капюшоне, одетый в чёрное. Медленно ехал он вперёд, топча павших, не обращая внимания на стрелы. Он остановился и поднял вверх длинный бледный меч. И тут же великий страх обуял всех — защитников и врагов одинаково, и руки людей бессильно опустились, и пение луков умолкло. На минуту всё стихло.
Барабаны рокотали и грохотали. Мощные руки раскачали и послали Гронд вперёд. Он достиг Ворот. Он ударил. Низкий гулкий рокот прокатился по Городу, как гром, рассыпающийся в грозовых облаках. Но двери из железа и засовы из стали выдержали удар.
Тогда Чёрный Капитан поднялся на стременах и громко крикнул наводящим ужас голосом, произнося на каком-то забытом языке могучее и страшное заклинание, чтобы расколоть одновременно сердца и камни.
Трижды крикнул он. Трижды громыхнул огромный таран. И внезапно при последнем ударе Ворота Гондора сломались. Словно пробитые какими-то взрывными чарами, они разлетелись на куски; сверкнула ослепительная молния, и обломки дверей рухнули на землю.
Предводитель назгулов въехал внутрь. Большая чёрная фигура, маячащая на фоне огней позади, выросшая до безграничной угрозы отчаяния. Предводитель назгулов въехал внутрь, под аркой, где до сих пор не проходил ни один враг, — и все бежали перед ним.
Все, кроме одного. Здесь, на площади перед Воротами, застыв в молчаливом ожидании, сидел на Тенегоне Гэндальф. Тенегон, который единственный из всех вольных коней на земле вынес этот ужас, стоял твёрдо и неподвижно, как высеченное из камня изваяние на Рат Динен.
— Ты не пройдёшь здесь, — произнёс Гэндальф, и огромная тень остановилась. — Возвращайся в бездну, уготованную для тебя! Прочь! Пади в небытиё, ожидающее тебя и твоего хозяина. Прочь!
Чёрный Всадник откинул капюшон — и вот чудо! — он был в королевской короне, которая, однако, венчала невидимую голову. Красный огонь сверкал между короной и покрытыми плащом широкими тёмными плечами. Из невидимого рта раздался мёртвенный хохот.
— Старый дурак! — отозвался он. — Старый дурак! Это мой час. Ту не узнаёшь Смерти, видя её? Так умри же в тщетных проклятиях!
И он высоко поднял свой меч, и огонь сбежал по клинку.
Гэндальф не двинулся. И в этот самый момент далеко позади, в каком-то внутреннем дворе Города запел петух. Резко и звонко кричал он, не обращая внимания на колдовство или войну, и лишь приветствуя утро, пришедшее с рассветом в небо высоко над тенями смерти.
И, словно в ответ, издалека прозвучала другая нота. Рога, рога, рога. Слабым эхом отразился их звук от тёмных склонов Миндоллуина. Дикий рёв больших рогов Севера. Ристания пришла наконец.
Глава V
Скачка ристанийцев
Было темно, и Мерри, который лежал на земле, завёрнутый в шерстяное одеяло, ничего не мог разглядеть; однако, хотя ночь была душной и безветренной, невидимые деревья вокруг него тихо вздыхали. Он поднял голову и снова услышал этот звук: шум, подобный слабому рокоту в покрытых лесом холмах и горных склонах. Пульсирующий рокот неожиданно обрывался, а потом начинался снова, но в другой точке, то ближе, то дальше. "Интересно, слышат ли его часовые?" — подумал он.
Мерри не видел их, но знал, что со всех сторон его окружают отряды ристанийцев. Он чуял в темноте запах лошадей и слышал, как они переступают ногами, тихо топая по покрытой хвоей земле. Войско разбило бивак в сосновых лесах, которые жались к Маяку на Айленахе — высокому холму, стоящему чуть впереди длинных хребтов леса Друадан, которые тянулись вдоль главного тракта в Восточной Анории.
Мерри так устал, что не мог спать. Он скакал уже четыре полных дня, и всё густеющий мрак постепенно углублял тяжесть на его сердце. Теперь Мерри сам не понимал, чего это он так рвался в поход, тогда как получил полное дозволение и даже приказ своего господина оставаться на месте. Его интересовал также вопрос: а что, если герцог знает о его ослушании и гневается? Может быть, и нет. По-видимому, между Дернхельмом и Эльфхельмом — маршалом, который командовал эоредом, в составе которого они скакали, — существовало некое взаимопонимание. Он и все его люди не обращали внимания на Мерри и делали вид, что не слышат, если он открывал рот. С тем же успехом он мог быть просто дополнительной поклажей, которую вёз Дернхельм. Дернхельм тоже не служил утешением: он никогда ни с кем не заговаривал. Мерри чувствовал себя маленьким, совершенно ненужным и одиноким. Время сейчас было тревожное, войску угрожала опасность. Они были менее чем в дне скачки от внешних стен Минас Тирита, окружавших пригороды. Вперёд были высланы разведчики. Некоторые не вернулись. Другие, торопливо примчавшиеся назад, сообщили, что дорога впереди захвачена. На тракте тремя милями западнее Амон Дина расположилось вражеское войско, и кое-какие отряды людей уже движутся по нему дальше и находятся не более чем в трёх лигах. В холмах и лесах по обеим сторонам тракта бродят орки. Герцог и Эомир держали в этой тревожной ночи совет.
Мерри хотелось поболтать хоть с кем-нибудь, и он подумал о Пине. Но это лишь увеличило его беспокойство. Бедняга Пин: заперт в большом каменном городе, одинокий и испуганный. Мерри захотелось, стать высоким всадником, как Эомир, чтобы он мог трубить в рог или что-нибудь ещё такое и примчаться галопом к Пину на выручку. Он уселся, прислушиваясь к барабанам, которые снова зарокотали, теперь ближе. Вскоре он услышал тихо переговаривающиеся голоса и увидел тусклые полуприкрытые фонари, которые мелькали между деревьев. Люди поблизости принялись неуверенно перемещаться в темноте.
Возникла смутная высокая фигура и споткнулась об него, кляня древесные корни. Мерри узнал голос маршала Эльфхельма.
— Я не корень, сэр, — сказал он, — и не мешок, а ушибленный хоббит. И самое меньшее, что вы можете сделать в качестве извинения, это сообщить мне, что происходит.
