Алена Даркина - Приют на свалке
— Марк, правда? — подлетела к нему сестра. Села рядом, заглянула в лицо. — Правда? А чего ты такой хмурый? Я сейчас же позову Паулу и Эоджен!
— Не надо, — запретил ей Марк.
— Почему не надо? — точно как отец удивилась она.
— Не хочу, — он опустил голову.
— То есть как не хочешь? Что случилось?
— Я не знаю! — разозлился он.
— Зато я знаю, — презрительно скривилась сестра. — Мы тебе теперь не ровня, да? Как же… Ты будешь жить на плюсовых этажах, а мы тут, внизу. Вокруг тебя будут потомственные полицейские, а ты из семьи лифтеров. И девушка у тебя из семьи лифтеров, так да?
— Не так! — заорал он.
— А я думаю, что так, — она выскочила из комнаты, хлопнув дверью. Родители растеряно переглянулись.
— Мам, пап, — обратился он, не глядя им в глаза. — Можно я посплю?
— Да, конечно, — отец тут же встал, все вышли из комнаты.
Марк уткнулся носом в стену. Он на самом деле не знал, что с ним происходит. А может, боялся признаться сам себе, что ему страшно. Четыре года он занимался как одержимый: подтягивался, качал пресс, отжимался. Он жил одной мечтой — вырваться с этажа -11, жить наверху, хотя бы раз увидеть желтое небо над свалкой. Но сегодня, когда он шел сдавать тест, отчаянно захотелось его провалить. Потому что если он станет мусорщиком, он начнет новую жизнь, без родителей, без прежних друзей и соседей. В одиночку. Он не зазнавался, но чувствовал, что таких отношений как сейчас с обитателями его этажа уже не будет никогда.
В дверь опять постучали. Сначала еле слышно, потом громче и громче. Он сунул нос в подушку. Зачем стучат, когда можно просто зайти? Он же не заперся…Но кто-то продолжал настойчиво барабанить в дверь. Потом стали звать:
— Марк! Господин майор, проснитесь!
Марк вынырнул из сна в серый рассвет. В дверь снова затарабанили, раздался голос Зверева. Он сегодня ночью дежурил в приюте:
— Господин Левицкий!
— Что надо? — крикнул он, не вставая.
— Там пришла одна… Спуститесь, пожалуйста, в приемник.
— Еще одна банда? — уточнил он и взглянул на часы. Двадцать минут шестого. Выходит, едва дождались открытия тоннеля и прямиком в приют.
— Не банда, но мы не знаем, что с ней делать. Спуститесь, пожалуйста!
— Через десять минут буду.
Зверев за дверью пропал. Марк выполнял утренние процедуры, а сам вспоминал сон. На следующий день после теста он, как положено, переехал в общежитие. Первый год, буквально продохнуть некогда было — их натаскивали ветераны. Он домой забегал раз пять, по большим праздникам. Маринка с ним не разговаривала, как только он заходил домой, убегала. Она почему-то твердо решила, что Марк зазнался и, спускаясь к ним, показывает свое благородство, а на самом деле презирает всех, как неудачников. Переубедить ее Марк не мог — Маринка с ним не разговаривала. Но самое страшное, она и Эоджен — девушку, за которой Марк ухаживал до этого злополучного теста, тоже так настроила. Сказала, будто Марк ее теперь видеть не хочет… Не прошло и полгода, как Эоджен вышла замуж. Для Марка это был болезненный удар. Он по наивности строил планы, как они помирятся, а через год сыграют свадьбу, арендуют квартиру на плюсовом этаже. Как он поможет выбраться наверх сначала ей, а потом и всем родным… Ничего у него не вышло. Когда в двадцать лет он сдал тест на охотника, он стал зарабатывать больше, чем отец с матерью за два месяца. Марк тогда решил снять квартиру для них, чтобы снова жить вместе, но родители отказались:
— Старые мы уже, переезжать, — добродушно похлопал его по плечу отец. — Здесь наши друзья, родственники. Куда мы поедем?
Маринка даже еду не брала, которую он приносил, швыряла ему:
— Мне не нужны твои подачки!
Отец с матерью старались вернуть ему, то, что он приносил. На эту еду покупали какой-нибудь подарок для сына. Он бился так какое-то время, а потом решил: "Насильно мил не будешь", и прекратил посещать этаж лифтеров. Слышал, что сестра в восемнадцать лет тоже вышла замуж за лифтера, к двадцати уже родила двух мальчиков и переехала от родителей. После этого Марк еще раз спустился к ним, но в их квартире жила молодая семья, куда делись родители, никто не знал. Соседи Маниличи, которые до сих пор жили вместе с молодыми — у них почему-то не было внуков — удивились тогда:
— Марк, ты не знаешь, куда они переехали? Ты же на поверхности живешь. Старики туда и переезжают. Им самые верхние плюсовые этажи выделяют, за то, что добросовестно трудились.
Может, старикам и выделяли верхние этажи, да только Марку и многим другим вход выше этажа +45 был закрыт. Они могли подняться туда только по особому распоряжению. Когда однажды ему вручали звание в Зале Заседаний на этаже +83, он попробовал узнать о родителях. Ему сообщили, что они живы и здоровы и передают ему привет, но Марку это напомнило слова священника на похоронах:
— У Бога все живы, так что не будем скорбеть. Представим, что наши павшие смотрят на нас и ободряют для дальнейшего пути.
…Около года назад он встретил Эоджен и Марину на ярмарке. Сестра отвернулась и исчезла, будто не заметила его. Эоджен подошла. Прошлая боль уже забылась, он с удовольствием смотрел на красивую молодую женщину, в которую превратилась его бывшая девушка. Карие глаза сияют, смуглая кожа приятно смотрится даже в тусклом освещении электричества. Темные кудри придают ей очарование и беззащитность. "Не так как у Лизы, — тут же подумал он. — У нее волосы были прямые и на ощупь жесткие — совсем как ее характер"
— Марк, как здорово с тобой встретиться! Ты где сейчас? Все так же охотником? — не дав раскрыть ему рот, затараторила дальше. — А у меня уже сын с девушкой встречается. В следующем году становится лифтером на полную ставку и стразу женится.
"Сашка бы в этом году выпускался из школы", — машинально подумал он о сыне.
— А дочка… — продолжала тарахтеть Эоджен, но тут ее позвали:
— Эоджен! Ты куда пропала?
— Иду, — отозвалась она. — Извини, Марк. Мне пора.
— Ничего, — вымолвил он второе слово после приветствия. — До свидания.
…С этими размышлениями он спустился в приемник, чтобы посмотреть, что у них произошло на этот раз.
В подвале кроме двух дежурных старушек и Зверева стояла, переминаясь с ноги на ногу, девушка. Тоненькая фигурка, затянутая в маленькое черное платье. Хотя нет. Не в маленькое платье, а в очень маленькое — сверху оголены плечи, а снизу подол едва доходит до середины бедер. В центре молния. На длинных белых волосах, мягкой волной спадающих на плечи, выделяется ярко-розовая прядка. Девушка скромно потупила глаза — сама невинность и беззащитность.
