Юлия Сергачева - Элемент движения
Хотя, чего мелочиться?
…Тонко ныли медные трубы, созывающие мертвых. Штурмовые отряды оскаленных мертвяков в проржавевших шлемах уже карабкались по скрипящим стенам дворца Земледержца на Золотой земле, и ветер разносил запах дыма и тлена…
И тут Брюс в ужасе подскочил, ошарашено оглядываясь.
Умиротворенно шелестела листва над головой. Скрипели стволы верб, обступивших Брюсово лесное убежище. Мерцали бусины «росы фей» в складках коры. Костерок совсем задохнулся и откашливался сизым дымом. Звенящие трубы обратились злобным комарьем.
«Приснится же такое!» — подумал Брюс, отмахиваясь от насекомых и пытаясь накрыться курткой с головой.
Вот только слабый запах тлена пробрался и под куртку. Как невнятное навязчивое шуршание снаружи, которое никак не вязалось с фоном ночного леса.
Брюс снова высунулся из укрытия и вытаращил глаза. Прямо напротив сидел его давешний неживой знакомец, ценитель древних кладов.
— Откуда ты взялся? — с тоской осведомился Брюс, разворошив угли и оживляя костерок.
Мертвяк не отозвался. Сгорбился на земле, посматривая на незадачливого некроманта из-под уныло обвисшего на костяной лоб клока светлых волос. К ветхим сапогам прилипли сухая трава и опавшие листья.
— Вот ведь привязался…
Судя по всему, проспать удалось пару-тройку часов, не больше. Усталость никуда не делась, только теперь ей компанию составил голод.
— Ты не возражаешь, если я все-таки отдохну?
Мертвяк не возражал. Сидел и таращился. Брюс чувствовал этот взгляд даже через куртку, которой вновь попытался укрыться. Да и запашок… затекал. Так что достаточно быстро Брюс пришел к выводу, что не так уж сильно устал. И способен еще пройтись немного.
И даже выбирать особо не стал, свернув на левую дорогу, к Нестану. Там людей обитает больше, проще затеряться. Да и за дорожным покрытием здесь присматривают, камни вовремя сгоняют обратно, не то что на соседнем тракте — сплошь ямины да колдобины. Только ноги калечить да обувь бить.
* * *На вывеску Брюс налетел со всего маху. Аж искры из глаз посыпались. Он шел по заросшему краю дороги, глядя вниз, чтобы не споткнуться, и вдруг с ходу врезался во что-то плоское и податливо качнувшееся.
— Что за…?!
Вовсе не «…», а «Лягушья заводь», укоризненно возражала дубовая доска на цепях. Цепи уходили куда-то вверх, теряясь во тьме ветвей.
Нормальные люди ставят вывески так, чтобы их замечали проезжие. Возможно, хозяин намеренно прятал свое заведение от назойливых посетителей, но они наверняка находили его по запаху. Аромат жареного мяса Брюс почуял издали и давно гадал о его происхождении. А потом услышал и звуки — фыркали лошади.
Вот только где? Запах шел откуда-то справа… И сверху. Брюс присмотрелся и удивился еще больше. Нормальные люди и таверны строят возле дороги, а не вьют гнезда в кронах деревьев.
Нечто обширное разместилось, как сначала померещилось, прямо на ветках, затаившись во мраке. Только глаза-окна тлели желтым да горел одинокий фонарь над входом.
Это ж какие должны быть лягушки, чтобы запрыгнуть в эту заводь?
— Эй, там! — воззвали вдруг от «Заводи», и раздался металлический щелчок. — В кустах! У меня тут огнемет!
— И огнемаг в придачу, — не поверил Брюс, но из зарослей выбрался. Огнемет — не огнемет, но самострел тоже неприятная штука.
Присмотревшись, Брюс разобрал, что дом взгромоздился не на деревьях, а на толстенных каменных сваях, покрытых мхом. Ко входу ведет широкий пандус, по которому можно было завести даже лошадь, но сейчас невидимые кони шумно всхрапывали и бряцали снаряжением где-то под таверной. Видно, там разместили конюшню.
А у парнишки, что сидел под окном, свесив ноги с края площадки, и впрямь имелся самострел. А еще — краюха хлеба и чесночная колбаса, судя по запаху.
— Чего так поздно-то? В такую темь по лесу только нежить шастает.
— Ты ее, что ли, тут поджидаешь?
— Сторож я, — авторитетно сообщил парень, брякнув затвором самострела. — Ну то есть гостей привечаю, если кто с дороги не заметит.
«Вывеску бы из кустов извлекли, может, и сторож не понадобился бы», — подумал Брюс, поднимаясь по пандусу, набранному из бревен.
Судя по всему, постройка уцелела еще с незапамятных времен, когда после Сотрясения Земель здесь вместо леса стояла большая вода. Потом вода сошла, оставив после себя лишь знаменитые Мокромховые болота.
Таверна оказалась широкой, с двускатной крышей, усеянной бородавками гнезд летух и украшенной горбатыми серыми фигурами. Едва Брюс ступил на бревна ската, как одна из этих фигур сорвалась с места и с уханьем пронеслась над макушкой, задев жестким крылом.
— Сторожевые, — похвастался парнишка коллегами по службе и звонко шлепнул комара на щеке. — Зар-раза… Да вы заходите, людей они не трогают.
Вторая из оставшихся птиц повернула голову, на мгновение блеснув прозрачно-желтыми круглыми глазами.
Внутри «Заводи» было шумно, тепло и достаточно людно. Из-за темных досок, которыми были обшиты стены, таверна казалась теснее, чем была.
В правом углу скорчился странный истукан, долженствующий, видимо, то ли заполнять, то ли украшать интерьер.
Хозяин размещался у стойки в классической позе, без которой не обходится ни один владелец подобных заведений, — протирал предмет полотенцем. Предметы варьировались от ложек до тесаков (в данном случае был подстаканник), зато полотенце, не вызывающее неодобрение своей излишней чистотой, было неизменным.
У окна некий хмырь торопливо жевал, не снимая плаща. Ложка часто заныривала под низко надвинутый край капюшона. У другого окна тосковала матрона с сопящим младенцем. Источник матрониных тревог находился в дальнем конце залы, там же, где и все остальные посетители заведения.
Вокруг приземистого стола сгрудилось человека четыре, наблюдая за двумя сидящими друг напротив друга. Там играли. Судя по картам и доносившимся репликам, в «Стихии».
— Ну же, не тяни! — как раз простонал некий тип с копной рыжих волос, подбадривая парня в охотничьей шляпе.
Парень, державший карты, не отреагировал. Поза его выражала непоколебимую уверенность.
— Не торопи! — нервно вскричал бледный тип в безрукавке, попытавшись плечом стереть пот со лба. В его руках карты разве что не пищали от боли — так он вцепился в них.
Хозяин, поначалу безразлично покосившийся на Брюса (в глазах буквально заработал счетчик: одиночка, без лошади, одет просто, прибыл поздно ночью, большого навара не жди), вдруг встрепенулся, разглядев нечто, по его мнению, значимое:
— Хотите ужин? — осведомился трактирщик, отставив подстаканник и слегка поклонившись. — Комнату?
