Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ

Я зачерпнула немного лепестков и листьев и вдохнула их аромат.

– Есть две Гиллан…

– Это мне известно, – оборвала я его.

– Но возможно, тебе неизвестно вот что: человек, разделенный надвое, – звучит отвратительно, как и само колдовство, применяемое для этой безумной цели, – не может существовать в таком виде. Рано или поздно, если он не становится вновь единым, одна из его частей умирает…

– То есть другая Гиллан умрет? – Ладонь моя разжалась, и лепестки посыпались на землю. Я снова ощутила холодную пустоту внутри и чудовищный, неутолимый голод.

– Либо она, либо ты.

Смысл его слов не сразу дошел до моего сознания. Херрел вскочил на ноги и принялся наносить удары кулаками по колонне, словно это был его враг.

– Они сделали это… чтобы избавиться от тебя… думали, ты погибнешь в пустошах… или в горах, ведь эта земля надежно защищена.

– Я знаю.

– Они были уверены, что ты не выживешь. Если бы ты умерла, та Гиллан стала бы единой, похожей на тебя лишь отчасти. Но когда ты вошла в Арвон, они переполошились. Узнали, что в стране появился чужак, и сразу поняли, кто это. Тогда они вновь прибегли к колдовству и… – Он осекся.

– И послали тебя, – закончила я вместо него.

Он снова взглянул на меня, и сердце мое сжалось. Если бы истерзанную душу можно было излечить так же легко, как телесные раны…

– Я ведь говорил тебе: я не такой, как они. Я в их власти. Они ослепили меня, заставили поверить, будто Халс добился своего и ты предпочла меня ему!

Я задрожала. Халс… Нет, только не это… не может быть, чтобы другая я блаженствовала в его объятиях!

– Но ведь настоящая я – это я, – пробормотала я, пряча в ладонях пылающее от стыда лицо. – Я человек из плоти и крови, а не призрак…

Но так ли это? Почему же тогда я невидима для людей? Я провела пальцами по забинтованной руке и даже обрадовалась, почувствовав боль: призраки боли не чувствуют!

– Да, но она – часть тебя. Если ты умрешь, она станет чуть сильнее, и Халсу этого будет достаточно. Стая боится тебя, Гиллан, потому что ты неподвластна их воле. Поэтому они и создали ту, которая подвластна.

– А если… что, если бы…

– Я убил тебя, как они и задумали? – прочел он мои мысли. – Обнаружив правду, я не смог бы жить дальше, и, таким образом, они избавились бы сразу от обоих врагов.

– Но ведь ты не убил.

Херрел печально качнул головой:

– Посмотри на свою руку, Гиллан. Если из-за того, что я сделал, мы не достигнем цели, считай, я исполнил их волю.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что время не на нашей стороне, Гиллан. С каждым часом, что вы порознь, ты теряешь силу и, может статься, воссоединиться со второй Гиллан попросту не успеешь. Не думаю, что ты из тех, кто вместо правды желает слышать слова успокоения, поэтому говорю все как есть.

Последняя его фраза прозвучала как похвала моему мужеству. Оставалось лишь надеяться, что он не замечает, как меня от ужаса трясет мелкой дрожью.

– Мне кажется, ты можешь больше, чем думаешь. – Я захотела переменить тему разговора, чтобы отвлечься от терзавших меня страхов. – Чем все они думают. Иначе как тебе удалось разрушить столь мощное заклятье?

Херрел подошел к лежащей на земле рубашке и поднял ее.

– Не пытайся увидеть то, чего нет, Гиллан. Хвала высшим силам, что я вовремя пробудился. Точнее, меня пробудила ты – это твой голос я слышал во тьме, куда они бросили меня… А теперь, если ты готова, мы должны ехать. Нужно нагнать Стаю.

Он надел кожаную безрукавку, сверху кольчугу и повязал вокруг пояса ремень. Взяв в руки шлем, он долго смотрел на серебряную кошку, и на миг мне показалось, что вот сейчас он отшвырнет шлем в сторону. Однако он все же надел его и, повернувшись ко мне, помог встать на ноги. На плечи мои он накинул свой плащ, приобнял меня, чтобы я не упала, и мы медленно спустились с кургана.

