Максим Сиряченко - Чумные
— Я… Я не знаю… Я не знаю, что делать! Она мне незнакома, я ее впервые вижу! — Ванесса оказалась рядом с ним и вцепилась в его плащ, как если бы тот мог исчезнуть в любой момент. Слезы прозрачными горошинами скатывались по ее щекам и падали на пол, оставляя после себя влажные черные точки. С каждым словом ее голос делался все тише, все больше дрожал. — Филипп, вы знаете что-нибудь подобное? Вы же лекарь, вы с Большой земли, у вас столько лет практики, скажите, что знаете, умоляю!
Филипп только медленно покачал головой, взял ее свободной рукой за локоть. На него тяжелой волной накатывалось осознание того, что шансов в один миг стало чудовищно мало, и он был уверен, что Ванесса испытывает то же. Лекарь хотел что-то сказать ей, как-то успокоить, обнадежить, но умолк, так и не раскрыв рта. Он не знал, что ей сказать.
«Не нужно ничего говорить» — подумал Филипп и отпустил ее локоть, в тот же миг руки девушки безвольно повисли. Она упала перед кроватью на колени, положила голову на простыню к ногам отца и горько заплакала. Алхимик почувствовал, как в горле и в глазах защипало, и зажмурился. Горечь теперь жгла его изнутри сильнее, чем он когда-либо мог себе представить.
Сзади раздался звук открывшейся двери. Филипп невольно сжал кулаки, почувствовав в груди так давно не пробуждавшуюся ярость. Бессмертные свидетели, если это кто-то посторонний, он точно проломит тростью голову этому человеку…
Вошел Эрик. Мгновение он смотрел на плачущую Ванессу, потом перевел взгляд на Филиппа, спина которого уже не была безукоризненно прямой. Лекарь впервые за все время подумал, что уже немолод. А спину ломило, как будто все невзгоды жизни навалились на нее в тот момент.
— Как он? — Глухо спросил помощник капитана, хоть уже и знал ответ.
— Так же. Ладно, Эрик. — Его голос, кажется, постарел лет на тридцать. — Найдите мне двоих парней покрепче с носилками шире. И… черт, даже не верится, что я это делаю… сообщите священнику, что понадобятся его услуги. Молитва служителя не будет лишней.
— Есть.
Эрик отдал честь и вышел. Почувствовав, как его начинает одолевать страх, Филипп ударил кулаком по ладони, стараясь взять себя в руки. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, потом подошел к плачущей девушке.
— Не надо носилок… — Расслышал он сквозь плач ее слова. — Не надо священника. Еще рано.
— Надо. — Он положил руки без перчаток ей на плечи, стараясь хоть как-то успокоить. Удивился, увидев свои перчатки у нее на руках и свои голые кисти рук. «Надо же, как давно такого не было» — подумал он.
— Не надо. Он еще не умер…
— Ванесса…
— Он ведь еще живой!
— Ванесса!!
Страшный крик алхимика заставил ее вздрогнуть, на миг забыть обо всем, что творилось вокруг. Руки, которые только что нежно обнимали ее за плечи, резко развернули девушку лицом к Филиппу и встряхнули легко, как тоненькое деревце. Их глаза встретились. Ванесса только тихо всхлипнула, поддавшись совсем другому страху, который никогда не испытывала прежде. Только всхлипнула, хоть ей и хотелось закричать и покинуть корабль, снова оказаться дома, заколотить окна, дверь, закрыть печную трубу…
Филипп больше не сжимал ее плечи мертвой хваткой, только мягко придерживал и смотрел в глаза. Страх и горе Ванессы никуда не делись, но их внезапно начало притуплять спокойствие, вызванное уверенностью, твердой решимостью и… бездонной темнотой в глазах алхимика. Он долго смотрел ей в глаза, не отпуская плечи, его гипнотический взгляд казался девушке безгранично мягким и сочувствующим, внушающим доверие и понимающим. Тьма в них убаюкивала, казалась шелковистой, разрасталась из его зрачков по его лицу, по всему обозримому миру, скрывая все невзгоды и все зло. Вытесняя мир и наполняя его спокойствием и тьмой. Вскоре весь мир исчез за ними, и Ванесса ничего не видела вокруг, кроме темноты и двух блестящих в ней белым отсветом бусинок… Ванесса жадно смотрела в эти глаза, чувствуя в них свое спасение и ощущая, как страх и паника медленно утекают через стекла алхимика. Страшно больше не было, была только уверенность, что Филипп поможет ей. Обязательно поможет.
С первым звуком его голоса наваждение, неотличимое от яви, пропало. Но белый отсвет в глазах алхимика остался, как и танцующие в них тени.
— Я понимаю, тяжело видеть отца в таком состоянии. — Сказал Филипп. Голос его был таким же мягким и сочувствующим, как и его взгляд. — И еще тяжелее осознавать, что болезнь, которая его точит, тебе неизвестна. Но хоронить его прежде времени никто не собирается. Нужно сделать все возможное, чтобы твой отец выжил и еще не раз вышел в море.
— Но болезнь…
— В мире еще много неизвестных болезней, с которыми людям предстоит столкнуться. И нет ничего страшного в том, что ты не знаешь одну из них. Каким бы запущенным не был случай, мы постараемся сделать лекарство и спасти твоего отца, в этом наш врачебный долг.
— Наш? — Переспросила Ванесса. Снова появился страх, но он был призрачным. Его перекрывала надежда, что она не останется одна в своем горе, что кто-то ей поможет.
— Ты же не думаешь, что я буду сидеть в стороне? — Филипп посмотрел на нее пристально, немного укоризненно. И тепло. — Или не дам тебе помогать мне в процессе поиска лекарства? У тебя знание местных трав, у меня — многолетний опыт врачевателя. Самое главное — не переживай слишком сильно и не поддавайся панике. В нашем деле паника вредна и опасна. И, ради Деи, не плачь. Алхимикам нельзя лить слезы. Мы перенесем капитана в ваш с ним дом сразу, как только появятся люди с носилками. Это будет очень скоро, и я думаю, тебе бы стоило отправиться домой и приготовить все к прибытию больного. Постель, бинты, чистую воду, много чистой воды. Я слышал, у тебя есть алхимические аппараты?
— Да, есть. — Ответила Ванесса уже почти без дрожи в голосе.
— Приготовь их к работе. И запасные медные трубки тоже достань, нам некогда будет их искать в случае перегрева. Проверь каждый аппарат и механизм, приготовь все вплоть до чашек и пестиками. Ты и сама знаешь, что мне от тебя нужно.
— Хорошо.
Ванесса еще раз с горечью посмотрела на отца в кровати, потом развернулась и пошла к двери. Ей действительно нужно подготовить все к приходу Филиппа. Без лекаря у нее нет шансов вылечить отца. Но самое главное — Филипп знал, что нужно делать, чтобы этот шанс появился, знал, как помочь ей и ее отцу. У Ванессы снова был четкий ориентир, маяк посреди моря страха и неуверенности. И он теперь разговаривал с ней как… Как учитель, так же доверительно, и в его словах было столько же доброжелательности и искреннего желания помочь. Стоит только вспомнить этот взгляд, которым он ее так легко успокоил… И жутко, и приятно одновременно. Нет, не приятно — спокойно. Теперь Ванесса ясно видела, что Филипп Эстер — друг, что бы там не скрывалось под этой маской, какие бы не были там страшные шрамы или ожоги.
