Виталий Каплан - Чужеземец
А ты ступай пока, брат, возьми дюжину и сам на ноллагарскую дорогу езжай. Не доверяю я что-то старому Тиамагги. Совсем нюх потерял, только заслугами своими былыми и может хвастаться…
— Сделаю, брат.
И куда мне деться? Сейчас дверь откроется, этот самый братец меня увидит. Стать бы невидимкой, да как?
Метнулась я к дверям на правой стороне коридора. Одну подёргала, другую — без толку. Изнутри заложены. Значит, внутри кто живой? А не значит. В этих меннарских теремах как в лабиринте — и внешние коридоры есть, и внутренние, и переплетаются они порой. Каждая комнаты по два, а то и по три выхода имеет.
К богам, что ли, воззвать? К богам, нами же, червяками земными, и придуманным?
Или к этому Истинному Богу, которому поклоняется Алан? Который где-то там, высоко, судит людские дела. Высоко-высоко… дальше, чем звёздные птицы…
Невольно взглянула я вверх — и поняла, что вполне без Бога Истинного обойдусь.
Потолок-то высокий, не потолок, считай, а сама крыша. И вот они, балки поперечные, не удосужились их досками обшить.
Высоко, однако. Два моих роста, если не боле будет. Ну куда я гожусь? Невидимкой стать не могу, боги за меня не вступятся, летать не умею.
А вот это колечко зачем? А сюда факел крепится. Сейчас-то не надо, солнечные лучи из узких окошек бьют. Высоко оно вбито, кольцо стенное. Но коли нужда заставляет…
Сунула я клинок за пазуху, примерилась, подпрыгнула — не столько даже не сорваться боясь, а нашуметь. Однако ж достала, ухватилась, подтянулась. Есть ещё силёнка в руках. Вернее сказать, в корне чёрной луники. Так… левую ногу в эту вон выемку между брёвнами, правой о кольцо опираться, а руками… А руками я до ближайшей перекладины дотянулась, вдохнула воздуха — и всю себя наверх и вытянула, на перекладину. Теперь если прицельно вверх не глядеть — не заметишь нипочём.
Он и не глядел. Вышел из комнаты, стройный да ладный. Пожалуй, всего парой лет постарше моего Гармая будет… Моего… Это ж совсем, значит, у меня мозги размякли… Пожалуй, и впрямь брат Худгару. Дюжиной лет помладше… Наследник, видать.
А пришлось бы его рубить сейчас, не догадайся я вверх глянуть. Морозом меня от этой мысли обдало, хотя давно уж не бывала я в морозных землях, уже и слово такое подзабыла.
Дождавшись, когда братец уберётся подальше, я осторожно спустилась. Вниз ненамного легче, проще простого с грохотом сверзиться.
Что ж, дело моё почти сделано. Больной готов к операции, и готов лекарь, и готов лекарский инструмент…
Он сидел за ладно сколоченным столиком, и лежала перед ним — вот уж чего не ждала! — большая книга, сшитая из ломких листов пальмовой бумаги. Окунал он воронье перо в горшочек с чернилами и деловито писал. Прямо как я после очередного посетителя…
— Ну, здравствуй, Худгару, — голосом «тени лавины» произнесла я, загораживая собою дверной проём. Комната небольшая, это нехорошо, особо с клинком не поскачешь, за стены зацепишь. И ещё одна дверь имеется, как раз за его спиной. А это ещё хуже.
— Кто такая? — приподнимаясь над столом, рявкнул он.
— Смерть твоя, — некогда мне было с ним разговоры разговаривать и шутки шутить.
Быстрее сделать дело — и немедленно домой.
Худгару тоже неглуп оказался. Не стал языком чесать, не стал подмогу звать.
Одним толчком опрокинул стол, полетела на пол книга, полились густо-синие чернила. Я едва увернулась, не то бы край стола как раз мне по ступне и заехал.
Миг — и солнце блеснуло на коротком, с полтора локтя мече, который сам собою оказался у него в руке. Серьёзный меч, во Внутреннем Доме сработан. Ну да и «средство» моё не хуже будет.
Время, как всегда в схватке бывает, растянулось точно змеиная кожа. Все чувства мои обострились, мышцы переполнились силой и жаждой действия, глаза подмечали малейшее движение вражьего меча. Не люблю я корень чёрной луники жевать, пристраститься можно и жизнь свои дурочкой окончить, слюни пуская. Это, пожалуй, пятый раз в жизни будет, когда я на корешок положилась. Но как иначе? Худгару — боец отменный, иначе бы и предводителем разбойным не стал. А я — старая бабка, и спина у меня болит, и сердце тянет. И хоть учил меня наставник сабельному бою, а нечасто его науку применять приходилось. Откуда опыту взяться?
Некоторое время мы кружились возле опрокинутого стола, при том я тщательно следила, чтобы не отойти далеко от двери, не дать ему выскользнуть. Странное дело, Худгару даже и не пытался проникнуть к внутренней двери.
Моя сабля была на пядь, если не больше, длиннее его меча, и это давало мне преимущества. Однако ловок душегуб был до чрезвычайности, мне только и удалось, что зацепить его левую руку. Смешная царапина, толку от неё чуть.
Интересно, кто раньше выдыхаться начнёт? Сил-то в нём, в этаком медведе, немерено, а действие корня луники скоротечно. Пожалуй, если кончится моё везение, то зарубит он меня. И не вернусь я в Огхойю, не сумею моим помочь… если им ещё можно успеть помочь…
Я рискнула — и ударила «крылом ласточки». Опасный удар, наискось снизу, трудно от него закрыться. Но если противник закроется, то и тебе мало не покажется — запросто клинка лишишься.
Он закрылся. Сабля по-прежнему осталась в моей руке, но удар его меча был столь силён, что болью пронзило мою кисть. Ещё парочка таких ударов — и придётся перехватывать оружие левой рукой, а она у меня заметно слабее будет.
Никто из нас не говорил ни слова — берегли дыхание. Да и о чём было говорить? На все свои вопросы он надеялся получить ответ после боя, если удастся победить меня, не убив. Но если и не так — уж лучше, чтобы не у кого было спрашивать, чем некому.
Мне посчастливилось проскользнуть остриём сабли по правой его ладони, но совсем слегка, кожу лишь ободрала. В горячке боя он, небось, и боли не почуял, только по кровяным брызгам и понял, что зацепила я.
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, кабы не вмешалась третья сила. Верный Гхири, хищный, злобный, чёрной молнии подобный. Тихо-тихо он проскользнул в комнату, мигом вскарабкался по стене — и оттуда прыгнул Худгару на шею.
Острые у ящерка зубы, да мелкие. А кожа у разбойника толстая. Чтоб жилы перегрызть, это ж сколько надо животинке челюстями работать. И ведь не станет Худгару покорно ждать.
Но мне хватило и мгновенья, когда удивлённый разбойник повернул голову. Тут же умный Гхири хлестнул его хвостом по глазам.
А я, подскочив, всадила ему клинок в живот. Хорошо всадила, остриё из спины вышло. И сейчас же хлынула кровь — густая, тёмная. Обмяк непобедимый Худгару, наземь повалился, аккурат между ножками стола.