Приближался рассвет. Херрел свистнул, подзывая коня, и тот прискакал к нам, фыркая и беспокойно мотая головой, как будто что-то в лесу его испугало. Херрел, однако, не обратил на это внимания. Он посадил меня в седло, а сам сел позади. Его конь, не выказав ни малейшего недовольства еще из-за одного седока, бодро затрусил вперед. Рядом с Херрелом, в кольце его рук, мне было тепло и спокойно.

– И все-таки кое-чего я не понимаю, – проговорила я. – Зачем я Халсу? Неужто все дело в уязвленной гордости?

– Так было поначалу, – ответил Херрел. – А потом появилась другая причина. Ты оказалась вовсе не такой, как остальные невесты из Долин, – те с первых же мгновений воедино сплелись со своими мужьями, но ты – нет. И Стаю это насторожило. А когда последняя возможность привязать тебя к нам была упущена, ты стала беззащитна, и Всадники смогли сделать то, что сделали.

– Последняя возможность?..

– Если бы той ночью ты меня не отвергла, их колдовство было бы бессильно против тебя.

Какое счастье, что он сидел у меня за спиной и не видел, как вспыхнули мои щеки!

– Почему ты тогда назвал меня ведьмой, Херрел? – спросила я, нарушив воцарившееся молчание. – Потому что был зол?

– Зол? Но у меня не было никакого права злиться на тебя. Я не стану брать силой, если не угоден. В этом нет никакого смысла, это противно моей душе – и противно Нив. Я назвал тебя так потому, что ты – истинная ведьма. И, будучи истинной ведьмой, ты попросту не могла меня не отвергнуть.

– Ведьма, – задумчиво повторила я. – Но, Херрел, ничему, кроме целительства, я не обучена. А целительство никак не связано с колдовством. Будь я и правда ведьмой, как ты говоришь, меня выгнали бы из аббатства в тот же миг, как я переступила порог. Пламя и колдовство не имеют ничего общего друг с другом, и дамы аббатства сочли бы себя оскверненными моим присутствием.

– Колдовство – это не то зло, какое представляют себе жители Долин. У некоторых колдовство в крови, и, чтобы научиться использовать свою Силу, им нужно много учиться. Но власть над стихиями – водой и ветром, землей и огнем – это их Дар, которому обучить невозможно. В стародавние времена, когда Арвон еще не укрылся от остального мира за стеной, такие способности были у многих людей. Мы знали, что и за морем есть страны, в которых колдовать для людей столь же естественно, как дышать. И есть страна, в которой живут ведьмы. Даже когда мы покинули Арвон, вынужденные скитаться по пустошам, мы то и дело слышали об этой стране – точнее, о том, что осталось от нее. В Эсткарпе до сих пор живут ведьмы, и для Ализона они злейшие враги.

– Так ты полагаешь, во мне течет кровь ведьм?

– Да. Ты не обучена ведьмовскому искусству, но у тебя есть Дар. А согласно древнему поверью, если ведьма отдастся мужчине, она навсегда лишится своей ведьмовской природы.

– Но если бы это было правдой, их народ бы уже давно вымер.

– Он и вымирает. Но поверье это существовало не всегда – оно возникло после того, как много веков назад на ведьм обрушился мор. Да и не все женщины в тех краях ведьмы. Однако иногда у них рождаются девочки, наделенные Даром, и, вырастая, расставаться с ним не желают.

– Но меня никто не обучал. Значит, я не настоящая ведьма.

– Если у тебя есть Дар, он сам будет стремиться сотворить из тебя совершенный сосуд.

– А как же вторая Гиллан?

– Та Гиллан – не ведьма. Иначе они не решились бы оставить ее у себя.

Чем дольше я его слушала, тем сильнее ощущала гнетущую тоску. Когда же наконец я узнаю, кто я на самом деле?

– Херрел, помнишь, когда я перенеслась в тело той Гиллан – она сидела в шатре – и позвала тебя? Ты догадался, кто перед тобой?

– Да. Тогда-то я и понял, что произошло.

– Они уволокли тебя прочь, а Халс меня прогнал.

– Я знаю.

– А если бы они не наложили на тебя заклятье – ты отправился бы меня искать?

– Я никто против Стаи, – уклончиво ответил он. – Я сделал то, что мне велели.

Сказать откровенно, чувства людей всегда были для меня тайной за семью печатями, но сейчас вдруг я испытала прозрение, которому могла позавидовать самая настоящая ведьма.